Вкус. Кулинарные мемуары - Туччи Стэнли. Страница 42

Простой куриный бульон

1 остов курицы (без мяса) и 1 целая курица без грудки (или 2 штуки того или другого)

10 горошин разных перцев

1 средняя желтая луковица, неочищенная, разрезанная пополам

1 средняя красная луковица, неочищенная, разрезанная пополам

2 неочищенных зубчика чеснока

2 стебля сельдерея, разрезанные на 4 части

2 моркови, разрезанные на 4 части

Горсть петрушки

2 лавровых листа

Соль

1 веточка розмарина

2 веточки тимьяна

Положите куриный остов и курицу в большую кастрюлю и залейте водой. (Если вы используете целую курицу, разрежьте ее на части в области ног.) Доведите до кипения и снимите пену. Добавьте остальные ингредиенты и варите, неплотно накрыв крышкой, не меньше двух часов.

Процедите бульон через сито в другую кастрюлю, дайте остыть, а затем уберите в холодильник или разлейте по пакетам и заморозьте.

12:15 по Гринвичу

Просыпаются старшие дети. Они заходят в кухню и быстро уничтожают буханку хлеба, килограмм помидоров черри, четыре авокадо, шесть яиц, килограмм черники, четыре банана, двадцать ломтиков бекона, литр миндального молока, шесть капсул Nespresso и литр апельсинового сока, а затем идут смотреть телевизор или расходятся по своим комнатам, якобы учиться. Я им верю, хоть и знаю, что они врут. Фелисити спускается в кухню и готовит малышам обед, пока я переодеваю их в сухую одежду. Я иду мыть ванную комнату (или две), еще что-нибудь постирать или пропылесосить там, где я уже пылесосил три часа назад.

13:45 по Гринвичу

Фелисити укладывает двухлетку спать, пятилетка слушает аудиокнигу, а я готовлю маринару и баклажаны для пасты алла норма.

15:00 по Гринвичу

Все готово, на кухне снова чисто, и я сажусь за стол с намерением что-нибудь прочитать, написать или проверить почту. Но вместо этого начинаю разгадывать кроссворд из New York Times, чтобы немного развеяться, и сразу засыпаю.

15:30 по Гринвичу

Я просыпаюсь со слюной на подбородке и понимаю, что почти ничего не разгадал. Взглянув на часы, я бегу наверх, чтобы разбудить двухлетку, но Фелисити уже переодевает ее прямо во время рабочего созвона. Я знаю, что ей хочется бросить на меня недобрый взгляд, но она все-таки слишком добрый человек. Я забираю у нее дочку, заканчиваю переодевание и иду вниз. Там я кормлю малышей, и мы вместе играем в саду, прыгаем на батуте, ищем слизней, рисуем на террасе мелками или красками. Все это одновременно и приятно, и утомительно. В какой-то момент мы все смеемся, а через мгновение кто-то начинает плакать, и мне приходится выносить решение:

— Пусть она поиграет несколько минут, а потом ты.

— Несколько — это сколько?

— Три.

— Три минуты?

— Три минуты. А потом забирай.

— А ты засечешь время?

— Засекаю.

Я действительно засекаю время, но потом уже двухлетка рыдает, когда я пытаюсь забрать у нее предмет спора. Все начинается заново: сначала игры, потом споры.

16:30 по Гринвичу

Я смотрю на часы в надежде, что уже пять — время для коктейля.

16:45 по Гринвичу

Сдаюсь и делаю себе «Негрони». Говорят, «Негрони» — как груди: одной недостаточно, две — в самый раз, а три — уже перебор.

Сегодня я испытываю искушение выяснить, что будет, если выпить четыре.

17:00 по Гринвичу

Старшие дети спускаются плотно пообедать, чтобы подготовиться к плотному ужину. К счастью, в качестве расплаты за это двое из них ведут малышей купаться. Фелисити заходит на кухню и просит, чтобы я сделал «Негрони» и ей тоже. Я с радостью выполняю ее просьбу — ненавижу пить один, хоть и делаю это почти каждый день. С другой стороны, по большому счету никто никогда не пьет в одиночестве: ведь в любой момент где-нибудь в мире пьет кто-то еще. Мы готовим ужин для детей — бараньи ребрышки с рисом и стручковой фасолью. Я переключаюсь на белое вино и благодарю Бога за то, что наконец-то наступил вечер.

