Необычное задание - Бортников Сергей Иванович. Страница 31

— Вот. — Николай ловко сбросил со спины явно опостылевшую ему, но, по всей видимости, очень ценную поклажу и опустил ее на пол прихожей. — Ребята сбросились чем могли. Давайте готовить завтрак!

— Не царское это дело… — Плечов схватил за лямки тяжеленный рюкзак и, как санки по льду, поволок его к ногам хозяина квартиры, благо, хорошо начищенный паркет позволял это сделать без сверхусилий.

Однако Мыльников, видимо, не без оснований опасавшийся за состояние полов (еще поцарапаете!), такой трюк не оценил. Впрочем, и выказывать вслух свое справедливое возмущение не стал. Только сжался, скрючился, скукожился и сцепил плотнее губы.

— Панечка, займись готовкой… Дмитрий Юрьевич тебе в помощь! — не обращая никакого внимания на "психическое состояние" академика, наказал Плечов, непонятно по какому праву узурпировавший командирские полномочия в этой разношерстной компании.

— С удовольствием! — снимая боты, припорошенные, нет, еще не первым снежком, а какой-то падающей с неба в первые октябрьские деньки непонятной массой, быстро темнеющей от перемешивания с уличной грязью, выразила свое согласие единственная среди них представительница слабого, как принято считать, пола.

(Только что это за слабость такая, если именно им приходится и трупы хоронить, и одежду шить, и трудных детей воспитывать, да еще и еду мужикам готовить?)

— Позовете, как только управитесь! — все тем же беспрекословным тоном распорядился Ярослав, уводя в сторону бывшего красного диверсанта (впрочем, в этом деле, как мы знаем, бывших не бывает). — А мы пока поболтаем немного на балконе!

— Есть! — козырнул Альметьев. Теперь уже по правилам, — приложив руку к невесть откуда появившейся новенькой шапке-ушанке, которую он в помещении, конечно же, не замедлил снять. — Разрешите доложить?

— Валяй! — по праву старшего занимая единственный на балконе табурет, в привычной манере даровал "царственное" позволение наш главный герой. Все-таки теперь они со старым товарищем одни, можно и расслабиться!

— Итак… По пунктам, — закрыв ведущую на балкон дверь, заговорил Николай. — Первый: охрану Мыльникова, а, значит, и нашу с тобой, решено усилить. Теперь к нему ни одна сволочь и близко не подступится…

— Прекрасно, — одобрил чрезвычайные меры Плечов.

— Пункт второй: гражданка Власовецкая… Ну, которая Татьяна Самойловна, соседка Пашуто… Она до сих пор не нашлась…

— Прошу прощения за излишний цинизм, но для нашего с тобой дела сей печальный факт не имеет никакого решающего значения, — заявил Ярослав.

— Почему? — процедил через зубы Николай.

— Либо она мертва, либо с ними заодно и теперь ушла в подполье. Третьего не дано, — доходчиво пояснил секретный сотрудник.

— С кем, прости, заодно?

— Не важно… При любом из этих раскладов от нее мы больше ничего не добьемся. По крайней мере, в обозримом будущем, — сказал, как отрезал, Плечов.

— Тебе виднее, — не стал спорить Николай и продолжил отчет: — А еще Израиль Соломонович, ну тот, наш с тобой коллега, из местной…

— Твой! — уточнил Плечов (на всякий случай, чтобы преждевременно не раскрыть свою принадлежность к секретной структуре).

— …Которого мне рекомендовал наш общий знакомый — я имею в виду Копытцева, утверждает, что намедни, пока мы с Паней прятались в арке, ты имел обстоятельную беседу с каким-то мутным типом, — вкрадчиво, словно открывая вселенский секрет, сообщил "новость" бывший сокурсник.

— Значит, все-таки работают ребята… А я этого не заметил! — нашел положительные моменты в таком повороте событий Плечов.

— Ты не ответил на мой вопрос… — несколько повысил голос Альметьев.

"На кого рашпиль точишь, братишка?" — подумал Ярослав, но вслух ничего такого, конечно, говорить не стал. Отговорился:

— А чё тут отвечать? Встретил случайно давнего знакомого, покалякали немного по душам. Ты же сам все видел…

— Адресок дашь?

— Он мне, как ты понимаешь, таких подробностей не сообщал.

— Фамилия?

— Голопопочерепокобылинцев.

— Еще раз!

