1941. Друид. Второй шанс (СИ) - Агишев Руслан. Страница 42
Моряк показал на притихшего в своем углу друида.
— Учитель… — встретившись со взглядом Гвена он почтительно кивнул ему, что выглядело как приветствие-поклон младшего старшему.
Не прошло и нескольких секунд, как его поддержали остальные. Со всех сторон наперебой послышались голоса, в которых и тени сомнения не было:
— Учитель…
— Мы с тобой, учитель…
— Ты главный…
[1] Ягткоманда (Jagdkommando) — истребительные (охотничьи) команды, создаваемые в составе пехотных дивизий из специально отобранных солдат и унтер-офицеров. Отдавалось предпочтение бывшим егерям, лесникам и охотникам, имевшим опыт загонных охот. Целью ягткоманд была охота на партизанские и диверсионные советские отряды.
[2] Быстроногий Гейнц (Гейнц-ураган) — прозвище немецкого военачальника генерал-полковника Гейнца Гудериана, отличившегося в Африканской компании за счет своих быстрых и неожиданных передвижение и ударов по английских войскам
Глава 18
Декабрьское контрнаступление Красной Армии к началу 42-го почти сошло на нет. Большей частью враг был отброшен от прежних рубежей на 150 — 200 км. Им оставлены десятки городов посёлков, брошены сотни единиц автомобильной и бронированной техники. Более 50-и тыс. солдат и офицеров сдалось в плен.
К январю нового года советские войска начали активно окапываться на новых рубежах. На Московском направлении, наиболее вероятным для ответного удара врага, возводились масштабные укрепления. На десятки километров тянулись глубокие противотанковые рвы, упиравшиеся в мощные укрепрайоны. Для пополнения потрепанных полков и батальонов подтягивались резервы.
Усиленно вгрызался в землю и 106-ой гвардейский стрелковый полк. Несмотря на крепкий мороз и твёрдую, как камень землю, ходы сообщения росли на глазах. Повсюду, куда не посмотришь, виднелись отвалы свежевыкопанной земли, слышатся солёный материк уставшего бойца.
— Ух-ты, сестричка! — удивленно присвистнул один из бойцов, высокий брюнет в кубанке. — Куда спешишь, красавица? — он сдвинул шапку на бок, выставив залихватский чуб. Развернул широкие плечи, принимая позу поэффектнее. — А меня Федя зову…
Только все усилия пропали втуне. Сестричка в белом полушубке, легко перепрыгивая через земляные отвалы, уже скрылась у штабной палатки. А скривившийся боец вздохнул и вновь принялся копать, попутно матеря всех штабных, которых всегда достается все самое хорошее…
Зоя же, а это была именно она, в этот самый момент в нерешительности застыла у матерчатого навеса, закрывавшего вход в землянку полкового особиста.
— Зайти или нет? — тихо-тихо, едва слышно прошептала она посиневшими от холода губами. — Или ничего не рассказывать?
Этот вопрос мучил её уже не первый день. С того самого дня, как в её руках оказалась записка от Гвена с просьбой о помощи, она все пыталась решить, что ей делать. Ведь, вопрос был далеко не праздный и, что самое страшное, касался самого верха.
Подув на замерзшие пальчики, она вынула из-за пазухи полушубка свернутый кусок бересты с письменами и, расправив, вновь стала читать.
—… Мне нужна твоя помощь, Зоя… Я оказался в лагере врагов, а вместе со мной и много других воинов… А еще тут я встретил человека, которого зовут Джугашвили Яков Иосифович…
Девушка несколько раз прочитала буквально по буквам фамилию, которая была знакома едва ли не каждому жителю Союза.
— Джугашвили… Джугашвили…
Сомнение больше не оставалось, в записке было написано о старшем сыне самого товарища Сталина. Значит, правильно шептались, что Яков Иосифович попал в плен и сейчас сидел в лагере для военнопленных. Но как теперь обо всем этом рассказать? И ещё кому?
— На меня же, как на дурочку посмотрят, — скривилась она, в испуге оглядываясь назад. Вдруг там кто-то стоит и случайно все услышал. — Уф, нет… Что же делать? Говорить или нет?
И тут ткань на входе резко проваливается и из-за неё появляется низенький плотный мужичок в накинутой на плечи шинели. Наткнувшись на Зою, тут же удивленно хмыкает. Видно, не часто гости сами к особисту приходят. Больше сам вызывает или приводят.
