Нестандартный формат (СИ) - "De Ojos Verdes". Страница 96

Кризис самоидентификации после всех пережитых потрясений застал его именно в первый вечер в кругу семьи и друзей. А потом Руслан любовался Богданой в руках гостей, расплываясь в улыбке от умиления. Год он запрещал себе думать, представлять, фантазировать. Это причиняло разрушающую боль, оставляя после себя едкий осадок. Лучше не думать. И старался так и поступать. И вот теперь он вернулся и лицезреет чудесную малышку, от которой сил нет оторвать взгляда.

И Богдана — еще одна причина самокопания. Пожалуй, никогда мужчина не отдавал отчета в том, что значит быть родителем. Отцом. А глядя на неё в эти мгновения, признавал, что даже эту роль он примерил на себя по-дилетантски. Не углубляясь. Скорее, праздно, чем с настоящим пониманием. Которое настигло тоже внезапно. Быть родителем — иметь неимоверный запас ресурсов, которых хватит на взращивание ребенка. Откуда Руслану взять эти ресурсы? Моральные, физические, финансовые…если он дезориентирован до чертиков?

Мысли пугали, бередили душу, подрывали остатки веры…

Он ведь за весь этот период так и не пришел к тому, что будет дальше. Что будет, когда вернется обратно. Где и как сможет реализоваться…

И тут новости посыпались градом. Рома и Элиза поженились. У Леси появился почтенный ухажер, который по совместительству — один из известных художественных критиков Москвы. И здесь самое интересное. Они познакомились при создании…бренда «Руслан Разумовский». Который спонсировали…неприятные ему люди, в том числе и его собственный отец.

Руслан просто опешил от шквала тех изменений, что произошли в его отсутствие. Словно из серой вязкой рутинности он был выброшен в яркую сочную жизнь, и вот этот «костюм в унылую клеточку» никоим образом не вписывался в пестрые наряды присутствующих.

Как реагировать?..

Там в колонии люди, которые отсиживали срок за мелкие грабежи, попав в безвыходность. Некоторые оправдывались тем, что детей нечем было кормить. Да, это тоже выбор. Но… Руслан не справлялся с контрастом. Первое, что он увидел, войдя в пустую квартиру в день своего возвращения — это парочка новых шкафов, симметрично вставших в гостиной вместе с детским манежем. И полки были забиты всевозможной девчачьей одеждой, игрушками, развивающими играми.

Изобилие. Жесткая разница. Две непересекающиеся плоскости одного общего измерения. А он всегда был в той плоскости, что выше, круче и богаче. И никогда не относился к этому с благодарностью, чаще даже постебывался, высмеивая устои общества. Жизнь взяла и окунула его во вторую, приземленную. Отсюда и начались проблемы баланса и восприятия.

Руслан не находил себе места, беспокойный ум донимал сутками напролет. Ноги сами несли его прочь от квартиры, в которой находились Ева с дочкой. Он чувствовал себя грязным, недостойным, обозленным на сложившуюся ситуацию. Беспомощным перед обстоятельствами. Боялся, что не будет понят родными, если попытается объяснить. Внутри происходили адовы процессы ресоциализации. Полнейшая неудовлетворенность самим собой, неприязнь, апатия.

И ненавидел себя за грубость…к Еве. Не говоря уже об остальных. Ему не хотелось ни с кем контактировать. Мало-мальское спокойствие он находил лишь в бродяжничестве по городу ночами. И хоть как-то отключался лишь утром, возвращаясь домой. Это дикость…но Руслану было до боли сложно раскрыться, описать свои страхи и подобие трусости перед неприметной для него действительностью.

Мальчишеская гордость. Так это обозначила сейчас Ева.

А сам он понимал, что это чистейшая депривация, проявляющаяся в социальной и некой нравственной дезориентации. Даже учитывая тот факт, что успел ознакомиться с литературой, посвященной интеграции бывших заключенных в прежнюю среду, Руслан не сумел избежать прогнозируемой ломки. Вторичное вхождение в общество давалось неожиданно болезненно. Все мучившие его в неволе вопросы встали безжалостно остро, душили своими мрачными красками, буквально выбивали почву из-под ног, лишая надежды на просветление.

