Психотерапевт - Пэрис Бернадетт Энн. Страница 10
— Привет, Элис, как дела?
— Спасибо, хорошо, — улыбаюсь я ей.
Ева с Тамсин поспешно оборачиваются. На обеих непрозрачные солнечные очки, и от этого физического барьера между нами мне становится еще больше не по себе.
— Элис! — восклицает Ева, словно полгода меня не видела. Поднимает очки на лоб, задрав дужками короткие волосы. — Чем сегодня занималась?
— Читала. Услышала ваши голоса и решила сделать перерыв.
— Что читаешь?
— Книгу, которую буду переводить.
— А на какой язык? — спрашивает Мэри.
— На английский, с итальянского.
— Интересно.
— Бабушка Уилла — итальянка, и он пытается учить меня, чтобы я могла с ней разговаривать, поскольку на английском она совсем не говорит, — объясняет Ева. — Получается у меня не очень.
— Это ты еще русский не пробовала. Я сто лет училась, чтобы хоть как-то разговаривать.
Ева смотрит на Мэри в крайнем изумлении:
— Я и не знала, что ты по-русски говоришь.
— Говорю, но не очень хорошо. Не бегло, в общем.
Я поворачиваюсь к Тамсин, замечая, что она не проронила ни слова. Сегодня на ней бледно-голубые джинсы и оранжевая футболка, которая на любой другой рыжеволосой женщине выглядела бы странно. А на ней — великолепно.
— А ты? Знаешь какие-нибудь языки?
— Нет, — сухо отвечает она.
— Понятно.
Пусть она меня не любит, но это уже граничит с грубостью. Я оценивающе смотрю на нее. Она потрясающе красива, но есть в ней какая-то грусть. Меня вдруг охватывает желание узнать их всех получше.
— Я тут подумала — чем на дороге стоять, не зайдете ли ко мне на кофе? — спрашиваю я. — Если только вы не заняты?
— Я нет. Сегодня нет, — отвечает Ева.
Мэри улыбается:
— Я тоже. Было бы здорово.
— А я не могу. — Тамсин поднимает руки, демонстрируя пакеты. — Нужно пойти отнести это. Тогда с вами двоими увидимся позже.
Я знаю, что мне не следует обижаться. Но обижаюсь.
К тому времени, как мы ополовинили кофейник, я уже примерно представляю своих новых соседей. Ева с Уиллом знают друг друга двадцать лет, сейчас обоим тридцать один.
— Мы вместе ходили в театральный кружок в школе, — объясняет Ева. — Он сначала не хотел, потому что там были в основном девчонки. Но, поскольку мы дружили, он пошел туда за компанию, и вдруг всем стало ясно, что у него талант. Правда, сам он относился к нему наплевательски, пока я не убедила его пойти на прослушивание в Королевскую театральную академию. И то согласился лишь потому, что я отказалась общаться с ним, пока он не пойдет.
— Люблю эту историю, — говорит Мэри. — А мы с Тимом познакомились, когда выносили мусор, в университете.
Мэри и Тиму под сорок. Тим — дипломированный психолог, работает на полставки и одновременно учится на психотерапевта. Мэри — логопед, работает четыре дня в неделю, — до тех пор, пока Люк, их младший сын, не пойдет в школу.
— У меня выходной в среду, — рассказывает она. — Так здорово отдохнуть от работы среди недели. Могу сходить на йогу с Евой и Тамсин и потом забрать мальчиков из школы. В остальные дни их забирает Тим.
— Я тоже по средам не работаю, — говорит Ева. — Иначе мы с Мэри бы не пересекались.
Я мысленно передвигаю свой выходной с четверга на среду. Занятия йогой — это интересно.
— Забавно, но в среду я тоже не работаю, — улыбаюсь я.
Потом спрашиваю про Тамсин и Коннора. Они примерно одного возраста с Мэри и Тимом; насколько я уже успела узнать от Лео, Коннор занимается виски: продает дорогие марки богатым клиентам. Тамсин раньше работала моделью — это меня не удивляет, — а теперь сидит дома с детьми.
— А еще она у нас математический гений, — сообщает Мэри. Черноволосая и с ног до головы в черном, она выглядит на редкость театрально. — Учится на всяких таких онлайн-курсах и после экзаменов собирается стать бухгалтером.
— Вау, — отзываюсь я в изумлении. — Хотела бы я иметь математические мозги.
— А ты еще что-нибудь выяснила про того загадочного незнакомца? — спрашивает Ева, потянувшись за песочным печеньем.
