Жена самурая (СИ) - Богачева Виктория. Страница 49

— Да, Кенджи-сан.

— Твоя боль рано или поздно прекратится, а позор за проявленную однажды слабость останется с тобой навсегда. Ты должен помнить, что живешь ради того, чтобы однажды умереть. И сделать это достойно.

Пошатываясь, Такеши бродил кругами по своей клетке. Его начал одолевать жар, и он знал единственное средство его побороть — непрестанное движение. Каждый шаг сопровождался болью в груди. Такеши потерялся во времени и не сделал ни одной отметки на стене с того момента, как вернулся от Нанаши. Он не знал, сколько дней прошло, и как долго длилось заражение крови.

Ему казалось, по его венам на груди вместо крови течет гной — так сильно было тянущее, жгущее чувство. Он вскрыл бы свои нарывы, если бы смог найти в клетке хоть один острый предмет, хоть что-то, чем можно было поддеть затянувшую порезы кожицу. Хотя, пожалуй, острым предметом он бы воспользовался, чтобы вспороть живот, а не возиться с ранами на груди.

Он остановился, услышав шум, и произнес:

— Все же пришла.

По звуку шагов он узнал ребенка. Хоши Тайра. Узнал и качнул головой, представив, что сделал бы с солдатами своего клана, позволь они девочке свободно навещать пленника.

— Я принесла вам лепешку, — сказала она и просунула сквозь грязные прутья решетки небольшой сверток.

Такеши, прихрамывая, подошел и поднял его с земли. Он принюхался, пытаясь учуять яд. Но лепешка пахла мукой, и он искоса взглянул на девочку, лицо которой скрывал полумрак.

— Ты знаешь, кто я? — спросил он, удивленный ее поступком.

— Такеши Минамото, — без запинки ответила она, слегка понизив голос.

— Мой клан воюет с твоим, а ты носишь мне лепешки.

— Я заметила, что все ваши засохли.

Не сдержавшись, Такеши хмыкнул. Девочка вдруг напомнила ему жену. Он представил Наоми тайком подкармливающей его пленников, и подумал, что это было бы очень в ее духе.

— Снаружи утро или вечер?

— Утро. И дождь идет.

Такеши прикрыл глаза и прислонился затылком к холодному камню стены. Дождь. Он представил, как стоит сейчас под холодными, освежающими каплями…

Хоши ушла также быстро, как и в тот раз, словно боялась оставаться с ним наедине, несмотря на разделявшую их решетку.

И Такеши не мог ее в том винить.

А принесенная ею лепешка оказалась удивительно вкусной.

* Хоши — звезда

* колыбельная в одном из найденных в Интернете переводе

Глава 21. Дела военные

— Я бы хотел увидеть сына вновь, — произнес Кенджи, когда пыль из-под копыт лошадей, что увезли Наоми в родовое поместье, осела на дорогу, — чтобы сказать ему, что я ошибался, когда возражал против этого брака.

— Вы возражали? — стоявший рядом Фухито повернулся к нему, насколько это позволила наложенная на его плечо повязка.

— Почти запретил. Хотел для Такеши союза с Асакура.

— Наоми-сан хорошо держится, — после короткого раздумья заключил Фухито.

— Вот и я не ожидал такого от дочери Такао Токугава, — Кенджи поджал разбитые губы и двинулся вперед, к давно оседланному жеребцу.

Ему пришлось воспользоваться помощью Фухито, чтобы сесть верхом: с неподвижной правой рукой в одиночку ему было не управиться. Кенджи сжал поводья, потянул слегка на себя, и конь под ним принялся беспокойно перебирать ногами.

— Выдвигаемся, — коротко приказал мужчина, оглядев собравшихся во дворе солдат.

Он тронулся с места первым, следом за ним — Фухито, а затем потянулись воины. Когда почти все они выехали за ворота, два последних слаженным движением подняли руки, и в воздух взлетели горящие, пропитанные маслом стрелы.

Кенджи был уже далеко, когда в поместье занялся пожар, когда огонь с приятным слуху треском принялся пожирать тростниковые татами, мебель и стены. Когда его высокие столбы взметнулись ввысь, а воздух вокруг стал черным от горького дыма, разлетавшегося далеко-далеко. Когда его заметили в Эдо и забили тревогу, когда к медленно тлевшему поместью прибыли солдаты императора и люди Тайра, когда пошедший ночью дождь с шипением потушил алые угли.

