Иначе не выжить - Ковалев Анатолий Евгеньевич. Страница 94

– По друзьям-товарищам, – неопределенно ответил Саня. – А ты, я вижу, выздоровел? Цветешь, как кактус!

– Почему кактус? – показал сразу все зубы Миша.

– Так ведь борода!

– Ах, вот ты о чем! А я ведь и не болел, начальник, – признался вдруг бородач.

– Я это уже понял.

– Хорошо, что сам догадался. Не люблю обманывать.

– Вот какой ты правильный, оказывается! А я тебя недооценил.

– Бывает. Все мы ошибаемся.

– Теперь ты пригрет и обласкан, как подобает настоящему холую?

– Зачем же ты меня обижаешь, Саня? Разве я заслужил такое обращение за те годы, что мы вместе проработали?

– Честно говоря, ты меня всегда тяготил своим подхалимажем.

– Чего ж не уволил?

– За это увольняют?

– Ты никогда не умел подстраиваться, Саня.

– Че делать?

– Подстраиваться! Мог бы подложить мне какую-нибудь свинью, если я тебя не устраивал. Мало ли существует способов, чтобы избавиться от неугодного подчиненного? Миллион! Умение варьировать – великая вещь! Но этому в ПТУ не учат!

– В ПТУ многому не учат, – согласился Шаталин. – Был у нас комсорг Юран, так он это твое варьирование называл просто подлостью.

– Вот кого вспомнил! Надо же! Видно, обливание тебе не впрок пошло, если по комсомолу затосковал!

– Я не по комсомолу, я по отдельным людям. Они давно пропали из виду, а в сердце живут до сих пор. А такие, как ты, Миша, выплевываются на счет «раз» в ближайшую урну. Что, не нравится характеристика? Вон как сморщился! Не куксись! Нынче другие времена! Лось не потребует твоей характеристики. Ты ему, видать, и без характеристики приглянулся. Вон борода-то какая!

– На что намекаешь?

– На варьирование.

– Да тебе просто-напросто обидно, что перепрыгнул через твою голову, вот и огрызаешься! Элементарная психология!

– Давай-давай, Миша, научи меня элементарной психологии! Теперь самое время пришло подучить немного бывшего начальника. Ведь ты всегда в душе презирал меня, пэтэушника! Все подхалимы в душе презирают тех, перед кем стелются! Ты и Лося презираешь не меньше!

– Вот только этого не надо! – встрепенулся бородач, озираясь по сторонам.

– Да что ты, Миша! Это же элементарная психология! Испугался, что кто-нибудь настучит боссу про наш разговор? А что? Мы невинно беседуем на философские темы. Вот взять, например, Бога. Что ты опять куксишься? Тема не нравится, праведник? А я люблю порассуждать о Боге. Мне только дай – не остановишь! Вот говорят, Бог создал людей по своему подобию. Это кошмар, если разобраться. Другие утверждают, наоборот, что человек создал Бога по образу и духу своему. Это уже понятней. Тут много ума не надо. А теперь посмотри на папуасов! – Он ткнул пальцем в фонтан. – Что за свинство создали они? Что есмь их божество? Ведь это хрен на ровном месте! А говорят, человек стремится к совершенству! К наслаждению он стремится, Миша! К наслаждению! Человек любит поговорить о высоких материях, как мы с тобой сейчас. Показать свою неиссякаемую веру. Прибегает к заповедям, когда ему это выгодно. Но на первом месте у него все равно стоит не Бог, а Наслаждение! Всякий стремится к благу, процветанию, любви. И в этом нет ничего предосудительного. Но при чем здесь Бог? Он появляется, когда наш путь к наслаждению становится тернист. А где он был до этого? Подремывал? Почему человек не слышит его дыхания, когда творит зло? А может, нет Бога, Миша? А есть только Совесть? И то у некоторых? А у кого нет, тому лафа? Кайф земной? А если небесного кайфа нет и в помине, зачем тогда все? Зачем колокола, ризы, если всю жизнь мы только и делаем, что пляшем как папуасы вокруг хрена? – Все это время Саня неотрывно следил за падением воды с головы божества. – Только на папуасов низвергается божественное семя, а нам ни хрена! – Он подставил ладонь под струю и засмеялся. – Вот и мне немножко перепало! А то все только тварям беззаботным достается! Был у меня друг, Миша.