— Нет. Я стараюсь не напрягаться по этому поводу. Меня больше расстроило, как отреагировала Лорна. Это ведь она его впустила. Ее это прямо убило.
— Очень печально. — Улыбку на лице Евы сменяет озабоченность. — Им с Эдвардом не нужен лишний стресс. Ты знаешь про их сына? Он погиб в Ираке. Их единственный сын, вообще кошмар.
— Ужас! — Я в шоке. — Для них это, наверное, был страшный удар.
— Они раньше жили на побережье, кажется в Борнмуте, и переехали сюда три года назад, — подхватывает Мэри. — Лорна говорила, что воспоминания грызли их все больше и больше и они решили начать все заново. Выбрали Лондон, потому что любят театры и музеи, а в силу возраста им уже тяжело мотаться сюда из Борнмута. И довольно долгое время жили тут хорошо, со всеми общались, часто выбирались в город, как и планировали. А потом вся эта история с сыном их снова догнала, и они превратились в затворников. Это действительно очень грустно — они никуда не выходят, даже за продуктами. Им все доставляют, и одежду тоже. Они растеряли всю свою уверенность.
— Или волю к жизни, — спокойно говорю я. Ловлю их растерянные переглядывания и решаю все рассказать: — Мои родители и сестра погибли в автокатастрофе, когда мне было девятнадцать. И я с тех пор надолго потеряла волю к жизни.
— О, Элис, это ужасно. — Ева касается моей руки. — Мои соболезнования.
— Сестре было всего двадцать два. Она отдыхала в Греции с парнем, а родители поехали встречать ее в аэропорт.
— Даже представить себе не могу! — Глаза Мэри полны сочувствия. — Как ты справлялась?
— На мне остались бабушка с дедушкой. Мне приходилось быть сильной ради них, а им — ради меня. Так мы и держали друг друга.
Я снова наполняю их кружки, втайне радуясь, что Тамсин к нам не присоединилась. И когда Мэри снова упоминает йогу, я не произношу ничего такого, что могло бы заставить ее подумать, будто я жажду приглашения присоединиться к ним (хотя на самом деле я жажду). Не хочу злоупотреблять отсутствием Тамсин. К тому же разве Лео не предупреждал меня, чтобы я не бросалась очертя голову в новую дружбу?
— Прости, Элис, мне пора. — Голос Мэри возвращает меня в реальность. — Йога в два, мне нужно сбегать домой за формой. Ева, я тебя на улице жду.
— Наш срединедельный ритуал, — поясняет Ева, когда Мэри ушла. — Мы идем на йогу, потом я сопровождаю Тамсин и Мэри в школу за детьми. Когда погода хорошая, мы идем в наш парк, чтобы дети поиграли. А потом к кому-нибудь на чай.
— Как здорово, — с легкой завистью отзываюсь я.
Ева открывает рот, и мне кажется, что сейчас она пригласит меня ходить с ними.
— Ты когда-нибудь занималась йогой? — спрашивает она вместо этого.
— Никогда. — Я осторожно улыбаюсь. — Может, я присоединюсь к вам в январе, когда начнется новый набор.
Ева уходит, и я из кабинета Лео наблюдаю, как они с Мэри идут через сквер за Тамсин. Перерыв получился приятный; а теперь я рада вернуться к своей книге. Я настолько погружаюсь в нее, что в испуге подскакиваю от звонка в дверь. Поспешно закрываю книгу; надеюсь, это Ева — хочет пригласить меня присоединиться к ним в сквере. Смотрю на часы: нет, это не может быть Ева, еще нет трех часов, так что они пока на йоге. Может, это Лорна или Эдвард.
Кладу телефон в задний карман и иду открывать.
Его голова повернута в сторону сквера, но я безошибочно узнаю, кто это. Повинуясь инстинкту, мгновенно захлопываю дверь, успев заметить, как он удивленно оборачивается. Я отступаю назад, сердце колотится. Зачем он вернулся?
Снова звонок. Я бросаюсь вперед и накидываю дверную цепочку.
— Мисс Доусон? — доносится сквозь дверь.
— Если вы не уйдете, я вызову полицию, — сухо говорю я.
— Очень надеюсь, что вы этого не сделаете. Мисс Доусон, меня зовут Томас Грейнджер, я частный детектив и занимаюсь восстановлением справедливости. Брат моего клиента был обвинен в убийстве, которого не совершал.