Ты будешь моей! (СИ) - Север Анна. Страница 15

Вот и аптечка. Перекись водорода. Пластырь. Его легко дуновение и поцелуй. Вновь по телу волна. Да что же он делает со мной.

Телефон. На этот раз мой. Да что же они все сговорились что ли?!

И звонит… Мегера!

– Не отвечай, – говорит Кирилл, но прикусываю губу и качаю головой.

– Я должна.

Выскальзываю из постели, и захожу в ванную, чтобы он не слышал, как на меня орут. Мегера, действительно, не в духе. Опять кто-то заболел. На этот раз из официантов. Ну что ж я и так планировала взять сегодня больше столов.

– Приезжай пораньше.

– Пораньше не успею, – говорю честно, потому что, даже если сейчас побегу, то приду ровно к смене. И как я могла совершенно потерять счет времени?

Мегера шипит, но сделать ничего не может.

Кладу трубку, наспех привожу себя в порядок и выхожу в спальню. Кирилла нет. От одной мысли, что с ним придется расстаться, во рту горечь. Но что я могу? Сейчас только скажу все, что хотела сказать, и пойду.

Где же он? Вот. Копается на кухне, и при этом с кем-то говорит по громкой связи. Не хочу подслушивать, но голос который я слышу сразу же вызывает панику. Стас.

– В общем, я сначала сомневался и не стал тебе говорить, – говорит Стас.

– Стас, давай не сейчас.

– Погоди! Глянь фото.

Кирилл делает пару глотков воды, нехотя щелкает по экраны и застывает. Каменеет, а стакан в руке идет трещинами.

– Прости, Кир. Я бы раньше сказал, но не был уверен, что это твоя Золушка. А теперь ты сам видишь. В общем, она не та, за кого себя выдает. Забей на нее, вытрахай и выбрось. Кир? Кир? Ты меня слышишь?

Кирилл слышал. И я слышала. Стояла в дверях, боясь даже представить, о чем именно идет речь, но стало дико страшно.

Особенно от того яростного взгляда, который кинул в меня Кирилл.

Хрусть! И бокал рассыпался в его руке.

Глава 19. Дрянь!

“Что происходит?” – этот вопрос так и остался несказанным, зато читался в моих глазах. А вот лицо Кирилла выражало куда более пугающую версию “Какого хрена?”.

Он даже не обратил внимание на то, как капли крови падают с его ладони на мраморную столешницу в немой тишине.

– Твоя рука… – кидаюсь я, но он отдергивает ее, будто я в миг стала прокаженной. Несколько бесконечно долгих секунд пилит меня таким взглядом, будто разбирает на составляющие и изучает. Что он хочет во мне найти?

– Ты кто такая?

– Что? – невольно отступаю я, но он хватает меня за руку и вновь тянет на место.

– Я спросил, кто ты такая?!

– Да, о чем ты говоришь? Пусти! Мне больно!

В глазах вспыхивает дикое пламя, но Кирилл все-таки отпускает мою руку. Хватает телефон и тычет им прямо в лицо.

– Что это, Лера?

Что это? Хотела бы я сказать, но попросту онемела. Нет! Я хотела бы это развидеть, ведь на фотках мой ночной клуб и я в откровенной одежде. Возле шеста в идиотской позе. Затем с высоким приставалой, из-за которого упала, а потом и в обнимку с другом Кирилла – Стасом. И к моему ужасу эти фотки, сделанные клубным фотографом, выглядят совсем не так, как все было на самом деле. Я на них как полная дрянь!

– Это.. это…, – с трудом заставляю себя говорить, когда слезы сковывают горло. Кирилл терпеливо ждет. Десять секунд! Не больше. А затем швыряет телефон в пол и рычит:

– Убирайся!

– Что?

– Пошла вон! – еще один грудной рык.

Я четко слышала и первую его фразу и вторую, но не могу сдвинуться с места, словно ноги приросли. Надо что-то сказать, надо оправдаться.

– Кирилл…

Вместо ответа он хватает меня за заспятье, которое все еще болит, толкает к двери, а затем швыряет мне в лицо мои джинсы.

– Чтобы через минуту духу твоего здесь не было!

Он хлопает дверью и скрывается в ванной. Там что-то еще ломается и бьется, а я стою, как оторопелая. Смаргиваю, и понимаю, что меня не выслушают, даже если сейчас на коленях приползу.

