Избранная для северного дракона (СИ) - Васина Илана. Страница 36

Немею от ужаса. Похоже, лошади для нас не предусмотрены. Мне придется ехать на … этом вот, совершенно не зная: кусачее ли оно, и как им управлять? Ведь времени на сбор информации не осталось.

Растерянно развожу руками:

— Где хоть седло?

Не успеваю ойкнуть, как принц хватает меня за талию и закидывает на спину огромной твари под два метра ростом. Пока уверенные пальцы ловко пристегивают меня к ремням, стараюсь не смотреть вниз. Если упаду, то переломаю себе все кости. Через минуту ерзать больше не получается — настолько жестко меня зафиксировали. Проверив крепления, Йемрен цепляет мне на талию ножны.

— Зачем мне нож? — улыбаюсь натянуто. — От комаров отбиваться?

— Если упадешь в воду, режь ремни. Вот здесь и здесь, — он быстро показывает нужные места. — Вилса не умеет плавать.

После такого «бодренького» напутствия северянин запрыгивает на спину своей кошки, пристегивается и звонко шлепает по крупу. Животное ускоряется, а мое припускает следом, позволяя с облегчением выдохнуть. Похоже, транспортом управлять не придется — в него встроена фунция автопилота.

Животное бежит плавно и быстро. Потихоньку я приноравливаюсь к ритму движения и начинаю двигаться в такт. Оглядываюсь. Серенький трусит рядом, не отстает.

Наш путь пролегает мимо леса. Кошке подо мной гораздо проще лавировать между густо растущими деревьями, чем той же лошади. Вскоре я признаю, что вилса как нельзя лучше подходит для передвижения по округе… Правда, такого мнения придерживаюсь до тех пор, пока до моих ушей не доносится рев водопада!

Что там Йемрен говорил про «не умеет плавать»?

Не успеваю пережить наличие водопада, как слышу другой грохот, напоминающий то ли гром, то ли камнепад. Сквозь кроны деревьев неба не видно, но сейчас темно, как на закате, и воздух пахнет дождем. Значит, гром.

Вскоре мне на нос падает первая тяжелая капля. Потом такая же обрушивается на макушку. Йемрен подъезжает вплотную и набрасывает мне на плечи свой плащ. Затем склоняется ближе, чтобы завязать тесемку плаща на ключицах. Сам остается лишь в тисненой кожаной куртке, обтягивающей идеальный мужской силуэт.

— У меня уже есть плащ, спасибо! — шамкаю, пытаясь отказаться. — Оставь себе свой, а то промокнешь и простынешь!

Увидел бы нас кто со стороны…

Картина «бабушка с внуком перед прогулкой в дождливый день».

— Всегда мечтал простыть, — усмехается принц. — Жаль, драконы не простужаются.

От пунктирных прикосновений пальцев к коже сладким током пронзает все тело. Сохранить невозмутимость на лице непросто, когда кровь по венам растекается патокой. Еще чуть-чуть и я накрою его пальцы своими…

Вцепившись со всей силы в ремни, подхватываю нить разговора:

— Почему ты мечтал простыть? Хотел прогуливать уроки?

— Уроки? Нет, — наконец, тесемки завязаны, и он отстраняется. — Из-за отца. Управление королевством забирало у него слишком много времени. Однажды, когда я был мелким, великий Пепельный Дракон сорвался с важной встречи к простуженной жене. Он крутился вокруг матери весь вечер. Подавал ягодные морсы, носил ей грелку. Даже книгу читал. Я тогда жутко завидовал и мечтал о таком же подарке. Целый вечер с отцом. Наедине.

Снова капли мне по носу… Чужой капюшон пахнет чем-то терпко-мускусным, и я тайком втягиваю в себя приятный запах. Накинутый плащ закрывает все тело, как домик. Мне тепло и уютно под двойной защитой плащей, а вот моего провожатого холодный дождь бомбит не по-детски.

— Если ты заболеешь, то вечера с отцом все равно не получишь, — говорю тихо, но он меня слышит и отзывается:

— Я не заболею. И мне теперь не с отцом нужен вечер.

От его слов и обжигающего взгляда в горле пересыхает. Отвожу взгляд, покраснев, как школьница.

