Демон тринадцатого месяца (СИ) - "Cofe". Страница 18

— Наш господин восприимчив к любым резким запахам от которых ему становится плохо, — степенно пояснил лекарь Бин, откланиваясь.

Вернувшись домой и застав у себя мага и Ли Мин, он поспешил поделиться с ними своей тревогой.

— Девицы, деля Главу, в конце концов, погубят его.

— Ты о чем? — отрешенно пробормотал маг, сидя за доской го, обдумывая очередной ход и как понятнее объяснить его умирающей от скуки Ли Мин, что сидела напротив.

— О том, что либо Третий мастер, либо барышня Ли Ло воскурила в кабинете Главы афродизиак. Они со своей влюбленностью отбрасывают годы моего лечения в никуда.

Ли Мин тут же отвлеклась на столь интересное обсуждение, мигом стряхнув сонливость.

— Кто из девиц мог поступить столь безрассудно, — передвинув камень по доске, отрешенно спросил маг.

— Судя по решительности, это могла быть Третий мастер. Дочь казначея деликатна и воспитана и не посмеет навязываться столь откровенным образом.

В это же время, едва Хоу вышел за дверь, оставив Главу под присмотром двух барышень, дочь казначея заступила дорогу Третьему мастеру.

— Ты переходишь все границы, — сухо проговорила она. — Неужели, чтобы добиться своего, ты решилась на подобное бесстыдство? Правда веришь, что это удержал бы Главу возле тебя?

— Тебя не должны касаться наши с Главой отношения. Ты здесь недавно, не принадлежишь нашему клану и всем чужая. Не надейся, что дафу проявит к тебе внимание.

Поместье и Снежные Листопады были обеспокоены состоянием Главы, когда разлетелся слух о его внезапном обмороке, и вполне закономерно, что именно эта обеспокоенность, привела одного из Хранителей следующим утром в кабинет дафу. Когда мудрейший вошел, не скрывая своего возмущения, Глава медленно поднял на него взор от свитка, который читал. Выглядел Глава неважно, точнее хуже чем «неважно», что заставило Хранителя воздержаться от резких реплик, которые едва сдерживал. Бледное лицо Главы имело землистый оттенок, под глазами лежали темные тени. Рядом с ним сидела Ли Ло — дочь казначея, поднявшаяся при виде вошедшего и почтительно поприветствовавшая Хранителя. После, сев на свое место, она подлила Главе чай в нефритовую чашу из чайника белого фарфора. Хранитель сдерживаясь, негромко начал:

— Дафу, не знаю докладывали вам или нет о вчерашнем безобразном скандале на деревенском рынке, но мы не можем оставить без внимания пренебрежения к правилам и устоям нашего клана.

Глава поднес чашу с чаем к бескровным губам, тогда как дочь казначея спросила утреннего визитера:

— Вы имеете ввиду разногласие Третьего мастера и ученицы лекаря?

— Вот именно! — не выдержав запальчиво воскликнул Второй Хранитель. — Подобную разнузданность необходимо немедленно пресекать, а то доходит до того, что какая-то деревенщина посмела раздуть скандал на людях, унизив офицера клана.

Глава склонил голову на бок, проявляя тем слабый интерес.

— Но даже если принять во внимание причину драки двух девиц, — продолжал Хранитель. — То причина еще безобразнее последствий. Вы дали приют и покровительство магу и лекарю, закрыв глаза на их беспутную связь. Что с того, что Третий мастер справедливо указала на этот возмутительный факт ученице лекаря. В ответ простолюдинка посмела дать волю рукам. Возмутительно!

— Что вы предлагаете? — утомленно спросил Глава, прикрыв глаза, словно не силах смотреть на возмущенного Хранителя…

— Необходимо избавить клан от носителя раздора и беспорядка. Следует блюсти нормы благопристойности, потому я и призываю к строгости!

Дочь казначея обеспокоенно и вопрошающе взглянула на Главу и когда тот кивнул, произнесла:

— Ученица лекаря — не собака, чтобы без всякого повода набрасываться на кого-либо с кулаками и бранью. Пусть она не знатного происхождения, но кто бы позволил оскорблять своих близких во всеуслышание. К тому же, Третий мастер позволила себе намеренно задеть ее в очень резких выражениях. Не в том ли первопричина их скандала?

— Если каждый низкорожденный начнет высказывать все, что ему не нравится, наступит хаос, — хмыкнул Второй Хранитель. — Вся эта нелепица наносит непоправимый урон престижу нашего клана. Таким порочным людям как эти трое: лекарю, магу и их ученице не место среди нас. Они не должны бросать тень на снежную чистоту нашего клана.

