Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917 - Гурко Владимир Иосифович. Страница 34

Поздней осенью желанное затишье постепенно наступило, отчасти по той причине, что дороги на линиях сообщения пришли в такое состояние, что германцы оказались более не в состоянии подвозить снабжение для своих армий, а отчасти из-за значительности расстояния, которое теперь отделяло германскую армию от ее баз. На нашей территории германцы лишились возможности подвозить свои грузы гужевым транспортом, не имелось и достаточного количества железных дорог, некоторые из которых не были еще приведены в исправность или не перешиты на узкую колею.

Невзирая на непрерывные поражения, такие как сдача Варшавы и ее крепости, которая рассматривалась общественным мнением как наш передовой бастион, население не лишилось мужества и уверенности в том, что случившееся – всего лишь временные испытания и что превратности военного счастья еще изменятся к нашей выгоде.

Тем не менее возможность захвата германцами Петрограда была предусмотрена. В столице велись приготовления к вывозу музейных ценностей, архивов и золотого запаса. Проводились расчеты касательно эвакуации работающих на оборону страны заводов. К счастью, поток вражеского нашествия не достиг столицы. Впрочем, вполне возможно, что эвакуация национальных сокровищ, будь она проведена тогда в широких масштабах, могла бы предотвратить их бесстыдное разграбление, имевшее место в самом начале революции.

После оставления Брест-Литовска войска нашего центра отступили на меридиан города Барановичи в край безграничных лесов и непроходимых болот, в районы с крайне редким населением. Здесь бои постепенно затихли, а в начале зимы прекратились совершенно. Усилия германцев в нижнем течении Двины продолжались значительно дольше. Противник, естественно, хотел не только захватить этот довольно крепкий рубеж обороны, но и взять под свой контроль расположенные на правом берегу Двины более населенные уезды с важным железнодорожным узлом и городами Двинском [79] и Ригой.

Рига была основным центром германской активности во всех трех прибалтийских губерниях. Предвидя германские намерения в отношении этих двух городов, Верховное командование направило сюда значительную часть заново сформированных резервов, которые еще оставались в его распоряжении, а также прислало сколько было возможно боеприпасов. Это привело к продолжительным и упорным боям, которые дали нам шанс удержать в своих руках три обширных плацдарма на левом берегу Двины вокруг городов Двинск, Крейцбург [80] и Рига.

Плацдармы были так широки, что спасали эти три города от обстрела из самых крупных дальнобойных орудий, имевшихся в то время у германцев, и могли служить отличными опорными пунктами для наступательных операций. Бои вокруг плацдармов велись с переменным успехом, то приближаясь к городам, то удаляясь, и затихли только с наступлением зимних холодов точно так же, как затихли они раньше на всех остальных участках фронта.

Обе стороны, готовясь к весенней кампании, принялись за работы по укреплению своих позиций. Это, однако, не исключало возможности проведения зимой наступательных операций местного значения после того, как наши войска будут приведены в порядок и смогут получить пополнения. Говоря об отступлении русской армии летом и осенью 1915 года, следует помнить о трудностях, с которыми она столкнулась из-за одного непредвиденного обстоятельства – бегства всего русского населения во внутренние районы страны. Пример такого поведения народа подала Германия во время нашего первого наступления в Восточную Пруссию. Вплоть до этого момента история войн между цивилизованными государствами не знала ничего подобного. Причина, как видно, в том, что в прежних войнах численность участвовавших в них армий была недостаточно велика, чтобы наступать на фронте, пересекающем всю вражескую территорию, вследствие чего далеко не все население страдало от ужасов вражеского нашествия. Вероятно, часть народа вообще не встречалась с вражескими воинскими частями. В нынешней войне все изменилось; враг наступает теперь сплошной волной, сметающей все на своем пути. Кроме того, несомненное влияние на поведение населения оказывали циркулировавшие повсюду слухи о германских жестокостях. Рассказы эти, насколько мне удалось выяснить, относились к отдельным, достаточно редким происшествиям. Однако, как гласит русская поговорка, «дурные вести не стоят на месте», и они распространялись среди населения и молвой, и газетами. В сентябре 1914 года в лесах на Августовском канале я лично получил от местных жителей сведения о том, что германские солдаты заживо сожгли попавшего к ним в плен казака, причем перед тем, как совершить свое чудовищное злодеяние, они вырезали на ногах у несчастного полосы кожи, что должно было изображать красные лампасы казацких шароваров. Причиной этого ужасного инцидента могла стать распространявшаяся германскими властями в войсках совершенно лживая информация о беспредельной жестокости русских казаков. Беспардонные россказни про казаков растекались по всему свету больше столетия. Еще в дни освободительных войн против наполеоновской Франции ходили слухи, что они будто бы живьем пожирают детей, приправляя мясо свечным салом.

