Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917 - Гурко Владимир Иосифович. Страница 11

Надежда Ренненкампфа на то, что поначалу мы столкнемся только со слабым сопротивлением неприятеля, оправдалась только отчасти; всем наступающим колоннам, так же как и подчиненной мне 5-й стрелковой дивизии, пришлось вести упорные бои. По окончании наступления я постарался выяснить, что о последних событиях думают различные командиры. Общее мнение было таково, что германцы стремились любой ценой сохранить инициативу и тяготели к наступательной тактике. Они проявляли достаточную напористость, а предприимчивость чувствовалась не только в действиях небольших частей, но и маленьких пехотных подразделений, причем даже в тех случаях, когда они лишались всех своих офицеров. С другой стороны, в открытом оборонительном бою они не отличались особым упорством, а при отступлении после схватки их способность к сопротивлению постепенно становилась совершенно ничтожной. В тот период войны у нас не ощущалось сколько-нибудь серьезной нехватки артиллерии, хотя было очевидно, что германцы обладают громадным преимуществом в орудиях всех типов, а в первую очередь – в гаубицах и крупнокалиберных пушках. Такая артиллерия у нас практически отсутствовала. Германцы имели возможность снабжать тяжелыми орудиями того или иного типа даже свои кавалерийские части и расходовали артиллерийские боеприпасы без оглядки на будущее. Со временем это привело к нехватке снарядов; в течение 1914 года мы находили инструкции германского Верховного командования, предписывавшие экономно использовать артиллерийские боеприпасы.

Невзирая на сильное сопротивление противника, наши войска с ежедневными боями продолжали двигаться вперед и вскоре после начала наступления заняли город Инстербург [28], куда генерал Ренненкампф перенес армейскую штаб-квартиру.

Здесь армия Ренненкампфа впервые ощутила недостатки в организации своего тыла; снабжение солдат начало осуществляться с огромным трудом. Впрочем, в этом отношении наши проблемы не шли ни в какое сравнение с германскими. Тем не менее противник мог использовать как для обороны страны, так и для вторжения на нашу территорию густую сеть обычных и узкоколейных железных дорог. Более того, он имел возможность применять для перевозок по проселочным дорогам механический транспорт, тогда как у нас в этот период такие средства практически отсутствовали. Когда мои кавалеристы пришли в соприкосновение с германцами, они могли видеть позади неприятельских боевых порядков длинные колонны всевозможных грузовиков, заполненных войсками. Другим огромным преимуществом наших врагов была телефонная и телеграфная сеть; при отступлении в Восточной Пруссии германцы ее уничтожали, так что использовать ее мы могли только после тщательного ремонта. Еще меньшим преимуществом были для нас дороги с твердым покрытием, поскольку мы не имели ни легкого, ни тяжелого моторного транспорта. Когда начальнику военных сообщений моей дивизии удалось раздобыть три тяжелых моторных фургона, в штабах ближайших пехотных частей мне очень завидовали. Без этих машин мне нипочем не удалось бы во все время, пока на меня была возложена задача флангового прикрытия 1-й армии, ежедневно преодолевать с дивизией по пятьдесят километров. К счастью, в окрестностях не было недостатка в съестных припасах и фураже; на походе мы обнаруживали поразительное изобилие сельскохозяйственных продуктов. Были районы, через которые германские или наши собственные войска проходили по пять или шесть раз, в каждом случае забирая все необходимое для своего снабжения. Несмотря на это, поздней осенью 1914 года, во время нашей второй кампании в Восточной Пруссии, мы обнаружили сохранившиеся в этих местах громадные запасы продовольствия для людей и фуража для лошадей. И это – несмотря на то, что все армии, побывавшие там, использовали провиант, нисколько не заботясь о будущем. На меня произвели сильнейшее впечатление чрезвычайно высокие стандарты научного ведения сельского хозяйства, которые в Восточной Пруссии соблюдались повсеместно. Дело было не только в исключительном прилежании крестьян при обработке своих ферм, но и в том, что правительство, без сомнения, оказывало им всяческую поддержку.

