Дело побежденного бронтозавра - АНОНИМYС. Страница 10

И его превосходительство выразительно посмотрел на статского советника…

Почти так же выразительно глядел теперь сам статский советник на своего помощника.

– Одним словом, будем ловить поляка, – подытожил рассказ Загорского Ганцзалин.

– Будем ловить шпиона, – уточнил Нестор Васильевич.

– Как, вы сказали, его зовут? – спросил китаец.

– Зовут его Виктор Шиманский, – отвечал статский советник, – однако вряд ли это его настоящее имя. И уж точно он не будет под ним разгуливать на войне. На наше несчастье, по-русски говорит он чисто, без акцента, так что представиться может кем угодно – хоть поляком, хоть русским, хоть лифляндским немцем.

С этими словами он открыл свой саквояж и вытащил оттуда пухлую коричневую папку. Положил на столик, раскрыл. Папка оказалась полна газетными вырезками, поверх которых лежало несколько страниц, покрытых убористой машинописью.

– Что это? – спросил китаец.

Нестор Васильевич отвечал, что это газетные материалы, касающиеся текущего положения на фронте. И кроме того, резюме, подготовленное по просьбе его превосходительства Главным штабом русской армии.

– Можно посмотреть? – помощник протянул руку к листам, но был неожиданно остановлен.

– Не стоит, – сказал статский советник. – Во-первых, это документы высшей секретности, во-вторых, я тебе лучше так расскажу, на словах.

На словах выходило примерно следующее. После прихода к власти императора Муцухито и объявленной им реставрации Мэйдзи Япония, веками закрытая от внешнего мира, вдруг повернулась к этому миру лицом…

– А точнее – наглой прищуренной мордой, – свирепо заметил Ганцзалин.

Хозяин укоризненно покачал головой: он несправедлив, в нем сейчас говорит китаец.

– А кто еще во мне может говорить? – удивился помощник. – Эфиоп? Или, может быть, мексиканец? Это во-первых. Во-вторых, морда у Японии на самом деле наглая. Это теперь поняли не только китайцы, но и русские.

Загорский никак не прокомментировал это двусмысленное замечание и продолжил.

К девяностым годам XIX века Япония ощутила настоятельную необходимость во внешних рынках. Она начала с того, что попыталась распространить свое влияние на Корею. Но тут коса нашла на камень: против Страны восходящего солнца выступил Китай. Несмотря на несопоставимые масштабы, маленькая Япония легко разгромила армию Поднебесной. Война между ними завершилась подписанием Симоносекского договора.

По этому договору Китай отказался от всех своих прав на Корею и передал японцам некоторые территории, включая Ляодунский полуостров и Маньчжурию. Однако такое усиление Японии пришлось не по вкусу европейским государствам. Германия, Франция и Россия заставили Японию отказаться от Ляодунского полуострова, и чуть позже тот перешел в аренду к России.

Подобный поворот чрезвычайно не понравился теперь уже самим японцам. Они стали вооружаться, чтобы отстаивать свои интересы на Дальнем Востоке. Россия тем временем продолжала осваивать Маньчжурию и занялась разработкой лесных концессий в Корее. Точнее говоря, начала возводить там военные объекты.

Япония потребовала от России, чтобы та очистила Маньчжурию согласно подписанному с китайцами договору и, кроме того, не появлялась в Корее. Николай Второй, однако, на уступки не пошел. Уже в декабре 1903 года Главный штаб доложил самодержцу, что Япония готова к войне и ждет лишь удобного случая, чтобы напасть.

Так оно и случилось. В ночь на 27 января 1904 года Япония атаковала русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура.

– Подло атаковала, – не выдержал Ганцзалин. – Без объявления войны!

Нестор Васильевич резонно заметил, что Япония руководствовалась привычными ей обыкновениями. Если хочешь победить, врага надо застать врасплох. Зачем же в таком случае объявлять войну? Ведь враг тогда успеет подготовиться, и первый удар не будет столь сокрушительным…

– Подлость никакими соображениями не оправдать, – сказал помощник, хмурясь.

– Это верно, – неожиданно согласился Нестор Васильевич и продолжал свой рассказ.

