В сетях шпионажа, или «Час крокодила» - Резванцев Александр Александрович. Страница 64

Моника

В 1974 году несколько молодых сотрудников контрразведки ГДР организовали у себя в управлении кружок по изучению русского языка и обратились ко мне с просьбой вести его. Они решили, что у меня это должно получиться, поскольку по гражданской специальности я преподаватель-филолог. Их интерес к русскому языку был обусловлен двумя причинами. Во-первых, по роду службы им приходилось часто общаться с нашими военными контрразведчиками, по-простому — особистами. Во-вторых, многие из них проводили свои отпуска в нашей стране и хотели обходиться у нас без переводчиков.

Мне, откровенно говоря, не хотелось влезать в это дело: нелегко было выкроить время для таких занятий.

— Русский язык — один из труднейших в мире, — сказал я немцам. — Лишь немногие русские могут похвастаться тем, что они прилично овладели собственным языком. В кружке вы ничему не научитесь. Тут нужны долгие годы систематического труда.

— Нам много не надо: уметь вести простейшие диалоги с русскими людьми. Этому можно научиться в кружке, — настаивали немцы.

В конце концов, они меня уговорили. Было решено собираться дважды в неделю после работы у них в управлении.

На первое занятие пришли семнадцать человек: шестнадцать парней и одна девушка. Парни все подобрались крепкие, энергичные и немного грубоватые. Девушка же была хрупкая, изящная и тихая.

Ребят сейчас уже никого не помню по имени, а девушку звали Моника. Я, когда увидел ее, сразу подумал: и какой болван затолкал тебя в спецслужбу? Скорее всего, это Союз свободной немецкой молодежи постарался. Тебе фарфоровые вазочки расписывать, а не шпионов ловить.

Кстати, о шпионах. Их в те годы водилось на востоке Германии великое множество. Каждая уважающая себя разведка стран НАТО старалась иметь в ГДР по возможности больше агентуры, основная масса которой была задействована против наших войск. Так что на отсутствие работы мои ученики жаловаться не могли. Иногда кто-нибудь из них являлся на занятия прямо с операции и, повесив на спинку стула пиджак, укладывал на стол рядом с тетрадью и учебником сбрую подмышечной кобуры с пистолетом. Как-то раз и Моника пришла с оружием. Мне она в тот вечер не понравилась. Оружие в ее руках смотрелось, как смотрелась бы бутылка шнапса в руках герцогини.

Я был требовательным преподавателем. Через три месяца десять шпионоловов сникли перед великим и могучим. В кружке осталось семь человек. Среди них была и Моника. Надо сказать, что у этой девушки обнаружились прекрасные лингвистические способности. Училась она легко и радостно… Чувствовалось, что наш кружок — светлое пятнышко в ее невеселой жизни, до краев заполненной тяжелой, безотрадной работой. Она быстро обошла своих коллег и стала моей любимой ученицей.

Кружок просуществовал год. По завершении учебы шпионоловы устроили нечто вроде выпускного вечера. Они пригласили меня в ресторан, пообещав, что будут говорить только по-русски. Однако после третьей рюмки пришлось перейти на немецкий. С одной лишь Моникой я говорил по-русски весь вечер. Она очень мило коверкала мой родной язык, но в общем у нее почти все получалось…

Лет этак через двенадцать после описываемых событий я был командирован на несколько дней в тот самый немецкий город, где служил в 70-е годы. Остановился у знакомого немца, с которым нас в свое время связывали дела весьма серьезные и деликатные. Мой хозяин принял меня очень радушно, посулив лично приготовить мне суп из бычьих хвостов, айсбайн, завтрак крестьянина и еще какую-то национальную чертовщину.

— А кроме того, — сказал он, приняв таинственный вид, — у меня есть для тебя потрясающий сюрприз. Пока не спрашивай. Увидишь сам.

Вечером, после ужина, я напомнил ему о сюрпризе.

— Сюрприз живет в квартире напротив, — сказал хозяин. — Подожди минутку!

Он исчез и через некоторое время вернулся, пропуская вперед миловидную женщину лет тридцати-тридцати двух. Я встал, ожидая, когда он представит нас друг другу. Женщина улыбнулась.

— Нас не надо знакомить, — сказала она по-русски. — Мы давно знакомы. Я — Моника, ваша ученица. Здравствуйте, дорогой мой учитель!

Хозяин оставил нас вдвоем, удалившись в соседнюю комнату, а мы пили кофе и говорили, говорили. Говорила, собственно, она. Я же больше слушал. Моника рассказала, что уволилась из контрразведки в год окончания занятий в нашем кружке. Со скандальчиком, конечно. Поступила в университет на славянское отделение. Аспирантуру оканчивала уже в Москве. Теперь преподает русский в родной альма-матер. Замужем. Растит сына и дочь. Счастлива.

Бог мой! Она преподавала русский язык в одном из старейших и знаменитейших университетов Европы! Там в разное время учились Гамлет, Мартин Лютер и я. Правда, я — всего полтора года и то вольнослушателем.

Я воспринимал ее русскую речь как музыку, улавливая в ней знакомые московские интонации и жаргонные словечки. Мне подумалось тогда, что Моника, возможно, — самое доброе из всех дел, совершенных мной в этой стране.