Сто лет Папаши Упрямца - Фань Ипин. Страница 24

Но вот и все листья оборваны, на что ушло на два дня меньше, чем на сбор кукурузы в целом, потому что Папаше Упрямцу не требовалось никуда ходить и он мог работать день и ночь. Время на сон и еду он на эти дни сократил, и вина он пока не пил.

Кукуруза с уже ободранными листьями была упакована и выложена на террасу, чтобы просушилась на солнце, а когда вода из этой порции испарялась, Папаша Упрямец забирал ее и заменял на ту, с которой оборвал листья позже. Под лучами солнца влажная кукуруза источала аромат, как пампушка на решетке. Бесчисленные полчища насекомых карабкались вверх по зернышкам и улетали, пытаясь сбежать из кукурузы. Некоторые вскоре погибали, а иным и везло.

Подсохшую кукурузу предстояло обмолотить. Обычно это делалось вручную, с помощью бамбуковой палки. Однако нынче использовать палки было нельзя. Из-за того, что кукуруза промокла, она стала недостаточно твердой, палка могла повредить зерна, что привело бы к уменьшению степени их полноты. А если полнота недостаточная или не отвечает требованиям, предъявляемым к налоговому зерну, то станция приемки зерна понижает уровень его продуктивности или вообще отказывается принимать. Это касалось и зерна с повышенной степенью влажности.

Папаше Упрямцу один раз уже отказали в приеме зерна.

Это был первый год, когда он впервые начал платить налог зерном. Он тогда еще не очень хорошо разбирался в спецификациях и нормативах и полагал, что если зерно достаточно сухое и не содержит испорченных зерен, то уже хорошо. Он выбрал все порченные зернышки из высушенной кукурузы и сдал в количестве, установленном по норме. В результате кадровый работник станции приемки зерна тут потрогал, там посмотрел и отказался принимать. Причиной отказа стало то, что полнота зерна была неоднородной. Папаше Упрямцу пришлось одалживать зерно у других, чтобы оплатить налог, только так он смог выполнить обязательство того года.

Папаша Упрямец решил не использовать бамбуковые палки и «молотил» зерно вручную. Сначала он кончиками пальцев вытаскивал одно-два зернышка или целый ряд, потом начинал медленно мять и тереть, в основном большими пальцами, вдоль образовавшегося шва, он расшатывал зерна, выковыривал их и вытаскивал. Каждое движение было осторожным и продуманным, будто он вырывал зубы. Больше всего он боялся повредить зернышки. Початок кукурузы скользил в его руках, как кусок нефрита в руках мастера-ювелира. И так он обходился с каждым початком.

Количество обмолоченного зерна постепенно увеличивалось, брошенных на землю кукурузных сердцевин также становилось больше, а уровень зерна в корзине медленно поднимался, как уровень воды в реке зимой и весной. Все они издавали свежий, но слегка затхлый запах, напоминавший тот, который витает над бочкой с рыбой, которую после улова продержали там слишком долго. Этот запах вызвал у Папаши Упрямца тревогу и сильные переживания, следовало дорожить каждой секундой, соревнуясь со временем. Его старые руки не имели права останавливаться, если какой-то палец уставал, он задействовал другой, если затекала правая рука, использовал левую. Когда начинало ломить поясницу, он вставал и какое-то время работал стоя, но руками все так же перебирал кукурузу. Есть и спать, конечно, необходимо, но потакать себе в этом нельзя, как и водителю-дальнобойщику, который в дороге, конечно, ненадолго останавливается поесть, попить, сходить в туалет, слегка вздремнуть, – но потом снова скорее в путь.

Наконец все зерно было изъято из початков, и наконец можно было его разложить на террасе, чтобы окончательно просушить. Терраса Папаши Упрямца была построена из бамбука, высотой в половину человеческого роста. Ширина у нее была размером в две комнаты, и когда на ней сушилось зерно с поля площадью в восемь фэней, то там еще оставалось пустое пространство.

Он сидел на этом пустом месте и смотрел на свое зерно.

В лучах яркого солнечного света кукурузные зерна на семи бамбуковых циновках были как поле распустившихся цветов, вода из них потихоньку испарялась. Они были еще в самом начале периода высыхания, как маленькие нежные дети.