Глава подобрав рукав аккуратно взял чашу с чаем.

— Что ж, тогда вместе с лекарем, магом и его ученицей выгоним заодно Яна Ли за то, что был заядлым игроком и проигрывал деньги клана. И распутника Фана и пьяницу У Дай, они то же не достойны нашей безупречной репутации, — согласился Глава, делая из чашки глоток, ставя на столик и зябко пряча руки в широкие рукава теплого стеганного халата.

— Да и почтенную Лао Гао неплохо было бы тогда прогнать, — подсказала барышня Ли Ло. — Ведь она во времена своей молодости работала в доме увеселений.

Второй Хранитель молчал, потому что сказать ему было нечего.

— Пусть мы погорячившись, поторопились с решением судьбы этих троих. Однако вы должны сделать должное внушение этой девице, — наконец хмуро объявил он и, тряхнув рукавом, недовольно удалился.

А дело было в том, что накануне утром Ли Мин отправилась на небольшой деревенский рынок, что торговал возле стен Поместья. Туда сельчане привозили овощи, зелень, фрукты и собственные заготовки, вплоть до выпечки. Ли Мин ходила от прилавка к прилавку, от лотка к лотку раскланиваясь и здороваясь со знакомыми, а в Снежных Листопадах знакомцами у нее был чуть ли не каждый, пока не услышала позади себя насмешливое:

— Спрашиваешь, кто пленил безлицего? Ты про девку у которой даже нет имени? А знаешь почему? Потому, что она не знает своих родителей и растила ее эта парочка «надкушенных персиков». Как тут можно стать нормальной? — за этими словами последовал нарочито громкий хохот.

Кровь бросилась в голову Ли Мин, она узнала этот голос. До этого момента она спокойно относилась к оскорблениям Третьего мастера, — что с дуры возьмешь? — сейчас до Ли Мин ясно дошло, чьими стараниями маг, лекарь и она стали в клане «изгоями». Ли Мин повернулась к Третьему мастеру, шествующей вдоль торгового ряда с двумя сопровождавшими ее воинами-учениками из ее отряда. В этот день подошла очередь ее отряда Пяти Лотосов присматривать за порядком на рынке. Ну, так будет ей порядок! Ли Мин уже давно было обидно за своих стариков. Она видела, что чем незаметнее они старались держаться, тем больше подвергались молчаливому осуждению, холодному отчуждению, а то и издевательским нападкам со стороны Поместья.

— Что? — дойдя до Ли Мин остановилась перед ней Третий Мастер высокомерно поглядывая с улыбкой превосходства

Ли Мин уже порядком коробила заносчивость некоторых адептов клана, отчего-то решивших, что они выше каких-то деревенских, чья безопасность зависела от их воинского мастерства, а потому должны были опускать глаза при встрече с ними и не обговаривать приказы из Поместья. Но таких бесючих было немного и Третий мастер была во главе этих немногих. Ли Мин не стала отвечать на ее вопрос и что-то объяснять. Третий мастер прекрасно понимала что делает и делала это намеренно. Поэтому Ли Мин просто от души отвесила ей звонкую оплеуху. Ученики Третьего мастера обомлели и, потерявшись, не знали, что делать, как поступить. Разговоры вокруг стихли. Третий мастер задохнувшись от неожиданности и хлесткой боли, схватилась за меч. И вот тут-то Ли Мин с мстительным упоением, кошкой вцепилась ей в волосы. Та бросив меч, успела обхватить запястья Ли Мин, пыталась отодрать ее от себя. Но чем сильнее старалась, тем громче орала и ругалась Ли Мин, сильнее дергая Третьего мастера за волосы. Стоило Третьем мастеру начать лягаться, как сразу же об этом забывала, визжа от нестерпимой боли. Рынок стянулся к месту потасовки. Торговля была позабыта, как и покупки. Положение спасли примчавшиеся бойцы отряда Второго мастера.

Не долго думая офицер, что бы унять взбесившихся девиц, несильно вытянул Ли Мин плеткой по спине и, наконец, развел разъяренных растрепанных девиц в разные стороны. Ли Мин, которую удерживали двое воинов, смотрела на соперницу с торжествующим злорадством. На Третьего мастера вообще жалко было взглянуть. На голове черт знает что, багровое лицо в слезах и соплях. Ну и где ее улыбка превосходства⁈ Вот честно, сейчас эта первая раскрасавица была похожа на пугало.