Каллгира. Дорога праха (СИ) - Рут Хартц. Страница 32

— В те дни он был иным, — буркнула Казимира. А нам хватит денег на этот новый Набид?

Каз подсказала, как выехать к неплохой гостинице. По крайней мере, раньше она там стояла. Кабриолет проехал мимо покорёженного чёрного авто с мятым бампером и выбитыми стёклами на пассажирских сиденьях. Пожалуй, единственная консервная банка на весь город. Взгляд царапнула белый блик — Казимира обернулась.

Кто-то исписал лобовое стекло машины белой краской, а поверх нарисовал синий силуэт человека с раскинутыми руками. Почти как Дэум у Белых, только цвета поменяли местами — фигура должна быть белой, а фон синим. И красный круг над головой мужчины здесь разрывался. Каргу удар хватит, если увидит такое.

— Эй, Клаудия? — позвала Казимира, но опоздала — машина осталась за поворотом.

Пару минут спустя остановились перед гостиницей. И снова перемены — покосившееся здание из двух этажей превратилось в почти коттедж с тремя ярусами и балкончиками. Ариан присвистнул, задрав голову так, что приложился затылком о спинку сидения.

— Неплохая? — переспросил Вегард и покосился на Каз.

— Шесть лет — большой срок! — рыкнула Казимира. Выскользнула из авто первой и хлопнула дверцей до характерного «Кхрр!».

Ариан скрипел зубами, отдавая последние серебряники за комнаты. Монеты тоскливо застучали по дубовой столешнице. Даже в фойе тут пахло цветами, выпечкой и... домашним вином? Каз потянула носом, прикрыла глаза. От Ариана она стояла на расстоянии вытянутой руки, чтобы не достал, если ещё не отказался от идеи рукоприкладства. Навредить ей вряд ли сможет, а вот сам покалечится.

Вегард скинул под ноги сумки и куртку, выпрямился, осмотрелся с тягостным выдохом — затекло всё, наверное, от долгого сидения в машине.

— Мы и услуги массажа предоставляем, — сказала девушка за стойкой, та, что принимала плату у Ариана, но сейчас от денег отвлеклась. — Если пожелаете.

Я бы пожелала, чтобы ты... не пялилась так.

— О, буду иметь ввиду. Спасибо, милая барышня, — ответил Вегард с улыбкой.

— Да, милая барышня, — подхватила Клаудия и локтём сдвинула Вега со своего пути. — Его светлости не помешает массаж и горячая ванна, организуйте.

— Мы не можем себе этого позволить, — сквозь зубы выдавил Ариан.

— Я разберусь. — Вегард кивнул.

Ариан щёлкнул пальцами и указал на него.

— Заодно раздобудь мне табак.

Вег поморщился, но кивнул.

Пока готовили комнаты, горячие ванны и помещение для массажа (нет, Алга, признавайся, ты сам здесь поселился?), Вег куда-то исчез, ничего не сказав, а Дакин вызвался поискать, где можно купить хакыт.

Комнату Казимира делила с Клаудией. Личные покои для каждого — непозволительная роскошь, потерпите. Каз планировала уйти осмотреться в городе, который не узнавала, но стоило лечь на постель... Даже если бы карга разразилась сейчас худшей из своих тирад или запела бы молебные песни, Казимиру это не заставило бы подняться. Весь мир может лететь к зафери в пасть, все девицы этого отеля могут вешаться Вегарду на шею, все ассасины Гур могут покушаться на Валлета — Каз не сдвинется с этих перин.

Она не заметила, как провалилась в сон, а разбудил её голос Ариана:

— Подъём!

Каз еле разлепила глаза и подняла голову. Ариан стоял на пороге, распахнув дверь.

— Отвалите, княже.

— Вег сказал, есть разговор. Мы спускаемся на обед. Идёшь?

Минут через десять Казимира спустилась в обеденный зал. Дакин так и не вернулся, а на его месте за столом свиты Валлета сидел чужак. Каз проверила пояс с ножами.

— ... дажи этой машины, — услышала она обрывки чужих слов.

Невысокий, смуглый, тщедушно-худой с рыжей щетиной. Очередной гастинец.

Казимира села по правую руку от Вегарда — так, чтобы наблюдать за чужаком, но не оказаться слишком близко, не вдыхать от него запах жареной рыбы с тонной лука. Вег держал в пальцах короткий нож, прокручивал, как игрушку. На Каз обернулся, улыбнулся уголками губ и вернулся к болтливому гастинцу.

