Частный детектив. Выпуск 7 - Робер Жак. Страница 59

Открываю дверь, и Улисс устремляется мне навстречу, всем своим видом напоминая виляющего хвостом спаниеля. Он явно выспался и кажется моложе, чем вчера. У него отдохнувший вид, нет под глазами кругов, которые делали его похожим на актера немого кино. В брюках и рубашке без галстука, мягко ступая, он выглядит почти привлекательно.

- Вы в полном порядке, - говорю я, закрывая за собой дверь.

- Правду сказать, я чувствую себя гораздо лучше, - он по-настоящему улыбается. - Вы были правы: в вашей комнате замечательно тихо, не слышно ни малейшего звука. А какой матрац!

Теперь он даже смеется и потирает руки.

- Я позволил себе принять душ.

- И очень правильно поступили, - одобряю я. Подойдя к письменному столу, ставлю позади него чемодан. Обратил ли Улисс внимание на то, что я принес? Кажется, нет.

- Я видел в окно, как вы идете! - радостно сообщает он.

Несколько секунд молчит и добавляет с каким-то виноватым видом:

- Когда я увидел, что вас нет дома, я почувствовал себя немного потерянным.

А вот это превосходно! Предвижу момент, когда он вообще не сможет обойтись без меня, как не может обойтись без поводыря слепой.

- В мое отсутствие никто не приходил? - спрашиваю я небрежным тоном.

- Никто.

Решительно все устраивается к лучшему. Ибо это еще один момент, который внушал мне беспокойство: вдруг кто-нибудь явится в дом и застанет Улисса. Посетители у меня бывают редко, но все же вдруг зайдет какой-нибудь разносчик товаров, служащий газовой компании… В самые критические моменты нашей жизни всегда находится некий вообще-то незначительный свидетель, который очень даже может, возникнув в неподходящий момент, испортить все дело.

- Который час? - спрашивает Улисс.

- У вас нет часов?

- Нет.

У него нет абсолютно ничего. Ничего, кроме обручального кольца. Но, признаться, теперь я у него ничего и не требую, кроме этого маленького колечка, которое, вызвав вначале у меня беспокойство, неожиданно стало помощником в осуществлении моего великого Замысла.

Сообщаю ему, что уже одиннадцать, и у него вырывается удивленный возглас: он не думал, что проспал так долго!

- Вам это несомненно пошло на пользу, - говорю я. - А как голова? Все еще болит?

- Нет. Во всяком случае, не болит постоянно. Но, любопытно, знаете, до одного места мне больно дотронуться… Вот здесь, взгляните…

Он непременно хочет, чтобы я пощупал. Ощупываю ему голову, и он неожиданно охает.

- Точно, здесь. Должно быть, сюда меня ударили.

- Если только на корабле с вами не произошел несчастный случай. Вы могли упасть или на вас свалился какой-нибудь тяжелый предмет. В плавании все может случиться. Ибо, в конце концов, нет никаких доказательств, что вы стали жертвой нападения.

- А исчезновение документов и денег? Хоть я ничего о себе и не знаю, но, как ни странно, в роли бродяги себя не представляю. В самом деле, мне верится с трудом, чтобы я отправился в путешествие с пустыми карманами.

- Вы могли потерять бумажник. Потеряли же вы паспорт.

При этом слове он вздрагивает.

- Кстати, его не нашли… мой паспорт?

Проходит несколько секунд, пока я прикуриваю сигарету, потом небрежно бросаю;

- Нет. Я заходил в полицейский комиссариат порта и в таможню. Ничего.

Он просто убит. К тому же, вчера я ему сулил журавля в небе: "В паспорте указано многое: имя, возраст, адрес, профессия, национальность и даже дети". Он уже видел себя отцом многочисленного семейства. И вот он опять ни с чем.

Это его обескураживает. Ну, что ж, неплохо, в той мере, в какой подготавливает к моменту, когда надо будет открыть чемодан.

Выхожу в кухню за чашками и сахарницей и, вернувшись, застаю Улисса в кресле. Он сидит, совершенно подавленный, обхватив голову руками. Его реакция оказалась болезненней, чем я думал.

Я не нарушаю его раздумий. Подхожу к столику, наливаю кофе из термоса, который у меня всегда под рукой, - я выпиваю по нескольку чашек в день. Кофе - проверенный наркотик для писателя.