Витяем звали. Мы прошли с ним сквозь огонь и воду. Он как-то ловко до всего докумекал. Сказал однажды: «Иначе не выжить», – и влез в петлю. Я же ничего не понимал и до сих пор разобраться не могу. А те, кто говорит, что поняли, прозрели, что на них спустилась божья благодать, по-моему, врут или обманывают сами себя. – Он замолчал, убрал руку из фонтана, провел влажной ладонью по лицу. – Что притих, праведник? Не согласен – поспорь!

Ответа не последовало. Шаталин обернулся и увидел, что кресло рядом с ним опустело. Он поискал глазами бородача, но тот исчез бесследно.

– Привиделся он мне, что ли? – усмехнулся Саня. Встал и направился к выходу, делая всем ручкой – то ли приветствуя, то ли прощаясь, и при этом приговаривал:

– Большие надежды подаете, господа! Большие надежды!..

Но Миша не привиделся ему. Меньше всего бородач напоминал бесплотного духа. Наоборот, сейчас он как никогда твердо стоял на земле и по прихоти судьбы, словно добрый молодец из сказки, держал в руках то самое непростое яичко, внутри которого иголочка, а на кончике той иглы…

Он оставил Шаталина с его пустыми речами и глупыми рассуждениями и поднялся на второй этаж, в кабинет босса. Ему некуда было торопиться. Босс хотел побыть у себя один, чтобы попрощаться с дорогими ему вещами, а до начала операции оставалось еще уйма времени, но и находиться в обществе бывшего начальника бородач не мог. Даже в эти последние часы своего босса он боялся быть скомпрометированным в глазах Георгия Михайловича. Мало ли что взбредет в голову этому дураку, этому пэтэушнику! Он сегодня уже отличился! А какие в клубе уши, какие языки, это Миша знал, как никто другой! Целых два года состоял в личных осведомителях Лося, подслушивал, подсматривал и доносил, доносил, доносил…

Георгий Михайлович сидел за массивным дубовым столом и разбирал бумаги: одни сжигал тут же в растопленном по этому случаю камине, другие складывал аккуратной пачкой в раскрытый сейф.

– Что там слышно внизу? – поинтересовался он у вошедшего.

– Все спокойно, как всегда, – ответил тот.

– Шаталин угомонился?

– Угомонили.

– Надеюсь, обошлось без кровопролития? – усмехнулся Лось.

– Ай! – махнул рукой бородач, как бы давая понять, что и говорить о таком никчемном предмете не стоит.

– Не очень-то, я вижу, ты расположен к своему начальнику. Завидуешь, наверно?

– Чему завидовать, Георгий Михайлович?

– Неужто нечему? Саня – парень толковый, предприимчивый, начал почти с нуля, а как раскрутился!

– Сейчас таких Сань пруд пруди!

– Завидуешь! – заключил босс и сразу как-то посерьезнел, переключив разговор на другую тему:

– Вот что, Миша. Здесь все должно оставаться в полной неприкосновенности до прихода нового босса.

Он бросил в огонь последнюю пачку бумаг, пошу-ровал кочергой золу. В кабинете стояла невыносимая жара. Распущенные длинные седые волосы «крестного отца» были совершенно мокрые, будто их только что обдали из душа.

Раскрасневшееся худое лицо с набрякшими жилками на висках выдавало крайнюю озабоченность. Он выпрямился. Прошел к сейфу. Достал отгуда небольшой запечатанный конверт, повертел его в руках.

– Я тебя назначаю распорядителем во время «моих похорон». Все устроишь честь по чести, чтобы ни одна сволочь не догадалась о подмене. В этом конверте… – Он помахал им в воздухе. – Мое завещание. Вскроешь после поминок, когда все соберутся в этом кабинете, чтобы выбрать нового босса. Вскроешь при всех. Ключи от сейфа получишь в последний момент. – Он положил конверт на прежнее место и закрыл сейф.

– В этом конверте вы не забыли мне отвести какую-нибудь роль? – показал зубы Миша.

– Не торопись, дружок, – похлопал его по плечу Лось. – У тебя все еще впереди. После моего ухода ты поднимешься довольно высоко. Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал. А сейчас – в путь. Наш американский господин уже заждался.

Они вышли из клуба в первом часу ночи, когда в городе поселился мрак.

Прежде чем сесть в БМВ, босс обернулся, грустными глазами оглядел здание клуба – свое детище, еще не достроенное до конца. Бассейн на крыше открывать молодым, для них и задумано развлечение, а его старым костям лучше погреться на солнышке, на американском солнышке.