1941. Друид. Второй шанс (СИ) - Агишев Руслан. Страница 46
— А потом? — Яков в надежде вскинул голову. — Я стану твоим учеником?
— Станешь, Яша, станешь, — улыбнулся парень. — Встанешь на ноги, а после всерьез тобой займусь. Взвоешь, тогда. Смотри, после уже дороги не будет. Стать учеником друида можно лишь один раз в жизни. Отказавшись, навсегда закроешь для себя эту дорогу. Ты точно хочешь этого?
Яков без промедления качнул головой. Потом еще раз. Конечно, он согласен. Ведь, он видел, что делали ученики Гвена. Это были просто совершенно невероятные поступки: прыжки на десятки метров в высоту, подъем голыми руками сотен килограмм веса, удары, раскалывающие стволы деревьев и камни. Кто не будет желать такого, если это может помочь победе над врагом. Да, он все вытерпит, что нужно. Скажут себе руку отрезать, зубами перегрызет. Прикажут с обрыва прыгнуть, не задумываясь, сиганет.
— Хочу, чертовски хочу. Все сделаю, что нужно. Все вытерплю…
— А зачем тебе эта сила, Яша? — голос товарища вдруг стал тихим, вкрадчивым, а сам он чуть наклонился вперед, словно прислушивался к чему-то. Похоже, ответ на этот вопрос для него был особенно важным.
— Зачем? — Яков даже скрывать не стал, что удивился этому вопросу. — Ты чего, Гвен? Ты же видел, что они творят! Люди такого не делают. Это же настоящее безумие… Ты знаешь, что я там видел? — он неопределенно махнул куда-то в сторону. Похоже, про концентрационный лагерь говорил, в котором все они недавно сидели. — Они без всякого наркоза людей резали, опыты проводили. У детей пальчик за пальчиком отрезали, болевой порог изучали. Кровь по капле выцеживали… А главное, понимаешь, все у них строго, основательно, чистенько. Людей газами травят, а сами в другой комнате сидят и кофе из фарфоровых чашечек пьют, на хлебцы масло намазывают, об искусстве разговаривают…
У Якова затуманились глаза. Когда-то виденные им жуткие картины одна за другой всплывали у него в голове, снова заставляя переживать жуткие эмоции.
— Их всех давить нужно, как гнид, как ядовитых гадов… — он горящими глазами уставился на товарища. — Ты мне только помоги на ноги встать, братишка. Мне на фронт нужно, врага будут рвать…
В какой-то момент Яков замолчал, пытаясь отдышаться. От недостатка воздуха рванул ворот шинели и глубоко и жадно задышал.
— Гвен, а ты ведь мне так и не ответил на мой вопрос… Кто ты такой?
Глава 20
Депеша командира 32-ой пехотной дивизии «Львиная голова» генерал-лейтенанта Вильгельма Бонштедта (г. Вильно, генеральный округ Белорусия) в штаб группы армий «Центр» генерал-фельдмаршалу фон Боку (г. Смоленск).
'… В районе поселка Кировичи северо-восточнее г. Вильно 9 января 1941 г. противник высадил крупный десант, численностью до батальона солдат. Для окружения и дальнейшего уничтожения десанты были задействованы приготовленные к отправке на фронт части вверенной мне дивизии, а именно: 4-ый, 94-ый и 96-ой пехотные полки, 32-ой разведывательный дивизион, 29-ый артиллерийский полк, 32-ой батальон самокатчиков. В течение 1–14 января район высадки был оцеплен, в течение 15 — 20 января ликвидированы последние очаги сопротивления.
Уничтожено 283 десантника, взято в плен 48 десантников. Обнаружено более трехсот килограммов взрывчатки, сотни метров зажигательного шнура, 36 противотанковых мир, 362 пистолет-пулеметов системы Шпагина, три радиостанции.
Запрашиваю разрешение на проведение дополнительных мероприятий по обнаружению и уничтожению оставшихся диверсантов. В виду большой площади территории для прочесывания прошу привлечь к операции 38-ую пехотную дивизию генерал-лейтенанта Фридриха Эберхарда и 3-ю моторизованную дивизию генерал-лейтенанта Хельмута Шломера, дислоцированные в Варшаве'.
Депеша командующего группы армий «Центр» генерал-фельдмаршала фон Бока командиру 32-ой пехотной дивизии «Львиная голова» генерал-лейтенанту Вильгельму Бронштетду.