В этой стране живут десятка два национальностей. Отличить кими́за от áлта может только знаток или другой гастинец. Для Казимиры они всю жизнь были «очередной рыжий». Почти у всех гастинцев были жёсткие вьющиеся рыжие волосы, смуглая кожа и карие глаза разных оттенков. Чем светлее — тем севернее. Только восточных, кибрийцев, легко узнать — тёмные глаза, тёмные волосы, длиннорукие и длинноногие.

У чужака глаза были почти жёлтые. Каз едва заметно дёрнула себя за мочку уха — все знают, у желтоглазых нет души и язык, что помело.

— Рассмотрел, да, знаю их.

Торгаш говорил на салданском с жутким акцентом, будто нарочитым.

— Призрачные, ага, славные парни, что ж вы с ними не поделили?

В лицо чужаку Ариан не смотрел, Каз вообще не была уверена, что он слушает. Глаза полуприкрыты, вид сонный, хмурый. И правда, чему радоваться.

— Узнаваемо, да... Сложно будет. Хороша, не спорю, машинка — чистое золото. Но послушай, кадéш[2], у вас тут никто...

— Как тебя звать? — перебила его Казимира.

Торгаш поморгал, отвернулся от Ариана, которому так плотно присел на уши.

Воротник рубашки гастинца был оторочен зелёными нитками, на груди вышивка в виде изумрудной ладони. Он не просто торгаш, он член Зелёной Длани. Не орден, скорее гильдия, члены которой вечно грызутся между собой. Но если ругаются с кем-то чужим — основательно портят ему жизнь.

Зелёная Длань — в цвет патины, что покрывает медные монеты. Её члены не гнушаются ни мелочью, ни сомнительными сделками.

— Мети́н Кхан, джане.

— Ага, Кхан, бана бак, — сказала Каз скороговоркой, подалась вперёд, положила ладонь на стол. — Я тебе не джане. Он, — Казимира указала на Валлета, — тебе не кадеш. Хочешь сказать, тачку никто не купит? — Она приподняла бровь. Предпочла вести разговор на салданском, чтобы все за столом её слышали. — Пошли на площадь, проверим? Я пару часов назад видела, как там перепродавали машину с кибрийскими штандартами. — Каз широко улыбнулась, кивнула. — Ага, княжескую, представляешь?

Кхан чуть скривил губы, поморщился от её тона.

Кхан, ага, как же . На континенте обскуры имеют право на фамилию, только если их родители были резистентами, внуки такой привелегии уже лишены. Казимира сомневалась, что господин Кхан не привирал ради статуса.

— Джане, Кибрийя далеко...

— А мой кулак близко, и я не люблю, когда меня пытаются обмануть. И он, — Казимира указала на Валлета, — этого не любит. Но этот, — она ткнула в локоть Вегарда, — слишком вежлив и не заткнул тебя до сих пор, только потому что ну о-очень уж у тебя сладкие речи — слушать, что мёд в уши вливать, чок ию[3]. А теперь давай по делу. Ячи́к[4], кадеш?

Кхан глянул на Вега, будто ждал, что тот отмахнётся от Казимиры, как от городской сумасшедшей — подумаешь, несёт всякую чушь. Вегард перевёл взгляд с неё на торгаша. Молчал, слушал.

— Ты, размахивая кулаками... Прости, кулаком много сделок не заключишь, — ответил Кхан, всё ещё пытаясь давить улыбку. Такую улыбку, которую легко спутать с инсультом.

— Зато много денег сэкономлю. И много нечестных рож украшу синяками.

Вег чуть обернулся на неё, едва нахмурился — полегче, не перегни.

— Ты прав, машина — золото. — Казимира расслабилась, отдалилась от Метина Кхана и смягчила тон. — Как новенькая. Не нравится, давай оставим на ней пару вмятин, крыло поцарапаем.

Кхан простучал пальцами по столу, цокнул языком.

— Знаешь, лицо у тебя знакомое. — Он задумчиво покивал, сощурился, словно получше пытался рассмотреть. — Где бы я мог тебя видеть? Не искал ли тебя кто, девочка?

Ах вот как ты пошёл, кýрна эннáи[5].

Вегард развернулся, закрывая её плечом, чтобы спор ни во что не перерос.

— Кто кого видел, не так важно. — Вег поднял руки в миролюбивом жесте. Казимира не видела его лица, но слышала в голосе улыбку. Вот эту дежурную улыбку для чужаков, защиту которых нужно пробить своей дружелюбностью. — Вернёмся к сделке. Казимира всё правильно предложила — не нравится, что машина выглядит слишком новой, перекрась, поцарапай, начинку, может, похуже поставь. Даже так она будет стоить больше, чем то, что ты нам предлагаешь.