В то же время другие люди подходили к ним и обнимали как своих освободителей. На самом деле всякий, кто сталкивался с нашими казаками, признает их добродушие и сердечность, хотя эти свойства нисколько не умаляют их выдающихся боевых качеств.

Пока наши отступающие войска двигались через губернии Царства Польского, бегство местных жителей еще не приняло формы бесконтрольной паники. Однако по мере того, как отступление продолжилось и далее в глубь страны, численность пришедшего в движение населения возрастала все более и более. Бегство было особенно массовым в тех местах, где люди покидали свои дома, приведенные в ужас усиливавшимися боями. Жители в спешке нагружали на телеги домашний скарб, детей и стариков, забирали мелкий и крупный рогатый скот и вливались в непрерывный поток людей, бесконечной вереницей двигавшихся с запада на восток. Естественно, дожди заставляли их стараться ехать по щебеночным шоссе, вследствие чего главные дороги быстро забивались множеством беженцев, и движение было сильно затруднено. Со временем эта совершенно беспорядочная людская лавина подчистую истребила все местные запасы фуража, включая даже подстилки для скота. Люди сталкивались с не меньшими трудностями и в поисках собственного прокормления. Среди беженцев распространились болезни и значительно увеличилась смертность. Весь маршрут этого массового бегства был отмечен небольшими холмиками с установленными над ними наспех сколоченными крестами. Ни одна из общественных или правительственных организаций не была готова к такому ужасному положению – ни земские, ни городские управы, ни органы Красного Креста, ни губернская администрация. Все они принимали спешные меры с целью хоть как-то упорядочить движение беженцев. Громадную помощь оказывали железные дороги, которые предоставляли бесплатный проезд всем, кто в дороге лишился лошадей и был вынужден дальше идти пешком. Этим повезло больше всех.

Общественные организации создавали питательные пункты en route, оказывали медицинскую помощь, отправляли тех, кто устроился на поезда, в свои центры, которые, в свою очередь, обеспечивали прибывших жильем. Делались еще попытки проводить закупку у населения скота, чтобы предотвратить голод, однако эта мера не дала ощутимых результатов. Пошел мокрый снег. Германия прошла через подобные испытания во время оккупации Восточной Пруссии; Бельгия и Северная Франция тоже страдали от этого бедствия, но в этих странах повсюду к услугам беженцев имелись железные дороги, к тому же их исход не происходил поздней осенью, сопровождавшейся началом морозов и снежных буранов. В этом заключается главное отличие нашей трагедии. Только тот, кто в то время сам был очевидцем бегства русского населения, может хотя бы отчасти постигнуть глубину тех ужасов, которыми оно сопровождалось. Судьба пощадила меня, и я ни разу не видел этих картин, поскольку в период нашего отступления из Галиции мне пришлось удерживать позиции к западу от Варшавы, а за несколько месяцев до отступления Северо-Западного фронта меня с моим армейским корпусом перевели в Восточную Галицию. Мне доводилось слышать от людей, которые сражались в нескольких войнах и участвовали во многих кровавых сражениях, много рассказов об ужасах, виденных ими на поле боя. Однако ни один из них не шел ни в какое сравнение с кошмарным зрелищем нескончаемого повального бегства мирных жителей, не знавших ни конечной цели своего пути, ни места, где им удастся в следующий раз отдохнуть и найти кров и пропитание. Сами находясь в бедственном положении, они только еще больше увеличивали трудности для воинских частей, а в первую очередь – для обозов, которым приходилось двигаться по дорогам, запруженным беспорядочными человеческими волнами. Во многих случаях нашим войскам приходилось останавливаться и вступать в арьергардный бой только для того, чтобы позволить этой толпе рассосаться и очистить место для прохода армии. Однако войска останавливались для боя только на день-другой, тогда как значительная часть беженцев, уверив себя, что отступление прекратилось, сворачивала с дороги и образовывала подобие цыганского табора. Они не желали двигаться дальше в расчете на то, что скоро начнется наше наступление и они смогут вернуться в свои дома. Естественно, когда части продолжали отход и дорога была занята войсками и обозами, многие из таких таборов оставались на месте и оттого попадали в руки неприятеля. Должно быть, судьба этих людей была горше всего. Они впервые задумывались тогда о тщетности своих потерь, о том, как трудно будет им раздобыть пропитание у врага, который в то время и сам испытывал большие трудности со снабжением. Предчувствуя еще большие лишения на обратном пути, они вдобавок опасались, что дома непременно найдут все в развалинах. Один Господь знает, какие страдания они тогда переживали, как много слез пролили и как много жизней было принесено на алтарь неумолимого молоха войны.