Неожиданно Улисс за моей спиной разражается тирадой:

- Ну, вот, мы на том же месте, что и вчера! А может, даже сделали шаг назад, поскольку теперь неясно, подвергся ли я вообще нападению. Не знаю, почему, но мне это было важно: есть нападение - есть нападающие. Все-таки вероятность какого-то следа. Теперь же…

Он тяжело вздыхает, в волнении поднимается с кресла,

- И еще я подумал, я не могу оставаться здесь.

Я резко оборачиваюсь.

- Да что с вами?

Говорил я себе, что с него нельзя спускать глаз! Он из тех людей, чью реакцию, чьи порывы невозможно предвидеть. Я начинаю подумывать о том, чтобы запереть на ключ входную дверь. Для него я придумаю объяснение.

- Не вижу причин оставаться у вас, - снова говорит он. - Я и так злоупотребил вашим гостеприимством.

- Ох, хватит на эту тему, старина!

Слава богу, он вновь принимается сетовать на то, что у него нет денег. Он бы уже давно ушел, если бы не деньги. В какой-то момент я спрашиваю себя, не собирается ли он просить у меня взаймы. Но нет, просто он абсолютно растерян.

- Люди привыкли иметь деньги, - рассуждает он. - Они совершенно не отдают себе отчета, что значит оказаться, как говорится, без гроша. Я начинаю понимать нищих. Протягивает руку, и вдруг рука моя уже не пуста. На ладони лежит монетка. Монетка, которая принадлежит тебе. А на монетку можно купить еды.

Он умолкает. Видно, воображает себя стоящим на углу с протянутой рукой.

- Я слушаю вас, - говорю, подавая ему чашку, - но не отвечал, поскольку наливал вам кофе. А кофе - это очень важно. Как вы можете сами убедиться, у меня нет прислуги…

Не могу же я ему сказать, что зашел сейчас к нашей приходящей служанке и предупредил, что не нуждаюсь в ней ни сегодня, ни в последующие дни, гак как уезжаю в Париж вместе с "мадам". Когда вернусь, не известно. Разумеется, по возвращении мы дадим ей знать.

Этот мой поступок может показаться опрометчивым, ведь я рискую завтра или послезавтра столкнуться с ней на улицах Дьеппа. Но этого не случится по той простой причине, что я решил не выходить больше из дома.

Я посмотрел в кухне: припасов довольно, чтобы выдержать настоящую осаду. Пюс всегда отличалась предусмотрительностью. Она накопила массу разных консервов, окороков и кучу сухариков, которые позволят нам обойтись без хлеба. Я продолжаю о своей неприязни к слугам, которая вдохновляет меня на тираду.

- Они вам вечно надоедают, со знанием дела за вами шпионят! Мне всегда кажется, будто они из полиции. Допустим, вы хотите совершить преступление, которое останется нераскрытым. Это невозможно, если у вас есть горничная! Она подметит какую-нибудь маленькую деталь, и ваше преступление будет раскрыто, а вы скажетесь перед судом присяжных.

Меня забавляет игра с огнем. На самом деле опасности вовсе нет. Мое упоминание о суде оставило Улисса абсолютно равнодушным. Он со всей серьезностью, тоном заботливой тетушки интересуется, как же я поддерживаю в доме порядок.

- О, я отлично справляюсь! - говорю я. - У меня есть свои маленькие привычки. Знаете, старые холостяки…

И спрашиваю, взяв щипчиками сахар:

- Сколько вам кусочков?

Он удивленно смотрит на меня, качает головой и тоскливо вздыхает:

- Понятия не имею. Да, я не знаю даже, сколько кладу сахара в кофе. То есть, сколько клал раньше…

- Я кладу вам один, - я бросаю кусочек сахара в его чашку. - Вы скажете, достаточно ли.

Ставлю сахарницу на место и добавляю притворно отеческим тоном:

- Напрасно вы так поддаётесь унынию.

- Вы полагаете, для этого нет причин? - с горечью произносит он.

- Нет, потому что, хоть я и не разыскал ваш паспорт, зато принес кое-что очень, очень интересное.

Он оставляет свою чашку и смотрит на меня сияющими глазами.

- Ох, правда? Вы что-нибудь нашли?

Я вытаскиваю из-за стола чемодан и, потрясая им, торжествующе произношу: