Приговоренные к жизни - Тович Мария. Страница 17

— Ну и плюньте на него.

— Как я могу плюнуть? Мы с ним на этом мосту двадцать лет назад первый раз поцеловались. Не смотри так. Да-да, и я когда-то молодая да стройная была. Все говорили — фигурка балерины! Не то, что сейчас, — женщина вновь поникла. — Как я теперь без него жить буду?

— Вы и сейчас вполне симпатичная.

— Я — толстая, — обречённо сказала она.

— Но мужья изменяют не потому, что их жёны толстые или худые. Это совсем не важно. Таким… мужчинам… им без разницы кого обманывать, — Валентина пыталась быть убедительной, но от волнения с трудом подбирала слова.

— Сеня не такой. Это все та гадина тощая!

Правильно. Пусть лучше злится. Злится и говорит. Это лучше, чем молча спрыгнуть в реку.

— Вот и боритесь за своего Сеню. Если он вам так дорог.

— Как? — опешила женщина. — Он же мне изменял! Я не могу его простить.

— Ну вы решите: страдать из-за мужчины, которого не можете простить, или попрощаться и пожелать ему счастливого пути.

— Ещё чего! Счастья ему желать! Пусть проваливает.

Ну так-то лучше! Что за глупость, чуть что — считать, что жизнь кончена?!

— Сколько вам лет?

— Сорок три.

— О! Моя бабушка как раз в этом возрасте уже в третий раз замуж вышла! — бессовестно соврала Валентина. Конечно, у неё не было такой бабушки. Она вообще ни дедушек, ни бабушек своих не знала. Но Тинче очень хотелось воодушевить женщину.

— Да?! — искренне обрадовалась та.

— Конечно. Посмотрите на себя. Какие ваши годы? Вы же — как с картины живописца.

Рубенс был бы счастлив.

— Неправда, — смущённо улыбнулась толстушка. — Хотя меня раньше, ещё в студенчестве, приглашали в качестве модели для позирования.

— Вот видите. Вы ещё лучше найдёте. Высокого, красивого, умного.

— Сеня как раз такой, — снова погрустнела женщина.

— Знаете… иногда нужно отходить от общепринятых стандартов, — быстро сориентировалась Валентина. — Моя вторая бабушка в сорок пять ещё сына родила. У вас есть дети?

— Нет, — растерянно ответила женщина. — Сеня не хотел… Я сначала пыталась его переубедить, а потом как-то смирилась… Бусинку вот завели. Ей скоро семь лет будет.

— Кто такая Бусинка?

— Девочка моя. Вест-хайленд-уайт-терьер.

— Собака, что ли?

— Да, моя радость. Моя милая пушинка. Она такая весёлая, такая преданная. Если бы ты видела, как она меня всегда встречает!

— И на кого вы хотели бросить свою Бусинку?

— Я не собиралась её бросать! — возмутилась женщина.

Ага. Ну правильно, не её, а себя — в реку.

— Вот не будет вас, Бусинку ваш муж заберет. Хозяйка у собачки появится новая. В общем, и без вас найдётся, кому её кормить, гладить, причёсывать.

— Моя Буся! — запротестовала женщина. — И мымра эта к ней не прикоснётся!

Она развернулась и почти побежала прочь с моста. Валентина провожала женщину взглядом, пока та не добралась до ближайшей остановки. Когда женщина залезла в подошедший автобус, Тинча вернулась к ребятам.

Илья и Гера ждали у перехода.

— Знаешь, её ореол менял цвет несколько раз, пока вы разговаривали, — сообщил Гера. В его голосе чувствовался искренний интерес. — Ты о чём с ней болтала?

— Так, о женском, — пожала Валентина плечами. И тут же поймала себя на глупой самодовольной улыбке.

Тьфу, я, наверное, сейчас выгляжу, как Лэйла после удачно выполненной работы.

— Ты не должна была… Это неправильно. Не по методике, — сурово выговорил Илья.

— Подумаешь. Главное — результат. А человеку иногда просто нужно выговориться. Вот и все. И не нужны ваши методики, — Валентина еле сдержалась, чтобы не показать язык.

И чего он так разозлился? Я же молодец. Женщину отговорила с моста бросаться. А он недоволен.

— Твое вмешательство может обойтись этой женщине куда дороже. Гера, да скажи ты ей. Чего язык проглотил?