Вдруг Йемрен, особым образом присвистнув, ускоряет свою вилсу, а моя повторюшка устремляется следом, заставляя сфокусироваться на изменившемся ритме движений. Вскоре дорога выводит нашу тройку из леса в открытое пространство. Вот только едем мы сейчас не по безопасной, густо заросшей поверхности, а по тропинке, что опоясывает горную породу. С одной стороны — скала, с другой — пропасть. Если вилса упадет — то сразу в горную реку.

Дышу сдавленно и через раз — настолько становится страшно.

Все идет хорошо до тех пор, пока из-под ног моей вилсы не уходит размытый ливнем кусок горной породы. Успеваю лишь громко ахнуть, как мы камнем срываемся в пропасть…

Глава 37

Внезапно вирса, по-кошачьи извернувшись, меняет угол падения и впивается когтями в отвесную каменную стену. Несколько мгновений противного скрежета — и она застывает, прекращая скольжение вниз.

Теперь от пропасти меня отделяет лишь крепость ремней, которыми я пристегнута к животному. Огромная кошка принимается двигаться вверх рывками, каждым своим движением раскачивает меня все сильнее, как маятник.

Болтаюсь на ее спине головой вниз, макушкой катаюсь по крупу, а в нос и рот хлещут струи ледяного дождя, заставляя плеваться и кашлять.

Оба плаща впиваются тесемками в шею — они меня душат свои весом, вобравшим немало воды. Дрожащими пальцами развязываю тесьму, и плащи сбитыми птицами летят к реке.

По ощущениям, болтание над пропастью длится целую вечность, и когда я, наконец, из вертикального положения перехожу в горизонтальное, то не верю собственным глазам.

Вирса вскарабкалась по скале, как заправский скалолаз. Мы чудом спаслись!

Йемрен уже стоит рядом на своих двоих и отвязывает меня от невероятной кошки. После пережитого чувствую себя ватной куклой, и так же плохо соображаю. Отстегнув ремни, горячие мужские ладони стаскивают меня вниз. Как только оказываюсь на ногах, мое запястье шершавит теплый язык Серенького. Этот кусочек сочувствия внезапно пробирает до слез.

На секундочку отвлекаюсь на пса, чтобы погладить по мокрой шерсти, как вдруг понимаю, что я снова пристегнута. Но на сей раз к Йемрену! Мою талию с его торсом теперь соединяют ремни.

— Зачем ты это сделал? — бормочу едва слышно, но шум дождя и водопада заглушают тихие слова, и вопрос остается без ответа.

Северянин что-то резкое выкрикивает вирсам, и те неторопливо трусят обратно, в сторону леса. Мне он знаками показывает, чтобы я шла первая, перед ним. Так и идем цепочкой прямо к водопаду, до которого остается примерно сто метров.

Что такое сто метров в обычной жизни?

Пара минут ходьбы.

А сейчас, когда я насквозь промокшая, грязная, с одеревенелыми от холода конечностями, эти сто метров становятся моим личным Эверестом. Спотыкаюсь на каждом шагу. В тонкие подошвы то и дело впиваются острые камни, заставляя шипеть от боли. Иди я по этой дороге пешком с самого начала, мои ступни давно превратились бы в кровавое месиво.

Хочется попроситься к спутнику на ручки, но здравый смысл подсказывает, что вес на этой дороге необходимо распределять, чтобы снова не спровоцировать мини-обвал. Да и… гордость, зараза, не позволяет.

Жаль, не понимаю, зачем северянину сдался водопад. Теперь я ругаю себя, что не приставала к нему с вопросами. Знала бы, зачем мы мучаемся, — было бы проще терпеть невзгоды.

К счастью, самая ужасная стометровка в моей жизни подходит к концу, подводя нас к водопаду. Огибаем его и оказываемся между стеной воды и входом в пещеру. Миллионы колючих брызг иглами вонзаются в кожу, но все же тут гораздо лучше, чем под проливным дождем.

В пещере видны следы пребывания человека. Композиция из пустых ящиков, лопат, кирок напоминает вход в шахту. Хочется рухнуть без сил там, где стою, но Йемрен берет меня за руку и тянет вглубь. Затем отстегивает ремни, и…

Сквозь оглушающий грохот водопада до моих ушей доносится зычный рев.

— Ш-што эт-то? — от холода сводит зубы — говорить членораздельно не очень-то получается.

— Бесится, что не может тебя найти, — усмехается принц.

— К-кейрон?

— Да.

— П-почему б-бесится? — понимаю, что вопрос глупый, как только он срывается с губ.