Ярославу уже надоел этот допрос, и он жестко ответил, наперед пресекая все возможные случаи малейшего неповиновения:

— Не твое это дело, Коленька, с кем мне встречаться, а с кем — нет!.. Давай пункт третий…

— По отправке Мыльникова в Москву?

— Вот именно!

— Сегодня же Израиль Соломонович свяжется с руководством и завтра доложит по сути вопроса, — перешел на шепот Николай.

— Когда?

— В десять утра.

— Где?

— В сквере, что напротив Дома культуры промкооперации [19].

— А… Знаю — видел на карте: прямо через дорогу от оного. Я пойду с тобой.

— Но товарищ Шниперзон…

— Какие могут быть "но"? Это же не просьба, это — приказ.

Альметьев недовольно покривился и выдавил:

— Слушаюсь… Однако обязан буду доложить…

Плечов приобнял его за плечи и сказал:

— Дорогой мой друг… Как ты до сих пор не понял? Не я к тебе приставлен, а ты ко мне!

— Вот именно…

— С одной-единственной целью: обеспечить максимально эффективное выполнение задания.

— Это так.

— Мной! — Ярослав показательно ткнул себя пальцем в широкую грудь.

— Ну да, — начал о чем-то догадываться бывший диверсант. С мозгами у него все было в порядке!

— А тебе, возможно, даже ничего не ведомо о том, чем мне предстоит здесь заниматься.

— Чистая правда, — признал Николай.

— Я сказал, ты — сделал. Вот такое — несправедливое, может быть, с твоей точки зрения — разделение труда в нашем маленьком, но дружном коллективе… В остальном — остаемся крепкими друзьями. Все ясно?

— Так точно, — уже не игривым, как ранее, а вполне серьезным голосом выпалил Альметьев.

— Исходя из вышеизложенного: бери ноги в руки — и бегом на кухню, к нашим общим друзьям, а я здесь еще посижу подумаю. В одиночестве. Недолго.

— Разрешите выполнять?

— Ага, — снова перешел на привычное гражданское обращение агент Вождя. — И, смотри, ни слова Прасковье о возможной грустной судьбе ее соседки. Понял?

— Да!

— Ей и без того тошно, — пояснил Ярослав.

— Согласен, — не стал спорить Николай.

Альметьев ушел, а Ярослав погрузился в непростые раздумья.

"Итак, завтра, по всей видимости, будет решена судьба нашего мероприятия. Хотя суть его от этого особо не изменится… Или прямиком за бугор, или в обход — через Москву… Мыльников мечтает оказаться в Белокаменной. Я тоже не против. А начальство? Будет видно! Чё раньше времени башку напрягать-то?

Однако в наших общих интересах все же удовлетворить и эту прихоть академика. Пускай посмотрит, как восстанавливается мирная жизнь, поговорит с друзьями-коллегами, пообщается со студентами — глядишь, и станет на праведный путь, избавится от регулярных приступов антисоветизма.

Сроки сдвинутся?

Да. Но ненадолго. Швеция, где обосновался отец Дмитрия Юрьевича, — страна вроде как нейтральная, а вот ее соседи… Кто под оккупацией, а кто до сих пор открыто поддерживает Гитлера.

Но… Месяц-другой — и ситуация может измениться! Причем — в лучшую сторону. Вон как наши поперли…

Значит, что бы они там — наверху — ни придумали, я буду настаивать на возвращении в столицу. А дальше… Время покажет!"

Завтрак был готов. Горячая перловая каша (дробь шестнадцать, как до сих пор кличут ее в народе), щедро перемешанная с тушенкой, — разве можно себе представить лучшее начало дня?

Да еще и в Ленинграде, не забывшем все ужасы голодных лет!

Поел, запил чайком — и целый день свободен от забот.

Только не в нашем случае.

Здесь безделье не пройдет, не прокатит — ни под каким соусом!

— Гомо сапиенс — человек разумный — создан для ежедневного труда, как физического, так и умственного! — поглаживая живот, точнее ребра, выступавшие на том месте, где к пятидесяти годам этот самый живот, по идее, должен был располагаться, заявил академик. — Когда говорят: "Живи сегодняшним днем", — это не означает: "Ничего не планируй наперед", а только одно: "Работай! Ежечасно! Ежесекундно!" Так что не расслабляйтесь, друзья мои. Кто из вас готов прибрать пищеблок?