В январе того же года тогдашний военный министр Куропаткин обвинил министра внутренних дел Плеве в том, что тот содействовал развязыванию войны. Плеве, однако, полагал, что война с Японией пойдет России на пользу. Слишком активны стали в России революционеры, слишком неустойчив трон. На претензии же Куропаткина Плеве отвечал, что «нам нужна маленькая победоносная война, чтобы удержать революцию».

– Каким же это образом можно остановить революцию войной? – недоумевал Ганцзалин.

– Этого я не знаю, я, как легко заметить, далеко не Плеве, – отвечал статский советник. – В любом случае самому Плеве война не помогла. Как известно, этим летом эсер-бомбист бросил бомбу в его карету, и Вячеслав Константинович отправился к праотцам.

Впрочем, Плеве оказался прав в одном: война вызвала необыкновенный подъем патриотизма. Ввиду начавшейся войны притихла и временно отказалась от своих требований даже русская оппозиция.

Так или иначе, уже 21 февраля японцы заняли Пхеньян, а в конце апреля вышли к реке Ялу́, по которой проходила русско-корейская граница. Еще в марте в Порт-Артур прибыл адмирал Макаров. Он принял энергичные меры для восстановления боеспособности русской эскадры. Японцы пытались перекрыть выход из гавани Порт-Артура русским военным кораблям, но безуспешно. Макаров оказался не только умным флотоводцем, но и отличным организатором.

– Увы, – заметил Загорский, – бог войны оказался не на нашей стороне. 31 марта броненосец «Петропавловск» налетел на минное заграждение и затонул. Погибло 650 человек, в том числе и адмирал Макаров.

Тем временем в конце апреля японская Первая армия форсировала реку Ялу́ и нанесла поражение частям российской Маньчжурской армии.

Уже 3 мая японцы потопили у входа в гавань Порт-Артура восемь транспортных судов и блокировали русский флот. Благодаря этому Вторая японская армия смогла высадиться в Маньчжурии. Русский гарнизон Порт-Артура под командованием генерала Стесселя и русская эскадра контр-адмирала Витгефта противодействовать высадке не смогли.

27 апреля наступающие японские части прервали железнодорожное сообщение между Порт-Артуром и Маньчжурией. Позже состоялось несколько сухопутных сражений между наступающими японцами и русской армией…

– Наши бились героически? – ревниво осведомился Ганцзалин.

– Как обычно, – коротко отвечал Нестор Васильевич.

Осталось, впрочем, неясно, что он имел в виду. То ли наши бились, как обычно, героически, то ли бились не героически, а как обычно. В любом случае успех был на стороне японцев, и уже 9 августа Порт-Артур был окружен по всему периметру, и началась его тесная осада. Незадолго до этого в морском бою погиб адмирал Витгефт, и положение русских в Порт-Артуре стало крайне незавидным…

Тут Загорский умолк и прислушался к чему-то.

– Что такое? – спросил помощник.

– Ты ничего не слышишь?

Ганцзалин навострил уши.

– Женский голос, – проговорил он.

– Более того – знакомый женский голос, – кивнул Нестор Васильевич. – Готов поклясться, что я слышал его совсем недавно.

Они выглянули из купе. Коридор был пуст, только ближе к концу вагона стоял и смотрел на проносящиеся мимо мокрые осенние поля шатен лет тридцати – в штатском, но с военной выправкой. В руке у него дымилась папироса, сухой горячий пепел с нее он стряхивал в открытое окно.

Мимо шатена не торопясь прошел пехотный полковник и скрылся в уборной. Шатен бросил вслед ему быстрый взгляд и продолжал курить.

– Постой пока тут, – шепнул помощнику Нестор Васильевич и направился в сторону загадочного курильщика.

Ганцзалин думал, что хозяин заведет с ним разговор, но Загорский прошел мимо совершенно молча. Вернулся он спустя пару минут и, не сказав ни слова, дал знак китайцу зайти в купе.

Они уселись на диван, вид у Загорского был задумчивый.

– Шпион? – негромко спросил его Ганцзалин.

Тот посмотрел на него непонимающе: