Танцуй бабочка, танцуи (ЛП) - Риверс Риз. Страница 48

+++++++++

Прислоняюсь к стойке на кухне, ожидая, пока закипит чайник для отчаянно необходимой чашки чая и бутылки с горячей водой, ожидающей наполнения. Это была напряженная неделя после свидания с Тейтом и встречи с Джудом и Беком. Я чувствую себя усталой и разбитой, сегодня утром я проснулась с месячными, поэтому меня мучают спазмы и плохое настроение. В доме тихо, все в постели, а мои гормоны мучают меня.

Я почти не спала прошлой ночью после возвращения из клуба. Металась и ворочалась, а меня преследовали видения острых зеленых глаз Эша, наблюдавшего за мной, пока я танцевала для него всю смену. Ненавижу, что он не знает, что это я танцую для него. Ненавижу, что это какая-то воображаемая женщина, которую он хочет, и что он возненавидит меня, если когда-нибудь узнает правду.

На этой неделе все были заняты финальными экзаменами, и я чувствую, что те два, которые я написала сегодня, надрали мне задницу. После той ночи, когда я была с Джудом и Беком, они, кажется, немного отступили, словно хотели, чтобы у меня было пространство и время, чтобы убедиться, что я в порядке с тем, что мы сделали вместе. Это мило, но теперь, когда они показали мне, как они могут заставить мое тело петь и танцевать под их ласками, я хочу большего. Я очень хочу секса, и месячные этому никак не способствуют.

— Ты собираешься выключить его или хочешь убедиться, что он действительно вскипел, книжный червь?

Раздраженные слова Эша выбивают меня из мыслей, и я рывком выключаю плиту, отодвигая чайник и бормоча извинения. Чувствуя себя немного взбешенной, добавляю:

— Не называй меня так.

Он усмехается:

— Ну ладно, гусеница. Ты носишь все эти пушистые вещи, так что это все равно больше подходит.

Отхожу от плиты и на цыпочках тянусь к верхнему шкафу, чтобы достать банку с чаем. Как раз когда я нащупываю ее пальцами, чувствую, что мои штаны стягиваются с одной стороны, отчего я удивленно вскрикиваю, а банка задвигается обратно в шкаф.

— Вау, никогда не подумал бы, что у тебя есть тату, гусеница. — Эш размышляет, находясь слишком близко ко мне, когда его теплые пальцы скользят по маленькой фиолетово-синей бабочке на верхней части моего правого бедра.

Тяжело сглатываю, понимая, что мое растяжение, должно быть, обнажило часть бабочки. Отстраняюсь от него и снова натягиваю свои ворсистые штаны для сна обратно, пока он ухмыляется и тянется за чаем для меня.

— Если такая девушка, как ты, клеймит свою кожу, это должно что-то значить, верно?

Мне хочется бросить его слова обратно в него. Сказать ему: это значит, что я была слишком пьяна однажды ночью и никто не остановил меня, но мои гормоны вышли из-под контроля, поэтому вместо этого я опасливо говорю настоящую причину.

— Это… это должно было напомнить мне, что я могу быть кем-то… кем-то, кем я не являюсь. Это должно было означать, что, если я буду достаточно храброй… я смогу летать.

Горячие слезы наполняют мои глаза, я отворачиваюсь от него и вожусь с крышкой банки с чаем, пока она не отрывается, и я достаю пакетик.

— Эй, эй, не плачь, Сави. Почему ты плачешь?

Шмыгаю носом и опускаю голову.

— Я не плачу, ничего не случилось. Дурацкие гормоны. — Шепчу последнюю часть, но он все равно меня слышит.

— А… спазмы?

Мое лицо краснеет от смущения, но я виню в этом пар, наливая кипяток в свою кружку. Эш забирает у меня чайник, берет с прилавка пузатую бутылку для воды, наполняет ее для меня и ставит рядом с моей кружкой.

— Мне жаль, что ты плохо себя чувствуешь. Иди сюда и позволь мне помочь?

Бросаю на него настороженный взгляд, не понимая, почему и как он может помочь мне с чем-то подобным.

— У меня есть две сестры, которые обучили меня секретным способам борьбы с ПМС, чтобы я смог пережить неделю, когда они сходят с ума в тандеме. Доверишься мне? Позволишь помочь?

