Имяхранитель - Козаев Азамат. Страница 97

– Безумно интересно, – отозвался Иван. – Но я предпочел бы сначала избавиться от трупов, а после слушать лекцию о повадках химероидов. Скоро выспятся ваши коллеги, эв Агриппа. Мне бы не хотелось с ними объясняться. Или вы того и ждете?

– Что, не хотите на каторгу? – наигранно удивился Модест.

Иван промолчал.

– И совершенно правильно не хотите, – сказал полноименный. – Там скучно. Я вот тоже не стремлюсь туда. А ты, Сид?

Погребмейстер испуганно помотал головой.

– Ну, тогда скорей веди нас к своей секретной печи.

– К секретной? – возмущенно проворчал имяхранитель, хватая кочегара за шиворот. – Так ты надул меня, мерзавец! Ах, сукин сын! Вымогатель. Да я же тебя спроважу вслед за покойниками! – Иван повернулся к Модесту, наставил на него палец. – У вас что, целая погребальная концессия для обмана таких, как я?

– Успокойтесь, имяхранитель, – сказал Модест и взвалил сверток с самкой «черта» на плечо. Несмотря на внешнюю субтильность, он был, по-видимому, довольно силен. – Никто вас не собирается обманывать. Более того, Сид сожжет ваших волосатых приятелей совершенно бесплатно. Вернее, за счет государства. Берите остальных, и пошли. А по дороге я вам кое-что расскажу. Дело в том…

Великим даром полноименного Модеста Агриппы являлось то, что он видел нелюдей. Под любой маскировкой. Его невозможно было обмануть самым искусным гримом, ему нельзя было «отвести глаза». Именно поэтому он служил в Коллегии общественного здоровья и параллельно – в Коллегии кремации. Именно поэтому сотрудничал с единственным кочегаром Погребального. Говоря начистоту, само появление кочегаров было совместной выдумкой обеих Коллегий. И удачной выдумкой!

Странные существа, водящиеся внутри Пределов, редко попадали в руки официальных органов. Они и обитали-то чаще всего в притонах да воровских «малинах» – все эти сатиры, котофеи, синие девы, арфисты, поганки, колченогие зайки и тому подобные фантастические создания или просто уроды. Плюс химероиды, которых снова и снова тайком привозили в крупные города какие-то безумцы. Часть монстров успевали отловить «прискорбные гонцы», направляемые Модестом, но далеко не всех. Часть бродила где-то, часть гибла. А куда, спрашивается, как не к «кочегарам» оставалось транспортировать душегубам всех мастей нечеловеческие трупы после поножовщин? Конечно, еще двадцать лет назад их топили, зарывали, сжигали, расчленяли. Но после того, как покойники приобрели скверную привычку восставать из праха и являться к своим погубителям или родственникам с кровожадными целями… О, после этого даже самые отпетые ухорезы предпочитали уплатить мзду продажному харону и кочегару, чтобы навсегда забыть о погубленной душе. Тем более, если душа эта принадлежала при жизни созданию не вполне человеческому.

Потайной горн Сида, назначенный для сжигания неучтенных мертвецов, был скрыт в самом подходящем месте – на печной свалке, среди груд закопченного кирпича и обгоревших заслонок. Топка у горна была довольно скромной по размерам (обычная наклонная яма, прикрытая квадратной чугунной крышкой на асбестовой прокладке), однако очень впечатляюще плевалась искрами и дымом. Приближаться к ней, чтобы посмотреть, как труп ныряет в пекло, желающих обычно не находилось. И очень хорошо, что не находилось! Потому что страшное жерло горна имело сложную конструкцию. В какой-то сажени от дверцы оно разветвлялось. Одна ветвь вела, как и положено, в пылающее чрево острова, зато вторая – оборудованная ленточным транспортером – в специальную камеру, заполненную особым негорючим газом. Мертвое тело в этом газе могло сохраняться без разложения неделями. Впрочем, почтовые голуби «прискорбных гонцов» были стремительны, а тем более – их моторные катера. Уже по истечении нескольких часов тела из газовой камеры оказывались на препараторских столах Коллегии.

– Ну, положим о существовании этих ваших косолапых котофеев и поганых арфистов я знал и раньше, – сказал Иван, когда последний труп сгинул в жаркой пасти горна. – И даже видел их собственными глазами. Только откуда они берутся? Тоже с Химерии?

