Любовь и Боль (СИ) - "Чинара". Страница 22
На самом деле мне уже давно, с тех самых пор, как я узнала, что повар Лизи из Парижа, хотелось с ним поговорить, но было бы странным заваливаться на кухню с радостной улыбкой и предложением попрактиковать франсэ՜.
*
Моя мама родом из Монпелье. Это город на юге Франции. В студенческие годы она приехала на практику в США. Встретила папу, и со слов ба «у них закрутилась жаркая Амур-тужур, после чего о возвращении к Средиземному морю можно было забыть.
Через год они поженились и родилась я.
С самого рождения со мной говорили на двух языках. Папа на английском, а мама — на французском. Сколько бы Эдвард Райт не убеждал жену перестать мучить ребенка своими «bonjour baguette», она оставалась непреклонна.
— Язык любви, — улыбалась вечерами мама, когда ложилась рядом со мной. — Самый красивый и мелодичный. Когда ты вырастешь, мы все вместе поедем во Францию. Не знаю, как насчет Монпелье, но ты точно с первого взгляда влюбишься в Париж.
Папа появлялся в это время в дверях и изображал рвотные позывы, наблюдая за которыми невозможно было не рассмеяться. Его жена, Агнес Моро, гневно смотрела на мужа, при этом еле сдерживалась от улыбки. Но папа так просто не сдавался. Он удалялся, чтобы в следующую секунду появится в мамином красном берете и начать смешно расхаживать взад и вперед, посылая нам томные поцелуи.
Этим он мстил маме за ее частые упоминания об уровне шика французских мужчин.
«Твой папа шикарно кривлялся, — грустно вспоминала ба. — И одно время мечтал о кино, как и ты сейчас.»
*
После той аварии родителей не стало.
Мы с ба переехали, а мои французские разговоры оборвались. Я читала книги и смотрела фильмы на французском языке, но это не заменяло живого общения.
А здесь, благодаря Райану, Клод открыл меня с новой стороны, и теперь мы каждое утро проводили с ним за оживленной беседой. Ещё в тайных разговорах о Райане, чьим ярым фанатом был повар, смешивший меня своими: “Uhlala”. Благодаря ему я не только практиковала язык, но и улучшала свой уровень в части готовки завтраков. Лизи в это время предпочитала спать или загорать на шезлонге возле бассейна.
После завтрака Райан поднимался к себе в комнату, а затем спускался в тренажерный зал, оборудованный в доме Стилов. В эти часы его можно было встретить в доме в одних только шортах и футболке. Или без неё.
В такие минуты вокруг действительно начинала звучать пленительная “Uhlala”, срывающая с моих глаз всякую скромность и сдержанность.
Загорелое тело, широкие мощные плечи, плоский живот и выраженные косые мышцы пресса. В голове крутилась фраза из фильма: «Ты что, отфотошоплен?».
Он расплывался в улыбке и уходил, откровенно смеясь, лишь когда ладонь Лизи ложилась на мои горевшие глаза, а улыбка «мир прекрасен» расплывалась на моем лице.
— Ты зачем мне глаза закрывала?
— Боялась, они у тебя расплавятся. А по легенде они должны так себя вести при виде Джорджа! Повторяй про себя как мантру — Джордж Шептон навсегда!
*
Мне и раньше нравилась игра Райана на экране, но, живя с ним под одной крышей, я прочувствовала, насколько он на самом деле хороший актер. И от этого моя голова с каждым днем кружилась сильнее. Судя по всему, бабочки из живота вылетали прямиком в мозг, отчего мой IQ при его виде с грохотом летел вниз.
До полудня звезда моих фантазий оставался собой, много шутил и веселил нас с Лизи. Но стоило стрелке часов оказаться на двенадцати, как «его забирала злая тыква» — метко подмечала подруга.
Он переодевался в темные джинсы, белую рубашку и надевал очки.
— За очки не благодари. — шепнула мне в первый день Лизи. — Только умоляю, не пялься так на него.
— Н-не пялюсь. — и стоило подумать, как мои потаенные даже от себя самой эротические фантазии сбываются, меня немедленно спускали на землю.
У Райана имелось вполне определенное представление о том, как должна выглядеть соблазнительная женщина. Оно складывалось из совокупности черт, присущих мировым актрисам. Поэтому в ежедневное расписание наших «занятий» входили киносеансы. В основном это были черно-белые картины с признанными дивами кино.