— Сегодня, покупая в зоомагазине новый поводок для собаки, она встретит девушку — Инессу. Разговорится с ней. Инесса посоветует ей начать новую жизнь. У них, в «Церкви нового тысячелетия». Позже эта несчастная женщина перепишет на ООО «Крылья вечности» квартиру и останется на бобах…

Что за?..

— Всё равно! Жизнь в нужде, в страданиях… любая жизнь — лучше, чем смерть, — не сдавалась Валентина.

— Но ведь она могла и сама раздумать прыгать, — скрестил на груди руки Илья. — И пойти домой заедать несчастье пончиками.

Могла или не могла?

Валентина думала об этом весь вечер, лёжа в кровати. Она посмела вмешаться в чужую судьбу. Изменила чью-то жизнь. Но разве не этим невольно занимаются все люди? Встречаясь, общаясь.

Наши слова, наши поступки всё это влияет на других. Все люди связаны. Не это ли мне пытался объяснить Гера однажды, говоря, что человечество — это один организм, где каждый зависит от другого?

Глава 9

Курица с черносливом

— Ты на меня обиделся? — спросила Валентина.

Илья сидел за столом и рассматривал записки из коричневых конвертов. По кухне разливался терпкий аромат кофе. Они были дома одни. Гера с утра отправился за покупками. Так повелось, и Гера не возражал. Ему нравилось прогуливаться в одиночестве.

— Нет, — буркнул Илья, не поднимая глаз.

— Я просто не понимаю, что плохого вчера натворила.

— Слушай, Тинча. Всё нормально, не парься, — он сделал глоток из чашки и поморщился.

Тоже мне — командир. Подумаешь, не послушались его.

Валентина чувствовала себя бодрой и полной сил. Даже угрюмое лицо Ильи не могло испортить ей настроения. Сквозь стёкла пробивался солнечный свет, наполняя комнату уютным теплом. Новизна ощущений, которые она испытывала с тех пор, как выскочила за Ильёй в сырую ночную неизвестность, и не думала притупляться.

Что может быть лучше, чем новый день, который ты можешь прожить… а не проспать?

— Тогда снова друзья, — Валентина примирительно протянула ладонь.

Илья осторожно взял её за мизинец:

— Мирись-мирись и… давай больше без творческой самодеятельности.

— Ты решил, что мы будем делать дальше? — спросила она, усаживаясь рядом.

— Мне кажется, в этих посланиях есть ещё что-то, какой-то тайный смысл. Который мы не видим, — задумчиво произнёс Илья, разглядывая записки. Он разложил их по порядку.

«Илья, в моём кабинете на втором этаже»

«Тинча, тебе нужно следовать за брюнетом. Целую, мама»

«Лэйла, навести своих родных дома»

«Гера, доверяй себе 3»

— Я уже который день бьюсь. Ну должно же здесь что-то быть, — сокрушался Илья. — А ты как думаешь? Ты ведь хорошо знаешь свою мать.

Хорошо ли я знаю её? Да — это самый родной человек для меня. Вместе мы казались несокрушимой силой. Она была у меня, я — у неё, и больше мы никого в этот узкий круг не пускали. Но многие вопросы мама умело обходила стороной. Особенно если это касалось её жизни до моего рождения.

Валентина даже не знала, кем был её отец. То ли он погиб, то ли исчез куда-то. У неё от него было только отчество — Сергеевна. Больше ей о нём ничего не известно. А ещё Нелли всегда путалась, в каком роддоме родила дочь. Сначала это был перинатальный центр номер один, потом областной центр, а иногда и вовсе столичная клиника.

Хотя… она же профессиональная сочинительница. Когда в голове роится столько фантастических сюжетов, немудрено запутаться в реальности.

Валентина внимательно посмотрела на разложенные листки. Илья придвинулся ближе. Его щека была так близко. Гладкая, пахнущая гелем после бритья. Боковым зрением Тинча видела его напряжённый взгляд из-под острых чёрных ресниц. Вот бы сейчас повернуть к нему лицо и…

Нет, я не могу сосредоточиться, когда он рядом.

— Вполне возможно, что это шифр, — Валентина продолжала коситься на Илью.

Он выжидающе молчал.

Дышать стало труднее, будто кто-то потихоньку выкачал весь кислород из комнаты.