– А вы умеете поставить собеседника в тупик, имяхранитель, – одобрительно покачал головой Модест. – Нет, не с Химерии, но вот откуда… Именно это мы и пытаемся выяснить.

– Да кто такие мы, горг вас раздери? Тайная организация? Если вы, эв Агриппа, официальное лицо, да к тому же из всемогущей Коллегии, зачем вам прятаться от ревизоров? Если частное… нет, частным вы быть определенно не можете.

Модест посмотрел на Ивана ясным взглядом и сказал, не поворачивая головы:

– Сид, будь любезен, оставь нас одних.

Погребмейстер, шумно хрустя кирпичной крошкой, ретировался. Кажется, он был чрезвычайно доволен, что удалось смыться от этих опасных людей, а главное, – из этого опасного места.

– Мы – это отдел «Омега» Коллегии общественного здоровья. Помимо меня в него входят еще трое полноименных – биолог, антрополог и физик. Кроме того, нам подчинен отряд перехвата, шестерка отменных бойцов. Видели бы вы, как они действуют… Фантастика! Да-с. Отдел особо секретный. Наша задача – выяснить… а впрочем, я это уже говорил.

Иван слушал и становился мрачнее с каждой секундой. То, что Модест откровенно докладывал ему об особо секретном отделе, существующем в недрах и без того до предела закрытой Коллегии общественного здоровья, наводило на паршивые мысли. Особенно тревожило Ивана упоминание о шестерке тренированных бойцов. Однако движения отряда перехвата вблизи от свалки пока что не обнаруживалось.

Он еще раз окинул внимательным взглядом окрестности и спросил о том, что показалось ему самым странным:

– Зачем вам физик?

– И опять точный вопрос! – восхитился Модест. – Послушайте, имяхранитель, кем вы были раньше? Ученым? Следователем?

– Для меня никакого «раньше» не существует, – сухо сказал Иван. – Итак, в чем роль физика?

Модест в задумчивости постучал ногой по ржавой железной коробке неизвестного назначения. Из-под коробки выскочила ящерица, будто нарочно окрашенная в красное и черное – скорбные цвета, суетливо обежала свое укрытие по периметру и юркнула назад. Модест тепло улыбнулся, отчего стал еще больше похож на херувимчика, постелил на коробку носовой платок, присел сверху и сказал:

– Физик в нашем квартете ведет партию первой скрипки. Или даже дирижера. Его задача – самая важная среди прочих: определить законы существования и методы поиска каналов… порталов… словом, потайных ходов, ведущих внутрь Пределов. По-видимому, нечеловеческая клиентура «Омеги», за исключением химероидов, конечно, прибывает на Перас откуда-то извне.

– С Геи?

– Вряд ли… Да нет, что я говорю? – спохватился Модест. – Совершенно исключено. На Гее обитает всего четыре вида разумных существ, все они нам хорошо известны. Кроме того, из них лишь один вид способен успешно маскироваться под homo. Остальные два абсолютно не антропоморфны. Здесь же практически все выглядят людьми. В большей или меньшей степени, но – все. Например, наш милейший погребмейстер Сид…

– Что? – выдохнул Иван. – Кочегар – не человек?

– Натуральный фавн. От макушки до копыт. Поэтому и позволил завербовать себя совершенно безропотно. Знал, что в противном случае… – Модест неопределенно пошевелил пальцами. – Опустим подробности. Жаль, он окончательно забыл, как попал на Перас. Впрочем, кто из нас что-либо помнит о собственном младенчестве?

– Как я понимаю, меня сейчас тоже вербуют, – пробормотал Иван.

– Браво, имяхранитель. Вы – сама проницательность. – Эв Агриппа изобразил рукоплескания. – Теперь понимаете, почему мы сожгли ваших химероидов здесь, а не под присмотром ревизоров из Коллегии кремации? Мне категорически не нужны свидетели в этом щепетильном деле.

– Вдобавок вам удалось походя замазать меня в паре тяжких преступлений. Подпольная кремация, убийство разумных химероидов – ведь «черти» разумны?

– Самки – безусловно. Строжайше охраняются законом. Пять лет Сибири за убийство каждой гарантирую. И года три – за контрабандный ввоз на территорию Гелиополиса. Итого тридцать два года. Значительный срок.