«Опять старомоднятина пошла… — вздыхала страдальчески Лизи.»
Мне же, наоборот, все нравилось. Я обожала фильмы 30х–50х годов, а больше всего мне доставляло удовольствие наблюдать за тем, с какой страстью и сосредоточенностью Райан детально разбирает жесты, мимику, походку, взгляды, улыбки.
Все это следовало впитывать в себя, как губка, иначе божественный преподаватель хмурился и смотрел так строго, что хотелось немедленно заказать себе билет на Марс. В один конец, пожалуйста.
*
— Походка очень важна. — говорит он. — Особое умение пройти так…
— Чтобы все шеи себе посворачивали, — радостно добавляет Лизи, и он действительно строг, так как одного единственного взгляда хватает, чтобы она, моя Лизи(!), добавила. — Извини, не буду больше перебивать.
— Не будешь. — уверенно кивает, и второй томик «Унесенных ветром» опускается на светловолосую голову. Первый неуверенно лежит на моей с самого начала его речи. — Нечестно лишать тебя азов, моя дорогая сестра, поэтому некоторым вещам будешь обучаться вместе с Хлоей.
— Но…
— Три раза пройдитесь отсюда до бассейна и обратно. Любое падение книги добавляет Вам по два лишних захода. Марш!
Идеальная походка по мнению Райана — это микс движений Софи Лорен, Одри Хепберн и Брижит Бордо. Он как раз демонстрирует ее нам, пока мы, вытянувшись по струнке, сидим на диване и после пары совместно проведенных часов с толстыми томами, ощущаем особую связь со Скарлетт О’Хара и Реттом Батлером.
— Братик, а из тебя бы получилась шикарная женщина. — ехидно изрекает Лизи.
После этих слов звезда разворачивается и своей ослепительной походкой, которой позавидует любая модель Victoria’s Secret направляется к нам.
У меня так никогда не получится…
Райан останавливается перед сестрой, опускается на колени и сурово изрекает.
— На второй этаж с книгой. Дойдешь до своей комнаты и обратно.
— Ну, блин… — злится Лизи, и книга падает с ее головы.
— Каждое падение влечет еще два захода.
Когда шаги подруги удаляются, две синевы глаз поворачиваются на меня.
— Надеюсь, тебе не надо доказывать, что я мужчина?
Надо! — кричит мое неконтролируемое тело. Я даже согласна сидеть все время с книгой на голове. Но мой разум отвешивает себе пару оплеух. С размаху.
— Не надо.
— Отлично. Тогда скажи мне, что моя походка шикарна. Скажи это так, чтобы я опешил и захотел тебя раздеть.
От его слов меня бросает в жар. И то, что его голос абсолютно спокоен еще больше действует на мое нездоровое воображение. Отдается дрожью в теле, из-за чего Скарлетт с Реттом начинают немного колыхаться на моей голове.
Возможно ли, что мне нравятся бесчувственные ко мне мужчины?
— Я жду.
— Твоя, — мямлю, — Походка шикарна.
Качает головой.
— Еще раз.
— Твоя походка шикарна. — чувствую, как краснею.
В коридоре слышаться шаги Лизи.
— Плохо. — выдыхает, встает и отходит в сторону.
*
Как-то после очередного киносеанса Лизи радостно хвасталась главной ролью в нашей пьесе. Мне был дан запрет упоминать о своей работе сценариста и второго режиссера.
— Доверься мне. Еще рано. — уверенно говорила подруга в часы нашего вечернего шушуканья за закрытой дверью ее комнаты. — Перед мужчинами лучше не сразу раскрывать все карты. Мы будем кидать свои козыри постепенно. Пусть думает, что конфетка наша простая, а она с сюрпризом.
— Изобрази удивление, — быстро велел ей Райан, прервав ее качественный самопиар.
— Радость.
Лизи улыбнулась, но ее брат покачал головой и захохотал.
— Ужасно. Ты точно играешь главную роль, ничего не путаешь?
— Эй! Ты просто застал меня врасплох.
— Режиссер слеп или она его подкупила? — смеясь, он повернулся ко мне.
— Ты слишком строг, — тихо ответила я.
— Неужели? Тогда давай ты. Удивление и ужас, — уже без иронии сказал он мне.