А что я сделала? Он спрашивал о работе? О моей жизни? Он придумал мне образ, которому я не соответствовала и даже не дал шанс объяснить! Я, конечно, тоже молодец. Остолбенела в самый важный момент. НО он бы не умер, если бы дал мне пару минут, на то, чтобы собраться.

Слезы прорывают глаза, я натягиваю джинсы, хватаю сумку и убегаю босяков, прихватив обувь в руки. Всю трясет. Будто меня скинули с крыши девятиэтажки, а я выжила. Нет. Я разбилась. Насмерть. И сейчас расколотое сердце делает свои последние удары.

Знаю, что виновата сама. Знаю, что должна была ему все рассказать, но почему он не дал мне шанса объясниться.

Падаю на ступени лестницы и плачу. Зажимаю рот рукой, чтобы не издать и звука, но всхлипы прорываются все сильнее и сильнее. Как же больно! А ведь едва ему не отдалась. Я ему верила, доверяла, а он мне – совсем нет.

Не знаю, сколько я сижу на лестнице, прихожу в себя, когда телефон в пятый раз разрывается от звонка. Уже не рыдаю взахлеб, но слезы все еще тихо топят щеки.

Мегера.

Надо взять трубку. Надо ответить. Смотрю на время и понимаю, что я потеряла все. “Простите, сейчас буду” – пишу ей и еду в проклятый клуб.

Она орет, но я уже не чувствую ничего. Соглашаюсь на все переработки и иду в толпу. Не слышу музыку, не вижу лиц. Все плывет. Я ненавижу эту жизнь. Я ненавижу себя.

Утро, когда не хочется просыпаться, но нужно. Первые мысли – о Кирилле. Нет. Так не пойдет.

Я запрещаю себе думать о нем. Напоминаю себе, кто я, и какие у меня цели. И обещаю своему мертвенно-бледному отражению в зеркале, никогда больше не забывать, что для меня самое важное. Никакой любви. Никаких надежд. У меня есть только я. А у Вари только мы с мамой.

Это мне наказание за то, что позволила себе быть счастливой.

– Все в порядке? – пугается мама, с трудом узнав в зомби свою дочь.

– Просто устала, – вру ей, и кажется, она чувствует, но не пытает меня.

Еду на работу в кафе, а в разуме крутятся темные мысли. Мне нужна работа еще одна. Или две. Так, чтобы я спала не больше шести часов, зато заработала побольше.

Петрович, Светка, бармен. Плевать, что говорят. Вот стейшн, поднос, клиенты. Я не хамлю, я вежлива и очень отзывчива, а о сверкающей улыбке не просите меня хотя бы пару дней, пока сердце не заживет. Хотя, там, кажется, нужно накладывать швы.

Я думала, что расставание с козлом Колей было болезненным. Мы ведь несколько месяцев встречались. Нет. То был детский вздор. Обида. Уязвленная гордость. А здесь – адская прожигает до костей боль. Неумолимая. И кажущаяся бесконечностью. Но время лечит, и я выздоровею.

– Лер, у тебя там телефон разрывается, – подходит Светка, смотрит на меня с опаской, как на душевно больную. Киваю, прошу присмотреть за моим столиком пару минут, и ухожу.

И, правда, чуть не разорвался. Пять пропущенных. От… Кирилла….

И смс: “Надо поговорить”.

Сначала внутри все взрывается тысячей фейерверков, а потом остывает холодными углями. С чего я взяла, что он скажет мне что-то хорошее? А если он зовет только для того, чтобы высказать мне то, что думает. Какая я дрянь и …. Дальше не хочу продолжать.

Ответить?

“Давай”.

Наверное, у меня совершенно нет гордости.

“В 15.00 у заднего входа в кафе”.

В 15.00 не так-то просто выйти с рабочего места, но теперь его такие вещи, явно, не заботят. И зачем я согласилась? Сказала же, что все кончено!

Опять начинаю себя ненавидеть! Хватит. Есть работа. А потом еще в одно место нужно позвонить. Буду решать проблемы по мере их поступления. И не буду больше плакать! Никогда!

Еще звонок. В этот раз от мамы.

– Да, мам, – спешу я.

– Солнышко. – очень уж мне не нравится это голос.

– Мам! Что случилось? Не пугай меня.

– Все хорошо, солнышко. Состояние Вари стабилизировалось. Вечером ее переведут в обычную палату.

О боже! Как камень с души. Кажется, я теперь заплачу от счастья! Хотя….

– Но, ведь, это не все, мам? Что ты мне не договариваешь.