Слабость. Еще один пункт, заставляющий ненавидеть. Мужчина ощущал себя слабым перед жизнью. Неприспособленным. Понимал, что бездарно тратит время на самобичевание вот уже на протяжении почти двух месяцев, не продвинувшись ни на йоту в поисках того, чем должен заниматься. Это был замкнутый круг.

Всё было отвратным. Всё было не тем.

Ливень закончился. Два нетронутых стаканчика так и остались на столе. Внушительная мужская фигура покинула кафе под взгляды заинтересованных работников и растворилась в густой дымчатой серости обыденного дня…

* * *

Зачем он пришел, Руслан и сам не знал. Ему и не дали об этом подумать. Леся, моментально заметив его у входа в выставочный зал, кинулась обнимать и тискать, своим напором порождая подозрение о характере татаро-монгольских набегов. Молниеносных, сбивающих, диких.

— Ты ж моя умница, как хорошо, что пришел… Пойдем, познакомлю тебя с Гришей…

Возразить тоже не успел, потому как этот самый Гриша через секунду материализовался рядом. Испещренный морщинками рот мужчины дернулся в улыбке, и тот протянул руку:

— Григорий Бисеров…

Когда ему рассказывали о некоем мэтре, ведущем проект с его собственным именем, он даже не вдавался в подробности, пропуская информацию мимо ушей, сосредотачиваясь на внутреннем неприятии и отторжении такого расклада. Но он никак не ожидал, что увидит перед собой легенду…

— Григ Бис, — пожимая ладонь, ошарашенно выдал в ответ известное миру фотографов имя. — Только не говорите, что это Вы занимаетесь организацией…

— Нет, ну что Вы, молодой человек, — добродушно отмахнулся, ненароком вызвав укол разочарования в только-только готовом встрепенуться Руслане. — Организацией занимаются Ваша милая супруга, команда СММ-щиков, Ваш брат и ряд спонсоров. А я играю здесь самую ничтожную роль — направляю…

— Ой, не надо скромничать, — Леся кокетливо похлопывает того по груди и обращается к племяннику, — Русь, Гриша, как и все, принимал колоссальное участие в этом полномасштабном действии. Оглянись! Это настоящий ажиотаж! Вторая выставка в разы успешнее первой! Даже пресса присутствует… Тебе надо дать интервью!

Опешивший, обескураженный вихрем и помпезностью момента, Руслан, было, открыл рот, собираясь признаться, что ничего такого делать не будет, но в этот момент подошел Рома, мягко и настойчиво отведший его в сторону. Горячая ладонь легла ему на плечо, и их глаза встретились:

— Постарайся расслабиться и просто понаблюдай. О большем пока я не прошу. Я всё понимаю, Руслан. Но не руби на корню, даже не вникая.

Странно, почему он раньше не замечал, какой у него проницательный брат? Ведь проявлял чудеса дипломатии в ситуации с Евой. Даже с Элизой ладит, а это уже подвиг, учитывая характер второй… И ведь слова тоже подобраны правильно, не вызывают желания тут же отгородиться и отрицательно замотать головой.

— Послушай, это — результат работы твоего тыла в попытке уберечь тебя от внутренних кризисов. Увы. Полностью избежать его не удалось, но я знаю, если соберешься — всё получится. Ева горела идеей раскрыть твой талант, хоть её пожалей. Она жила тобой полтора года. Соверши усилие над собой. Пожалуйста.

— Я не думаю, что смогу и дальше фотографировать. Зря затеяли…столько сил, финансов, времени… — искренне сокрушаясь, вздохнул Руслан.

— Дайте мне пять минут, Роман.

Оба Разумовских обернулись к возникшему из ниоткуда Бисерову. Старший кивнул и ретировался. Младший — мрачно молчал, перебирая в уме все почетные звания этого эстета. Один из лучших кадров известной Московской школы фотографии и мультимедиа им. А. Родченко. Преподает также в Высшей школе художественных практик и музейных технологий при Российском государственном гуманитарном университете. Руководит школой кураторов и критиков института Истории культур. Автор программы «Арт-критика и кураторство художественных выставок» в Институте истории культур. Дает лекции в RMA по арт-менеджменту и галерейному бизнесу. Является главным редактором самого популярного в стране в сфере фото интернет-портала photo.ru. Его знал и уважал каждый начинающий фотограф, не говоря уже о «сливках» индустрии.