Бараньи ребрышки

– 4 ВЗРОСЛЫЕ ПОРЦИИ –

20 мл оливкового масла extra virgin

3 зубчика чеснока, разрезанные пополам

10–12 ребрышек, посоленных за час до готовки

Белое вино

1 чайная ложка свежего розмарина

1 чайная ложка свежего тимьяна

Налейте в большую чугунную сковороду немного масла и положите чеснок. Жарьте его на слабом огне примерно 3 минуты, затем выньте и отложите. Прибавьте огонь до умеренно сильного и обжарьте ребрышки до румяной корочки, по 2–3 минуты с каждой стороны. (Если сковорода недостаточно большая, можно сделать это в два приема.)

Выложите ребрышки на тарелку. Налейте в сковороду немного белого вина и, пожалуй, немного воды и дегласируйте мясной сок. Верните в сковороду чеснок и травы и тушите примерно минуту. Полейте этим соусом ребрышки и накройте их фольгой примерно на 5 минут, а затем подавайте.

18:00 по Гринвичу

Младшие дети ужинают. Иногда их приходится уговаривать, обманывать или запугивать, например такими избитыми фразами, как «Десерта сегодня не получите, молодой человек» или «Думаешь, драконы оставляют на тарелках еду?»

— Драконы не едят с тарелок.

— Я знаю, что драконы не едят с тарелок. Я имею в виду… Короче, доедай, ладно?

Кое-как покончив с ужином, малыши получают разрешение немного посмотреть телевизор: драконы для сына и свинка Пеппа для дочки. (Мы с женой, как и многие другие родители во всем мире, пожелали бы создателям этой глупой анимированной чушки медленной смерти, но они так богаты, что наверняка уже купили себе бессмертие. Впрочем, свинка Пеппа каждый день дает нам полчаса передышки, так что благослови Господь этих людей.)

Дети утыкаются в экраны, а я начинаю кулинарные приготовления к следующей «посадке».

Телевизионное время истекло, и мы отправляем малышей спать. Двухлетка, как обычно, вопит (в паузах между глотками из бутылочки): ведь ее оторвали от лучшей подружки — Пеппы. Уложив ее в кроватку, мы по очереди читаем книгу про драконов пятилетке. Тот заявляет, что проголодался, и мы нехотя жарим ему тост и говорим: «Потому что надо было нормально поужинать. Все, это в последний раз!»

Ну да, в последний. На сегодня.

19:45 по Гринвичу

Теперь мы с Фелисити готовим ужин для себя и еще четырех особей человекообразной саранчи. Едим стоя, прямо вокруг кухонного островка, потому что накрывать стол уже нет сил. Мы пьем вино, немного говорим о еде, но вообще на этой неделе мы почти не общались. Это грустно, ведь каждый из нас погружен в свои тревоги. Близнецы гадают, не сорвется ли их учеба по обмену за рубежом, а восемнадцатилетняя дочь не знает, как вузы будут набирать студентов, если экзамены отменят из-за пандемии. Фелисити боится, что ее ассистентку отправят в неоплачиваемый отпуск, что родители заболеют и еще тысячи разных вещей. Я сомневаюсь, что мои весьма общительные родители ответственно соблюдают карантин, не знаю, какие фильмы будут сниматься через год, но почти уверен, что мне придется надолго уехать из дома, чтобы заработать на жизнь.

Но сколько бы мы ни тревожились, мы все равно понимаем, как нам повезло. У каждого из нас есть мы, семья, крыша над головой, еда в желудках и нет никаких симптомов болезни. Всего в паре километров от нас в любом направлении есть больницы, переполненные умирающими пациентами, которым пытаются помочь вымотанные доктора, медсестры и другой персонал. Мы же почти ничего не можем для них сделать, кроме как отправить пожертвование и снять ролик, чтобы собрать деньги для благотворительных организаций и Национальной службы здравоохранения. Мы едим молча и надеемся, что скоро все это кончится, что страданий станет меньше, что наши лидеры смогут хоть что-то сделать правильно и что в следующий раз, когда мы все вместе изолируемся от мира, это будет нашим добровольным решением.