Промах гражданина Лошакова - Коваль Юрий Иосифович. Страница 13

– Так они уже на другом берегу! – кричал Тараканов.

– Вряд ли, – сказал Басилов. – Я на всякий случай канат перегрыз.

– Какой канат?

– Паромный.

– Как перегрыз? Зубами, что ли?

– Зачем зубами? – обиделся Басилов. – Напильником.

Глава четырнадцатая. Тело в канале

Про этот канал рассказывали, что его решил построить ещё царь Пётр Первый, который затеял снабдить Москву водою из Клязьмы, а уж Клязьму – московскими товарами.

Но всё это было вранье и искажение исторической правды. Строил этот канал действительно Пётр, но не Первый, а Перлов – директор заготовительной конторы.

Строить его он начал собственными силами прямо от порога конторы. Налево – канал шёл к речке Клязьме, направо – к Москве.

К сожалению, канал не дотянулся ни до Москвы, ни до Клязьмы, Петра Перлова уволили, а кусок канала так и остался лежать на земле.

– Паромщик! Паромщик! – кричали два человека, бегая по бетонному берегу канала.

– Канат лопнул! – сварливо отвечал паромщик с того берега. – Ждите починки.

Когда зафырчал, заревел сзади «Газон», Пахан и Зинка кинулись к машине, на которой приехали. Теперь только Басилов мог их выручить.

– Ложись! Все на дно! – приказал капитан. – Басилов, работай!

– Какая уж тут работа? – ворчал Басилов. – Сейчас кокнут – и вся работа. Зачем, дурак, канат перегрыз?

Машина стала, и Квадратная Будка подскакала к окошку.

– Четвертак! – задыхаясь крикнул Пахан. – Четвертак до Картошина.

– Мало, – зевнул Басилов и прикрыл нос газетой.

– На бензин прибавим.

– Да что вы там прибавите? – твердил Басилов, не высовывая из-под газеты носа. – Прибавят рубль и уже орут: мы прибавили, мы прибавили. Мало. Ясно?

– Червонец добавим! – закричал Пахан.

– Деньги вперёд, – сказал Басилов и откуда-то из-под газеты высунул стакан, который оказался почему-то у него под рукой. – Ложи в стакан.

Пахан полез в карман, достал какие-то рубли, стал пересчитывать, и тут капитан со старшиною выскочили из машины и навалились на него.

Вася замешкался. Ему надо было вывести из строя Зинку, но как это сделать? За руки, что ль, её хватать?! К тому же свербила мысль, что это мамаша Шурочки.

– Ложись, Зинка! – крикнул он. – Ложись! Мы с Шурочкой обо всём договорились!

– Чего? – крикнула Зинка. – Кто?! Ты?

– Ложись! Не лезь в это дело!

Но Зинка в дело влезла немедленно. Она ударила Васе под дых, кинулась к капитану и укусила его за коленку. Капитан ослабил хватку, и Пахан вырвался. Не раздумывая ни секунды, одним махом, прямо с бетонного берега он прыгнул в канал.

Его огромное чёрное тело упало в воду, как куб угля, и сразу пошло на дно.

Долетев до дна, Пахан коснулся его ногами и дико толкнулся вперёд и вверх, вынырнул, глотнул воздуху и снова углем рухнул на дно. Он, оказывается, совсем не умел плавать и так, огромными прыжками отталкиваясь ото дна, передвигался на другой берег.

Напрасно капитан и старшина пытались стрелять. Угадать, где в другой раз выпрыгнет он из воды, было невозможно. То там, то сям выныривала вдруг моржовая рожа, фыркала и ухала на дно.

И тут новое тело, не раздеваясь, плюхнулось в канал. Это было тело Васи Куролесова.

Глава пятнадцатая. Второе убийство

Мокрый и дрожащий, в пиджаке, с которого текло, босиком – ботинки остались на том берегу – Вася сидел в ольховом кусту, поджидая Пахана.

Моржовая будка допрыгала тем временем до берега. Чертыхаясь, на четвереньках Пахан пополз по бетонной плите наверх, к лесу. Он полз, полз прямо к тому кусту, в котором таился Куролесов.

И Вася выступил навстречу, подняв к небу мокрые кулаки.

– У-у-у-у… – дрожал он. – У-у-у-убийца! Это ты убил меня и завалил брюквой? Ты? Отдай мои часики!

– Чего? – потрясённо спросил Пахан, протирая ладонью нефтяные очи. – Кто убил?

