Длинный ствол – короткая жизнь - Найтов Комбат. Страница 10

– Второй раз спрашивают, а я не знаю, что такое «фабрика»? – пятеро присутствующих переглянулись, а потом все, включая «юристов», грохнули.

– Академия Генштаба! – сквозь смех и выступившие слезы сказал Павел, будущий маршал артиллерии. Здесь их находилось трое или четверо, будущих маршалов, остальные пали смертью храбрых в боях за Родину. Я это знал, но требовалось держать марку. Поэтому, подкрутив несуществующие усы, сказал:

– Мы академиев не кончали. Мы, так сказать, от сохи, от прицела прямой наводки.

Но выпивку и день рождения сорвал не я, а Сергей Штеменко. Его, как и остальных, очень интересовал вопрос: каким образом у меня на гимнастерке оказался кусочек платины, в золотом обрамлении, с красной эмалью, под номером 6502, выбитом на обратной стороне. На всю компанию нашелся один орден Красной Звезды и несколько орденов Красного Знамени, но не союзных, а различных республик, эти награды были, в основном, у «юристов». Пришлось рассказывать, и показывать схемы выстроенного рубежа ПТО под Витебском. Так как это сильно заинтересовало «военную часть» группы инспекторов, то захватив с собой кое-что со стола, мой рюкзак и винтовку, мы перебрались в «свой» домик, оставив «юристов» развлекаться с девочками. Тем более, что это было их «изобретением»: они перенесли на военную почву свои наработки в НКВД и прочих структурах. Ну, а «академики» заинтересовались чисто профессионально, тем более, что состояние дел на многих участках фронта были далеко не блестящими. Второго июля началось масштабное наступление на юге, и там начался сыпаться фронт. Стык Западного и Юго-Западного устойчивостью тоже не отличался, а про Северо-Запад без содрогания и вспоминать было жутко.

– Слушай, Серега, это все хорошо, но нам в академии об этом не говорили. Откуда это? Где ты взял эти «звезды». – задал вопрос подполковник Кулешов.

– Хороший вопрос! – поддержали его остальные. Я залез в рюкзак, но карты Чернявки там не оказалось, кому-то отдал, а жаль!

– Карты Чернявки нет, сейчас от руки набросаю. – я взял чистый лист и набросал ту позицию, которую создал, когда комбат уехал на «бл**дки», а командир взвода обеспокоился тем, что спать будет негде. – Вот, это позиция батареи, которую я создал у переправы у села Чернавка, где наша батарея приняла свой первый бой. Вот дистанции. Обратите внимание на то обстоятельство, что ни один танк противника не может на постоянном прицеле выбить все орудия. У противника один путь, вот сюда, где я и сосредоточил огонь, и инженерные сооружения. Каждое орудие имеет возможность стрелять по любой цели, как самостоятельно, так и по команде комбата. В результате мы не понесли потерь. А 5 танков и 8 транспортеров отправили на переплавку. Причем тех, которых даже пробить в лоб не могли. Отсюда, собственно говоря, и появилась «звезда», центр которой занимает тяжелый танк, а остальные орудия его прикрывают. Специально для противника оставляем «коридоры», куда они будут стремиться всеми фибрами души, напрягая свои двигатели. Но, все орудия имеют сектор 360 градусов, и в «коридорах» количество стволов удваивается! И выстрелы идут в борт и корму.

Я же не мог сказать им, что это «они» придумали и применили через два года. Не конкретно эти люди, но те, кто останавливал врага под Котельниково и Абганерово. Пусть лучше сейчас научатся. Я понимал, что попал не к лучшему маршалу Советского Союза в инспекторы, но если удастся исправить хотя бы один его «косяк», это уже много! Но судьба распорядилась по-другому.