Очевидно, только радикальными правительственными мерами можно было объяснить тот факт, что во всех районах Восточной Пруссии, через которые мы проходили, весь крупный рогатый скот был голландской породы – черные с белым животные, которых германцы, по всей вероятности, считали наиболее подходящими для этой страны. Кроме того, очень сильное впечатление на всех нас произвело богатство крестьянских хозяйств и странное единообразие их построек. Все подворья состояли из нескольких каменных строений, в одном из которых жили хозяева, а другие использовались для сельскохозяйственных нужд; все вместе было обнесено высокими каменными стенами. Эти дворы напоминали маленькие крепости и очень часто играли чрезвычайно важную роль во время наших боев с германцами. К несчастью, наибольшую пользу они приносили именно им. Наша полевая артиллерия оказывалась в значительной степени бессильна против толстых стен, тогда как в моменты, когда мы сами занимали эти временные укрепленные пункты, крупнокалиберные гаубичные снаряды противника, которые наши солдаты окрестили «чемоданами», сокрушали все вокруг нас, причем много людей выбывало из строя из-за ранений, причиненных осколками камня.

Я уже упоминал, что во время нашего наступления по территории Восточной Пруссии практически все германское население бежало во внутренние районы страны. Сельские жители увозили с собой большую часть имущества на деревенских телегах, бросая в своих усадьбах только скот и домашнюю птицу. Городское население, которое, разумеется, могло воспользоваться железнодорожным сообщением, тысячами бежало в глубь страны. В начале нашей первой кампании в Восточной Пруссии мы были свидетелями бегства сельского населения, в то же время обитатели пограничных городков все оставались на месте. Это доказывает, что наше наступление оказалось для германцев полной неожиданностью. Но ближе к концу нашего первого вторжения и в особенности во время второго Восточная Пруссия совершенно обезлюдела. Народ бежал из городов. Все здоровое население уехало на запад, и мы свободно бродили по их опустевшим селениям. В городах остались только немногие наиболее храбрые из жителей; возможно, они не вполне доверяли распространявшимся по всей Германии подобно лесному пожару пугающим рассказам о бесчинствах, творимых нашими войсками.

Характерный случай произошел в городке Ангербург, которого мы достигли, пройдя ускоренным маршем пятьдесят два километра в те дни, когда у нас еще не было грузовых автомобилей, на которых можно было подвезти для солдат провизию. До Ангербурга мы добрались уже под вечер, причем германцы оставили его всего за несколько часов до нашего появления. Офицеры доложили мне, что у них нет для своих людей хлеба, а запас сахара, чая и соли почти совсем истощился. Я приказал узнать, как обстоят дела в местных хлебопекарнях, но выяснилось, что все они заперты и покинуты владельцами. В городе не оказалось и представителей муниципальных властей. По улицам поодиночке прогуливались горожане, с любопытством поглядывая на отдыхавших русских солдат. Я велел бить набат на колокольне кирхи и дать знать гражданам городка, что они должны собраться на рыночной площади. Мало-помалу там собралась небольшая толпа людей общим числом около трехсот человек, состоявшая в основном из стариков и старух. Обратясь к ним, я попросил указать мне кого-нибудь, кто мог бы взять на себя обязанности мэра и выступить посредником между мной и горожанами. После шумного обсуждения было названо имя; из толпы вышел, а скорее был вытолкнут какой-то мужчина. Позднее я узнал, что он был владельцем продовольственного магазина. Затем я в присутствии толпы сообщил ему, в чем состоят мои требования. А именно: жители должны немедленно начать работу во всех городских пекарнях, определив в каждую из них необходимое число женщин для выпечки хлеба. Мне уже успели доложить, что в закрытых пекарнях имеется сколько угодно муки. На следующее утро в мою кавалерийскую дивизию, в которой насчитывалось тогда примерно 4 тысячи человек личного состава, должен быть доставлен двухдневный запас хлеба, а также достаточное количество сахара, чая, соли и табака. Пока я объяснял все это новоизбранному бургомистру, стало ясно, что он вовсе не склонен оказать нам содействие и выдвигает всевозможные причины, которые якобы не позволяют снабдить нас всем требуемым.