– Ты, Пахан-собака, ты убил и брюквой завалил. Отдай мои часики! О, как мне холодно под брюквой, холодно мне… Отдай часы с музыкой!

Вася синел и зеленел прямо на глазах, только нос его оставался по-прежнему седым и лиловым. А над головой Куролесова маячило облако, которое тоже синело, зеленело и дрожало, пугая Пахана.

– Зачем ты убил меня, Пахан? Ведь я же хороший. Я ведь был от Фомича, а ты меня убил, и пуля попала в сердце. На, гляди, что ты наделал. – Тут Вася задрал рубаху и показал свой синий живот и совершенно целое сердце. – У-у-у-у! Убийца ты, Пахан! Каин, зачем ты убил брата своего, Авеля?

У Васи, кажется, начинался настоящий бред:

– А потом пришёл Мишка и сказал, что морковь слаще, а папа ударил Петю, потому что Басилов только думает на бензин, когда уже звёздочки взошли…

Облако совершенно возмутилось. Оно в первый раз слышало про убийство, потому что зародилось немного позднее. Услышав такое, оно отодвинулось подальше, заволновалось, забурлило и, разогнавшись, изо всей силы въехало Пахану в лоб.

Пахан зашатался.

Удар получился не такой сильный, вроде как диванной подушкой, но сам факт – облако, бьющее по лбу, – потряс Пахана. И действительно, видывали мы перистые облака, видывали кучевые.

Облако дерущееся – это был первый случай в отечественном облаковедении.

– Облака на меня напускаешь? – прохрипел Пахан, признавая, наконец, Васю. – Я тебя убил один раз, но полагается дважды.

Он выхватил пистолет и… но пистолет не выхватился. Пахан шарил в мокром кармане.

– Где? Где пушка? – хватался он за пиджак. – Утопла? Пушка утопла!

Да, дорогие читатели, пушка утопла во время адских подводных прыжков, вывалилась из кармана и растворилась в солоноватых водах канала Москва – Клязьма.

– Холодно мне, Пахан, – говорил Вася, икая. – Дай мне горячей брюквы, согрей мне ноги шерстью барса. Спасибо, что ты меня убиваешь во второй раз, дай я обниму тебя.

И Вася пошёл к нему, жалобно улыбаясь и протягивая скрюченные пальцы.

Пахан попятился.

В этот самый момент облако разогналось посильнее и только хотело ударить пыльной подушкой, как из кустов выскочила рыжая собачонка маленького роста. Это был Матрос, который вырвался, наконец, из тюремного заключения. Не раздумывая ни секунды, Матрос вцепился Пахану в зад, а облако грохнуло по макушке.

Отбиваясь от облака, стряхивая со штанов Матроса, Пахан пятился назад, к каналу, из вод которого торчали, между прочим, ещё четыре руки, в которых жители деревни Глухово легко опознали бы руки, пилившие берёзу.

Эпилог

До чего же надоел Куролесову преступный мир со всеми его засадами, погонями, выстрелами!

«Хватит, – думал Вася, отправляясь на электричке в деревню Сычи. – Останусь трактористом, женюсь на Шурочке, станем поросят держать».

Облако Васино летело за ним над электричкой и радовалось, что Вася решил остаться трактористом. Особенно почему-то нравилось облаку, что Вася с Шурочкой станут держать поросят.

Пару недель поработал Вася в колхозе и стал просить отгул. Отгула ему не дали, и Вася, тоскуя, стал писать в Картошин письмо:

«Здравствуй дорогая Саша! Отгула мне не дали. А как дадут, я сразу приеду. А сейчас отгула никак не дают. Когда дадут отгул, я сразу приеду, а без отгула приехать не могу, потому что нельзя ехать, раз отгула нету. Не дадим, говорят, отгула, и вот я всё жду, а отгула всё нет и нет. Если б был отгул, разве же б я сидел? Плохо мне, Саша, без отгула…»

Здесь Вася приостановился, задумался, о чём бы ещё написать. Да чего писать, раз отгула нету? Надо кончать письмо и написать, что он ждёт ответа. Но как он ждёт? С какою силой? Он долго думал и так закончил: «Жду ответа, как тёмное царство луча света».

Вася отправил письмо, и не успело оно ещё доехать до города Картошина, как ему дали отгул. Вася взял отгул, захватил ещё мешок картошки в подарок и поехал в город Картошин. За ним увязался Матрос и, конечно, облако. Вася легко разыскал улицу Сергеева-Ценского, дом 8, стукнул в дверь.