Дело в том, что, обговорив все нюансы, мы смертельно надоели виновнику и герою нынешнего дня, который сказал, что «водки недостаточно, да и девушек мы оставили на попечение не самой стойкой части населения данного наспункта». Последовало предложение закончить умные разговоры, и перейти к сути сегодняшнего мероприятия, ибо все присутствующие неожиданно для себя внезапно стали «холостыми» в данный момент времени. Жены у всех уехали в эвакуацию, что впоследствии вызвало появление самого распространенного послевоенного анекдота: Сталин пригласил на празднование Нового, 1946-го, Года высшее военное руководство с женами, а все пришли с «дочками», чем вызвали неадекватную реакцию у секретаря ЦК ВКП(б), и он издал постановление о запрете разводов для лиц, входящих в номенклатурную «обойму». А те распространили эту практику на всю компартию. Перебрались к «связисткам», а «юристы», воспользовавшись отсутствием «академиков», прикончили все запасы спиртного, почти все. Видя, что «академики» готовы двинуться на поиски горячительного, а это никогда хорошо не заканчивается, я сказал, что у меня в рюкзаке есть еще литровая бутылка трофейного «Мартеля». За ним послали девушек, но вместо того, чтобы принести только коньяк, они приволокли весь рюкзак. Вечер продолжился, с ожидаемым результатом. Но утром оказалось, что старший из «юристов», бригюрист Абрамов, угодил в госпиталь с острым отравлением. Ему сделали промывание желудка, и выяснилось, что отравился он содержимым моего рюкзака. Нашел в нем банку, закрытую плотно крышкой, с надписью: «Барий хлорид 2-хводный». Открыл ее, понюхал и лизнул. Этого хватило, чтобы хорошенько проблеваться и угодить в госпиталь. Это – крысиный яд, в расплаве которого выращиваются, из титановых белил, монокристаллы титаната бария, целая «блямба» которого мною была изготовлена в Витебске. Но вот пока не найден способ разделить монокристалл на небольшие «камешки».

Глава 4. Неожиданный визитер

Но это стало известно несколько позже, утром мы знали только, что Абрамов несколько перепил и его увезли. Меня переодели, утром следующего дня вместе с маршалом мы вылетели в Москву, где я встретился с генералом Крейзером, нам вручили медали Героев и ордена Ленина, а затем Крейзера увезли в госпиталь, а я улетел в Щурово, под Коломну, куда наши оружейники из Коврова и Саратова привезли несколько моделей противотанковых ружей на Государственные испытания. Я, воспользовавшись легкой суматохой на полигоне, разложил то, что сумел привезти из Витебска. К сожалению, главная часть оружия на момент моего отъезда еще не была готова, но, «Попытка – не пытка. Правда же, товарищ Берия?». Меня чем-то отвлекли, пришлось срочно куда-то бежать и нести обратно кучу каких-то бумаг, выданных мне на складе с восточной стороны полигона. И только, когда я почти дошел до места, выяснилась причина переполоха: на полигон приехал «сам», Главнокомандующий РККА и нарком обороны товарищ Сталин решил посетить первое испытание заказанных ружей, премию за которые он объявил заранее. Приехал вместе с товарищем Тимошенко. Тут мне слегка поплохело, так как на столе у меня лежал «боевой выстрел», помимо разрезного инертного. И «вне конкурса». Ружей было выставлено четыре, а не два, как пытаются это представить современные «историки». Мой «стол» стоял пятым, самым западным. Мина Галицкого была полностью мной переделана, и для этой единственной гранаты был создан небольшой монокристалл, стоимость которого была, ну, очень высокой, пока. Делать нечего, хотя я и не ожидал появления таких «фигур» как Сталин, Тимошенко, Ванников и Горемыкин. Тем более, что вместо образца гранатомета, у меня были только его первичные чертежи. Сталин внимательно осматривал представленное: сам прикидывал ружья на вес, пробовал приладиться для стрельбы. Из ружья Рукавишникова даже выстрелил лежа, потом тер себе плечо. Два образца: Рукавишникова и многозарядку Дегтярева он отмел. Остались однозарядка ПТРД и «симоновка».

– А это что и кто?

– Это мой инспектор по противотанковой обороне майор Голованов, я вам докладывал, товарищ Сталин. Что показывает – не знаю, он мне ничего не говорил.

– Что это? – спросил Иосиф Виссарионович.

– Выстрел к реактивному гранатомету, товарищ Сталин. Изготовлен на основе кумулятивной летающей мины генерала Галицкого, серийно выпускаемой Наркоматом боеприпасов. С помощью таких мин было остановлено продвижение трех танковых дивизий к Витебску. Не только их, но в том числе. Но эта граната сильно отличается от мины Галицкого. Вот ее разрез.