Э клана Мишельер (СИ) - Мах Макс. Страница 42

— Спасибо, Габи. Мне это было необходимо. Но сейчас о другом.

Она отошла к своему креслу и продолжила, оставаясь на ногах:

— Ты можешь быть уверена, я стану бороться за тебя до последней возможности.

«Что ж, — поняла Габи, услышав эти слова, — это похоже на клятву, и будь я проклята, если не сделаю для Эвы Сабинии того же, что она готова сделать для меня!»

— Я знаю, — сказала она вслух. — Я верю тебе, Эва. И хочу, чтобы ты знала, я горда твоим выбором и сделаю для тебя все, что потребуешь! И, вообще, все!

Прозвучало несколько высокопарно и порядком мелодраматично, но интуиция подсказывала: сейчас это были именно те слова, которые она должна была сказать своей неожиданной подруге и любовнице.

— Я никогда ничего тебе не прикажу, — отрицательно покачала головой принцесса. — Но, возможно, попрошу. Однако об этом позже. Есть еще кое-что. Я хочу сказать тебе, Габи, что мои люди раскопали кое-что на вашу семью. Ничего криминального. Просто факт, что твой отец очень любил тайны и кое-где сам себя перехитрил, оставив торчащими концы нитей правды. Не знаю, что он там делал, чтобы признать тебя и твоего брата законными наследниками и знать не хочу. Я приказала не продолжать расследование и уничтожить все, что удалось найти. Хочу, чтобы ты это знала и передала Тристану. Я не собиралась и не буду вас этим шантажировать. Да и нечем уже, потому что все уже уничтожено. Я люблю тебя и уважаю твоего брата такими, какие вы есть. И это все. Но вам стоит знать об этом, потому что кто-то другой тоже может что-нибудь найти…

— Меня в это никогда не посвящали, — почти честно ответила Габи на незаданный вопрос. — Но я благодарна тебе за заботу и конечно же передам брату. Если есть что-то, что может бросить тень на нашу семью, это должно быть уничтожено.

— Я рада, что ты поняла меня правильно, — кивнула принцесса и наконец вернулась в кресло, позволив и Габи занять свое место по другую сторону стола.

— Полагаю, мы объяснились, — сказала затем Эва Сабиния, выпив перед этом остывший кофе из своей чашки. — Тебя не затруднит налить нам еще коньяка?

— Разумеется, нет. — Габи взяла графинчик и вновь наполнила бокалы. — Я так понимаю, сейчас я услышу нечто сенсационное.

— Ну, если тебе недостаточно того, что уже прозвучало, — через силу улыбнулась принцесса.

— Ничего, — «отмахнулась» Габи, — у меня крепкий желудок.

Однако разговор пришлось прервать. Принцессу неожиданно вызвали к отцу.

— Мы поговорим позже, — сказала она, провожая Габи до дверей. — Этот разговор все равно должен состояться, но без спешки. Еще увидимся!

[1] Обычно коньяк подают в бокале типа «снифтер» — пузатом, резко сужающемся кверху. Бокал такой формы удобно держать в руке, слегка подогревая напиток.

Глава 6(3)