Пожимаю плечами, все еще не в состоянии смотреть ему в глаза, поэтому он осторожно поворачивает меня спиной к себе и поднимает мою объемную флисовую толстовку. Я вдыхаю, когда его теплые руки ложатся на мою поясницу и начинают растирать ее. Он использует свои сильные большие пальцы, чтобы надавить на меня. Моя глупая матка пульсирует, и я разрываюсь. Рыдания вырываются из меня, и я совершенно не контролирую себя, горячие слезы текут по моему лицу.

Руки Эша покидают мою спину, одна рука обхватывает мою грудь чуть выше сисек, чтобы притянуть меня к себе, а другая пробирается под кофту и скользит под брюки, чтобы раздвинуть и обхватить низ живота.

— Эй, эй, тише, все в порядке. Ты просто едешь на красной волне, милая. Ты умная и красивая и можешь быть кем угодно. Это просто гормоны издеваются над тобой. Ты можешь сделать все, Сав. Ты смелая. Подумай об этом, ты живешь в доме с четырьмя придурковатыми чуваками. Просто расправь свои крылья и лети.

Он даже не представляет, что его слова являются для меня обоюдоострым мечом, и только заставляют мои слезы падать быстрее. Эш прижимает меня к себе, нежно сгибая пальцы на моем животе, как будто он может массировать спазмы, пока я, наконец, не выплачу все и не проведу по лицу. Когда он отпускает меня, я никак не могу посмотреть на него, боясь, что он увидит ложь, которую я так долго от него скрывала.

— Давай, иди в постель. Я принесу тебе бутылку с чаем и водой. Обещаю, ты хорошо выспишься и завтра будешь чувствовать себя лучше.

Делаю то, что мне говорят, не в силах спорить, боясь, что все секреты, застрявшие в моем горле, вырвутся наружу, и поднимаюсь по лестнице, а он следует за мной. Скольжу в постель, пока он ставит мой чай на табурет, который я использую в качестве тумбочки, а затем укладывает бутылку с горячей водой под одеяло напротив моего живота. Это совсем другая сторона Эша, которую я не видела раньше, и это заставляет меня жалеть обо всем, чего у меня с ним нет. Когда он убирает мои волосы с лица и снимает очки, чтобы положить их на табурет, я хватаю его за запястье.

— Э-эш… мне… мне так жаль.

Его брови хмурятся, и он слегка покачивает головой.

— За что?

Заставляю себя проглотить правду, которую хочу выплеснуть, и вместо этого говорю,

— За то, что я здесь. За то, что нахожусь в твоем пространстве. Мне жаль.

Его рука тянется к моей щеке, но в последнюю секунду он отдергивает ее, и одна сторона его рта приподнимается в полуулыбке.

— Не стоит. Оказывается, в конце концов, не так уж плохо, что ты здесь. Спи, гусеница.

БЕККЕТ

Сижу на полу в своей комнате, прислонившись спиной к кровати, и бросаю резиновый мяч в стену. Финал прошел, и мне нужно решить, приму ли я предложение о полете домой на каникулы, которое сегодня утром пришло в мой почтовый ящик от отца. Я даже не знаю, зачем он мне это прислал. Прошли годы с тех пор, как мы вместе встречали Рождество. Это должно быть как-то связано с тем, что он рассказал мне за ужином, когда был в городе.

Бросаю мяч сильнее и ловлю его на отскоке, а затем делаю это снова. Он хочет, блять, сделать из меня жениха, чтобы однажды я заменил его, и мысль о том, что я буду погребен под грузом бездумного будущего в корпоративной Америке, выматывает мою душу. Я сильнее сжимаю мяч при мысли о том, что Джуд и Тейт уйдут в профессионалы, а Эш последует за ними и станет тренером — без меня — и я буду видеть их только по телевизору, а не ежедневно. Они моя настоящая семья, не могу поверить, что через несколько месяцев все закончится, и я останусь один.

С тех пор как умерла моя мама, я чувствовал себя одиноким, пока Тейт, Джуд и Эш не оказались со мной. Мой отец всегда отсутствовал, даже до того, как она оставила меня. Он всегда был слишком занят работой, чтобы появляться на моих школьных мероприятиях и футбольных матчах, но мама компенсировала это тем, что всегда была рядом, всегда поддерживала меня. А потом ее не стало, и какая-то часть меня всегда задавалась вопросом, не ушла ли она из-за меня. Не слишком ли я много делаю? Был ли я недостаточно хорош для неё?