— Ко мне? Проходи, — приглашающе махнул рукой с зажатой в пальцах сигаретой. — Космодемьянская… Зоя, если не ошибаюсь…
В землянке он сел за сколоченный из снарядных ящиков стол и, прищурившись, посмотрел на неё.
— Присаживайся… Так, что ты там хотела мне рассказать?
Зоя, садясь на самый краешек скамейки, шмыгнула простуженным носом. Похоже, деваться ей было некуда. Нужно было все рассказывать, как есть. А там будь что будет, решила она, и сразу же стало легче.
— Товарищ капитан государственной безопасности! — громко начала она, вскакивая с места. Правда, особист, поморщившись, тут же махнул на неё рукой. Громко слишком.
— Тише. Не на параде. И садись, садись… Я сейчас тебе чаю налью…
Капитан схватил законченный чайник, ещё отдавший жаром. А на столе как раз стояла пара кружек и немного колотого сахара в бумажном кульке.
— Я даже не знаю, как начать, — дрогнул голос девушки, в руках которой сам собой очутился тот самый кусок берёзовой коры. — О Гвене сначала рассказать, или о лагере в немецком тылу… А может прежде о Якове Джугашвили рассказать…
Рука у особиста, державшая чайник, при этих словах дрогнула. Носик повело в сторону и немного кипятка пролилось.
— Черт!
Капитан с грохотом поставил чайник на стол и, сдвинув в сторону кружки, навис над ней.
— Товарищ Космодемьянская, что вы только сейчас сказали? — в руке у мужчины, словно по мановению волшебной палочки, оказался карандаш. Рядом уже лежал блокнот, только что вынутый из командирского планшета. — Предупреждаю Вас, что веду официальный протокол.
Теперь он уже не выглядел добродушным дядюшкой. Сидел какой-то скованный, насупленный. Взгляд стал странный: вроде бы на тебя смотрит, а вроде бы нет. Сразу резать на месте начинаешь.
— Слушаю.
В его голосе уже появились нотки нетерпения.
— Я… Я три дня назад письмо получила. Хотя, честно говоря, это был не совсем письмо, — Зоя в нерешительности вытянула рука с куском берёзовой коры. — Там Гвен просит ему помочь… Вы знаете, кто такой Гвен? Он же мертвого на ноги поднимет…
В какой-то момент капитан почувствовал, что сильно вспотел. По землянке гулял холодный ветер, а с него вода, как из ведра, текла.
Рассказ этой девчонки слышался ему большей частью бредом. Звучали какие-то бредни про исцеление, живой лес, общение с животными, словом всякие религиозные суеверия, за которые эту девчонку надо ссаными тряпками гнать из комсомола.
Но потом стало ещё жарче. Эта соплячка такие имена стала называть, что его уже не в жар, а в холод начало бросать. Вдобавок, и сердце начало прихватывать, заставляя судорожно хватать ртом воздух.
Наконец, капитан не выдержал. Понял, что, если не сделает перерыв, его удар хватит.
— Все, хватит. Замолчи! — побагровев лицом, как помидор, он приподнялся с места. — Гражданка Космодемьянская, вы задержаны до выяснения всех обстоятельств дела. И если ваши преступные намерения подтвердятся, то…
На Зою в этот момент и смотреть было страшно. Лица на ней не было. В какую-то жуткую маску превратилось.
— Как так гражданка? — дрожал её голос. — Почему преступные… А вы, что товарищу Сталину или товарищу Берии звонить не будете?
— Я сказал, молчать! — рявкнул особист, звенящим от ярости голосом. — Молчать!
И тут со сторону входа, закрытого тканью, послышался какой-то шорох. Словно кто-то на пороге стоял и подслушивал.
Капитан аж взвился в воздух. Если кто-то услышит про ее слова и доложит первым, похолодел он от такого предположения. Выхватив пистолет, рванул к выходу. Резко сорвал ткань, а там…никого.
— Кто тут? Кто тут, я спросил⁈ — выскочил из землянки и начал рыскать по сторонам. — Эй⁈ Сгною… Под трибунал пойдешь, сукин сын…
Но никого не было. Лишь где-то вдалеке переговаривались бойцы, копавшие траншею.