3. Зандер

Его нынешние обстоятельства складывались таким образом, что откладывать этот разговор становилось попросту глупо. Однако прежде чем идти к отцу и матери, Зандер решил объясниться с Анаис. События последнего времени наглядно продемонстрировали ему всю иллюзорность его прежних представлений о мире. Жизнь оказалась куда сложнее, чем мог вообразить себе узник башни из слоновой кости. После покушения и после того, как он узнал, кто именно за этим стоял, Зандер пришел к мысли, что с его стороны оставить все, как есть, означало бы проявить неблагоразумие, граничащее с идиотизмом. Наука — чудесный новый мир, но, увы, никто не свободен от старого доброго мира, в котором живет ученый. Служить Ее Величеству Натурфилософии конечно же почетно, приятно и интересно, но беззащитность перед лицом врага превращает тебя в легкую мишень. А все, потому что невозможно усидеть на двух стульях. Нельзя быть доктором фон Берлингом, одновременно являясь князем Трентским. Доктора философии никто в здравом уме убивать не станет, — во всяком случае, не за то, кем он является, — а вот фигуру князя, не имеющего по случаю ни семьи, ни наследников, убрать с имперской шахматной доски захотят многие. Однако будь Зандер настоящим аристократом, он бы вырос с пониманием всех тех опасностей, которые ему могут угрожать, и был бы готов к отражению любой атаки. Это тоже, разумеется, не является гарантией выживания, но у того, кто готов к битве, шансов сохранить голову на плечах гораздо больше, чем у того, кто не обучен боевой магии и не окружен соответствующей его статусу охраной. Но в том-то и беда, что, являясь князем Трентским, Зандер жил, как доктор фон Берлинг. И сейчас, когда он осознал наконец, какая с ним приключилась глупость, — вернее, какие опасные глупости он совершил, приняв участие в Турнире, — Зандер видел только один выход из положения. Срочно жениться и завести детей, потому что, где появился один завистливый мерзавец, может появиться и другой. Поэтому жениться следовало не на ком угодно, а на такой женщине, которая и сама знает, что такое быть объектом ненависти и зависти. И такая женщина у него была, и, более того, она ему, по крайней мере, нравилась именно как женщина, да и он ей, похоже, тоже был не безразличен. Поэтому сразу после достаточно поспешной помолвки тана Мишильера и герцогини Перигор, состоялся не менее судьбоносный разговор между Зандером и Анаис.

Разумеется, это только так говорится для красного словца, что «сразу после», потому что, на самом деле, между тем и этим расположились затянувшееся на весь вечер праздничное застолье в палаццо Коро и ночь любви в принадлежащем Анаис д’Антиньи дворце Бельвью, построенном еще лет триста назад на берегу озера Ле-Парк-Л’Эльвити. Вот там, в роскошном поздне-ренессансном дворце, подаренном младшей сонаследнице короны герцогов Брабантских ее отцом герцогом Брабанта Антуаном VIII, и состоялся тот разговор, о необходимости которого Зандер думал все последние дни. Они с Анаис проснулись довольно поздно. Еще какое-то время потратили на то, чтобы «дополнить неполное до целого», что в их случае означало любиться в золотом сиянии солнечного света, льющегося в спальню через тройное флорентийское окно[1]. Затем неспешно привели себя в порядок и позавтракали, и вот только после этого Зандер заговорил о главном.

— Натье[2], - сказал он, — мне кажется, что настало время определиться с нашими истинными намерениями.

— Ты меня бросаешь? — удивленно подняла Анаис свою тонкую изящного рисунка бровь.

— Напротив, — улыбнулся Зандер своей самой «пленительной» улыбкой. — Я предлагаю тебе выйти за меня замуж. Но прежде чем сделать тебе официальное предложение, я хотел убедиться, что правильно тебя понимаю. Было бы неловко прилюдно попросить то, что ты не готова мне отдать.

— Витиевато, — покачала она головой. — А что, собственно, я тебе еще не отдала? Кажется, ты был уже везде, где хотел.

— Я имел в виду руку и сердце.

— Ах, вот оно что! — «коварно» улыбнулась принцесса Брабантского дома. — Ну так бы сразу и сказал. А то «я бы», «хотел бы», «прежде чем». Разве так надо приглашать замуж?

— Но именно это я тебе только что сказал, — возразил Зандер, не отпуская улыбки. — Впрочем, могу повторить. Выходи за меня замуж.

— Ладно, милый, — состроила Анаис некую «нечитаемую» гримасу, — так и быть, не стану тебя мучить. Хочешь жениться — женись. С моей стороны отказа не будет.

— А со стороны герцога Брабантского и твоей старшей сестры? — решил все-таки уточнить Зандер.

— Сказать по правде, в нашу последнюю по времени встречу, а я летала домой на самолете две недели назад, я задала им этот вопрос.

— Чисто теоретически, — добавила, усмехнувшись какой-то неочевидной мысли. — Выяснилось, что ты хорошая партия, и они не возражают.

— Кто входит в чью фамилию? — задал тогда Зандер еще один животрепещущий вопрос.

— Я в твою, — не задумываясь ответила Анаис. — Сестра и отец этому настолько рады, что, вздохнув с облегчением, отдают мне в приданное сеньории де Бокер и де Шод-Зэг, баронства д’Антиньи, Потье и Жевр, а также графство дю Мэн. Ну, и денег сколько-то. Миллиона полтора золотых империалов, я полагаю. Так что бедствовать не будем.