'… Приказываю в самые кратчайшие сроки принять меры для уничтожения остатков советского десанта и недопущения в дальнейшем подобных эксцессов. Крайний срок 30 января 1941 г.
В просьбе привлечь 38-ую пехотную дивизию генерал-лейтенанта Фридриха Эберхарда и 3-ю моторизованную дивизию генерал-лейтенанта Хельмута Шломера вынужден отказать. В районе Взяьмы складывается крайне неблагоприятное положение для наших войск, в связи с чем указанные силы требуются там'.
Еще когда шасси Ли-2 зашуршали по полю и самолет с первой десантной группой начал поднимать в воздух, внутри Судоплатова уже появилось нехорошее гнетущее предчувствие в отношении всей операции. А при подлете к линии фронта оно настолько усилилось, что не обращать на него внимание, было совсем невозможно.
— Приготовиться… Передай по цепи, — наклонился он к сидевшему рядом десантнику, стараясь перекричать шум. — Чую, неладное.
К сожалению, предчувствие его не обмануло. После недавнего советского контрнаступления передняя линия фронта оказалась перенасыщенной зенитными орудиями. Напуганные немцы теперь стреляли едва ли не из всех орудий на любой шорох.
Вот им в полной мере и досталось. Не помогли не ни тихоходные Ли-2, ни плотный туман, ни мастерство летчиков. Первые две машины сразу же потеряли: изрешеченные, словно дуршлаг, они мгновенно вспыхнули и свечками полетели к земле. Остальные рванули во все сторону, пытаясь вырваться из под обстрела зенитных орудий.
Десанты повезло еще меньше.
Часть командиров групп, стараясь сохранить личный состав, приняла решение прыгать прямо сейчас, не дожидаясь выхода на место. Но обстрел с земли и плотный туман сыграли с ними злую шутку, заставив десантироваться прямо на дислоцированную в лесу немецкую часть. Бойцов еще до раскрытия парашютов в воздухе начали расстреливать из всех видов оружия. Они, конечно, отстреливались, стараясь расчистить место для высадки. Только все это уже было бесполезно. Поразить с воздуха, крутясь на ветру, словно волчок, какую-то цель на земле практически невозможно. Словом, раненных десантников немцы добили. Тех, кто уцелел, забрало гестапо. Погибших же еще с неделю возили по окрестным селам, заставляя жителей смотреть на «жидо-большевиков».
Сам Судоплатов тянул с десантированием до последнего. Карта передней линии фронта была словно перед его глазами, тревожно «мигая» многочисленными обозначениями немецких укреплений. Прекрасно понимал, что высаживаться здесь означало идти на верную смерть. Поэтому, до рези в глазах от ветра, всматривался в открытый люк, стараясь найти единственное спокойное место для высадки.
— Здесь! — наконец, решился он, тыкая пальцем в большое темное пятно. Лишь в этом месте не было видно сверкающих трассеров и лучей зенитных прожекторов, жадно ищущих в небе цель. — Здесь прыгаем!
Бойцы его группы, все пятнадцать человек (больше старина Ли-2 просто не смог взять), тут же потянулись к люку.
— Сбор на северное оконечности этого леса, — кричал он в ухо каждому из десантников, прежде чем тот отправлялся в полет. — Пошел…
Затем, хлопнув по плечу каждого из пилотов в знак благодарности, выпрыгнул и сам.
— Б…ь!
И здесь не повезло. Его понесло прямо на пару высоких дубов, похожих на ощетинившихся иголками ежей. Сначала стропы парашюта запутались и его спеленало, как младенца. После, как махнул ножом-стропорезом, так неудачно свалился на землю, что чуть дух из него не выбило.
— А-а-а…
В спине что-то хрустнуло, заставив его скривиться от боли. Толком ни рукой, ни ногой не двинуть. Шею-то с трудом мог повернуть.
— Б…ь, немцы… — прошипел Судоплатов, когда стали раздаваться гулкие выстрелы немецкого карабина и громкая лающая речь. — Все…
Значит, не повезло. Скрипнул зубами мужчина, понимая, что для него и его группы все уже было кончено. По глубоким сугробам и в незнакомой местности много не воюешь. Конец.
— Чувствовал же… — вздохнув, он потянулся губами к вороту гимнастерки. Яд оставался его последним шансом уйти так, как он и сам хотел. Другой смерти сейчас Судоплатов и не желал. Зачем терпеть пытки и доставлять удовольствие врагам, если самому можно выбрать свою смерть. — Черт!