Папаша Упрямец с соломенной шляпой на голове держал в руках бамбуковую удочку и сидел спокойно и безмятежно, как будто ловил рыбу. На самом деле он, понятное дело, рыбу не ловил, а следил за сохнущей кукурузой. Он охранял ее от курицы, которая могла ее склевать, и от птиц, которые спускались с неба, чтобы своровать зерно. Фактически он служил часовым на посту, на бдительной страже для защиты имущества. Зерно было его имуществом, и в том числе то, которое предстояло отдать в качестве налога. А защищать налоговое зерно – это как защищать национальное достояние.

Конечно же, и куры, и птицы бродили поблизости, алчно взирая на зерно; по земле и по небу они приближались к террасе, выжидая удобного момента, чтобы начать действовать, – точно враги, планирующие неожиданное нападение на позиции противника. Папаша Упрямец размахивал удочкой и покрикивал на готовых к атаке птиц. А те, увидев опасность в виде удочки, естественно, не смели подойти ближе. Они бродили на расстоянии, там, где человек не мог до них дотянуться, кружили вокруг Папаши Упрямца, это был поединок мужества и смекалки. Они старались улучить момент, когда Папаша Упрямец устанет, расслабится, когда его одолеет дремота или же он отлучится по какой-либо причине, и тогда, думали они, можно будет воспользоваться шансом и напасть. Однако они, очевидно, недооценили ум и волю Папаши Упрямца, прошло уже много времени, а неприятелю по-прежнему не представилось подходящего случая.

Каждые два часа Папаша Упрямец опускал удочку и брал в руки бамбуковые грабли. Это был инструмент для того, чтобы ворошить зерно, вроде лопатки для жарки овощей. Папаша Упрямец ворошил зерно, как будто жарил еду. Ему нужно было, чтобы влага с зернышек испарялась равномерно и они просохли полностью. Он хотел довести зерно до такой кондиции, чтобы при сдаче его в качестве налога, когда проверяющий выберет несколько зерен, положит в рот и надкусит, раздалось бы «хрусть-хрусть». Тогда кадровый работник, отвечающий за проверку, не будет чинить препятствия, и легко можно будет пройти контроль качества. Иначе придется сушить второй раз или пропустить через веялку, как многие крестьяне делали в прошлые годы.

После того как в первый же год проверяющие отказали Папаше Упрямцу в приемке зерна, в последующие десять лет они больше ни разу не создавали ему проблем. Зерно, которое он сдавал, было надлежащей полноты, блестящее, без влаги и примесей, как чистое золото высшей пробы, и проверяющие оставались весьма довольны.

Его зерно стало образцом или, можно сказать, мерилом для всех семей Шанлина. Если кто-то шел сдавать зерно вместе с Папашей Упрямцем, то проверяющий брал его зерно в качестве эталона и по нему ориентировался, принимать или отвергать зерна других крестьян. Если по качеству зерна совпадали, то принимал, если нет – то отказывал в приемке.

Поэтому большинство крестьян в деревне не желали ходить сдавать зерно вместе с Папашей Упрямцем. Они не объединялись с ним и старались сдавать зерно в другие дни. Без Папашиного зерна в качестве эталона, возможно, им удастся заморочить голову проверяющему и посчастливится пройти контроль. Многолетний опыт показывал, что вероятность прохождения контроля была выше без Папаши Упрямца.

В том, что касалось сдачи зерна, Папаша Упрямец был одинок, он и сам это знал. Он держался независимо, поступал по-своему, не считаясь с окружающими, как отвергнутая стаей обезьяна в горах или как нелюдимый бык на пастбище.

То, что куры и птицы хотели утащить зерно, – это не проблема, и регулярно ворошить зерно – тоже не проблема, Папаша Упрямец мог предотвратить первое и сделать второе. Единственное, что он не в силах был изменить, – это погода, а точнее – дождь.

Большую часть времени Папаша Упрямец наблюдал за небом. Он смотрел на облака, отмечая изменения цвета, формы и плотности каждого из них, подмечал силу ветра, изменение температуры, а потом анализировал и оценивал, пойдет ли дождь, а если пойдет, то какой – ливень, умеренный или мелкий. Если скоро начнется проливной дождь, то сохнущее зерно следует своевременно убрать. Если дождь намечался умеренный, то надо перевернуть циновки и накрыть ими зерна, а сверху еще и натянуть слой тонкой пленки. Если дождик предстоял небольшой, то Папаша просто его игнорировал. Наблюдения Папаши Упрямца за небесными явлениями и предчувствия погоды должны были быть точными, иначе быть беде.