Они не могли скакать во весь опор, поскольку с ними было много раненых, но Кенджи все равно гнал, торопясь. Скоро пройдут первые, критичные сутки, и самое время было им начинать действовать. Вместе с Нарамаро он отправил в поместье приказ собирать солдат и выдвигаться к границам земель Минамото. Призывы о поддержке разлетелись также по монастырям и кланам, еще не занявшим открыто чью-либо сторону.

При других обстоятельствах Кенджи побрезговал бы обращаться к ним. Но в этот раз ему был нужен каждый: каждый человек, каждый меч.

Они заметили погоню к исходу второго дня. Впрочем, их преследователи и не таились.

— Мы не поведем их в земли твоего клана, — сказал Кенджи, отведя от глаз раскрытую ладонь.

Фухито прищурился: с крутого холма они оглядывали окрестности, и недалеко на севере он видел вздымавшееся от копыт лошадей облако пыли. Судя по его размерам, преследователей было не меньше сотни.

Он не был согласен с решением Кенджи-самы и считал, что лучше бы им было поспешить к границам Фудзивара, но вслух возразить не посмел.

— Сделаем крюк и свернем к реке, — Кенджи ударил пятками коня и слетел вниз, увлекая за собой ожидавших их у подножья холма солдат.

Незадолго до заката они достигли реки Удзи и перешли ее по шаткому мосту. Каждый раз Фухито оборачивался со все нараставшим беспокойством: среди них не найдется и пяти десятков солдат, а способных держать оружие будет и того меньше. Численность солдат Тайра, по самым жизнеутверждающим его прикидкам, была вдвое больше.

— Разбирайте мост, — велел Кенджи, когда последний воин ступил на берег.

— Кенджи-сама? — Фухито подошел к нему, ведя под узды коня.

— Пусть переходят вброд, — глава клана хмыкнул. — Или ищут другой мост. Он как раз в паре ри* отсюда.

— Мы не выстоим, даже если убьем половину, когда они полезут через реку, — сказал Фудзивара, наблюдая за солдатами, что снимали настил моста.

Кенджи промолчал, только взглянул, но Фухито, устыдившись, осекся почти мгновенно. Вспомнил, кому и что говорил, и склонил голову.

Закатное солнце осветило их спины, когда на другом берегу показался отряд Тайра. Фухито понял, что ошибся в своих расчетах: их было больше сотни. Кончиками пальцев он погладил оперение стрелы и, прищурившись, натянул тетиву.

— Сдавайтесь! — крикнули с того берега, и Фудзивара по голосу узнал молодого самурая Асигаку из побочной ветви Тайра.

Он переглянулся с Кенджи-самой, уверенный, что они подумали об одном и том же. Нобу Тайра намеревался покончить с ними как можно быстрее, раз уж отправил следом ближайшего своего сторонника.

Дождавшись кивка Кенджи-самы, вместо ответа Фухито выпустил стрелу. Та, звеня, взвилась вверх и воткнулась в землю ровно у ног Асигаки. Тот, к его чести, не вздрогнул и даже не отшатнулся. Оглядел наполовину разобранный мост, выстроившихся вдоль берега солдат Минамото и Фудзивара и обнажил катану. Повинуясь взмаху меча, его воины двинулись вперед.

— Раз! — выкрикнул Фухито и выпустил вторую стрелу одновременно со своими людьми. Боль в его раненом плече стала почти нестерпимой. — Два!

Он успел сделать третий выстрел, когда с другого берега — их отделяло не больше половины тё* — начали отвечать.

Фухито приник к земле, пока над ним со свистом проносились стрелы, и с тревогой повернул голову, чтобы отыскать взглядом Кенджи-саму. Тот, припадая на правую ногу, на корточках продвигался ближе к берегу.

Характерный всплеск воды дал им понять, что солдаты Тайра преодолели не разобранную половину моста. Фухито вскочил и бросился туда, презрев поредевший град стрел.

Почуяв запах крови, на двух берегах испуганно заржали лошади.

Фухито ступил по колено в воду, и его пятки утонули в мягком иле. Подле него выстраивались воины, а напротив спрыгивали с моста в ледяную речку солдаты Тайра. Фудзивара удобнее перехватил катану, готовясь занести ее для первого удара. Они заняли удобное положение, перекрыв единственный подступ к крутому, покатому берегу. В этом месте речка мелела, и ее с трудом, но можно было перейти. Чуть дальше же вода накрывала с головой, и потому можно было не опасаться, что кто-то из людей Тайра сможет обойти и их и выбраться на берег в стороне, нанести удар в спину.