Черное Солнце. За что убивают Учителей (СИ) - Корнева Наталья. Страница 10

Наконец, передвигаясь с похвальной скоростью умирающей черепахи, они приблизились к большому зеркалу: то занимало целую стену уютного читального зала с купольной крышей. Элирий чуть помедлил, прежде чем раздвинуть занавеси и заглянуть в него — с опаской, как заглядывают в омут.

Долгие годы истерлись из памяти: он не помнил свою жизнь, не помнил самого себя. Что скрывается там, в прошлом? И кем он стал в настоящем?

Но что толку изводить себя домыслами.

…Незнакомец охотно ответил на его взгляд, жадно всматриваясь с той стороны зеркального стекла.

Красный Феникс усмехнулся: в новой реальности он оказался столь миловидным и хрупким, что это было почти невыносимо. На вид несчастной жертве ритуальной казни едва сровнялось шестнадцать лет. Очень молодое лицо, безупречное, словно лик фарфоровой куклы. Длинные волосы, как драгоценная смола, текли с плеча, заплетенные свободно, но аккуратно, перевязанные красной лентой. Черты такие изящные, что сразу и не определить, юноша перед ним или девушка.

Однако, черты эти были до боли знакомы и живо напомнили Элирию о нежной юности, прошедшей на Лианоре.

А самое главное — глаза. Лучистые глаза насквозь просвечивали морем: яркая синева и зелень сплетались в них, сочетались причудливо и яростно, как океан любовно сочетается с небесами в час шторма. Цвет циан тревожил, терпко напоминая о бездонной морской бездне… напоминая о доме, что он потерял. Эти глаза — отличительный знак чистокровных, свидетельство породы.

Пречистый взгляд потомков небожителей — признак неизбывного превосходства Совершенных.

— Как только удалось ему найти человека, столь разительно похожего на меня, — рассеянно пробормотал Красный Феникс. — Удивительно. Неужто успело уже сказаться преобразующее воздействие лотосной крови?

Шеата тихонько рассмеялась за его спиной. Услышав смех, Элирий в недоумении обернулся.

— Простите, мессир, — молодая женщина смутилась. — В наше время невозможно найти человека, внешне похожего на вас. Тысячелетние династии Лианора прерваны, священная кровь утратила благословение. Великий Иерофант затратил много времени и усилий, чтобы вырастить подходящее тело. Идеальное тело, которое он сумел бы использовать в качестве вместилища духа и сознания мессира.

Элирий похолодел. Что-то в словах жрицы встревожило его и неприятным грузом легло на сердце.

— И как долго он занимался этим?

Шеата замялась, кажется, сообразив, что ненароком сболтнула лишнего.

— Сейчас середина третьего столетнего периода эпохи Черного Солнца, год 59. Совсем недавно начался первый весенний сезон.

— Первый день первого сезона весны? — задумчиво переспросил Элирий. — Кажется, я родился в этот день.

— Совершенно верно, ваша светлость.

— Познавательно, но разве об этом я задал вопрос?

Жрица замешкалась.

— Возможно, мессиру будет любопытно узнать, с какого события мы ведём новое летосчисление, — избегая прямого ответа, она отвела глаза.

— Разве не с того же самого, что и прежде?

Шеата вновь ненадолго задумалась, прежде чем нашлась, что сказать. По какой-то причине весь этот разговор доставлял ей немало неудобств.

— Эпоха Красного Солнца, которую помнит мессир Лар, началась с падения Лианора, не так ли?

Элирий сухо кивнул: именно так. То была Эпоха Второго Рассвета, и она сменила собой краткую эпоху Сумерек и темную эпоху Последних Дней, во времена которых он и был рождён на Утонувшем острове. И уже вскоре после его рождения сияющий в свете огненных солнц Лианор погрузился в морскую пучину. Создатели сами уничтожили своё творение, и былая мощь Лианора сгинула в бездну вместе с ним.

Всё это было живо и ясно в памяти, словно произошло только вчера. Словно сердце его по-прежнему в тисках непрестанных молитв, на которые нет ответа. День за днем, день за днем — и так сорок семь лет, пока в построенный им храм не снизошел благодатный огонь и утерянное благословение небожителей не было восстановлено.

— Как я вижу, мое имя тебе хорошо известно… — проницательно заметил Элирий, обратив внимание, что к нему обратились третьим, наиболее официальным именем, произносить которое вместе со статусным обращением мог всякий, — а твой господин — каким именем велит он называть себя?

Шеата покачала головой и сдержанно улыбнулась.

— Никто не называет его высокопреосвященство Великого Иерофанта, Наместника небожителей, по имени. Для этого существует высший духовный титул. А то имя на Запретном языке, которым вы звали его, тем более нельзя произносить вслух таким, как мы.

— Имя, которым я звал?..

— Да, в беспамятстве вы не один раз произнесли его, очень похожее на ваше собственное первое имя.

Красный Феникс в досаде скривился. Он действительно звал своего ученика? Как глупо. Должно быть потому, что Элиар — единственное имя, которое до сих пор ему удалось вспомнить.

— Казалось, вы хотите как можно скорее увидеть его. Вы ведь не могли знать, что все эти дни господин был рядом, отлучаясь лишь по крайней необходимости. А потому призывали его так настойчиво.

Элирий вздохнул и мысленно закатил глаза. Этого еще не хватало. В минуты слабости он звал на помощь волчонка — вот что тот решит.

— Совершенный язык, Высшая речь ли-ан запрещена? — он решил переменить тему.

— Да, мессир Лар.

Шеата помолчала и, собравшись с духом, закончила свою мысль:

— Эпоха Черного Солнца началась с падения Ром-Белиата, разрушения Красной цитадели и… вашего безвременного ухода из мира. Именно с этого дня мы отсчитываем новое время.

Что? Элирий окаменел: услышанное не укладывалось в голове. Сердце застучало сильнее, угрожая вырваться из груди.

Вот уже триста пятьдесят девять раз приходила зима без него? Триста пятьдесят девять раз, в дни нестерпимой жары, жители великих городов запускали в небо беззаботные летние фейерверки? Триста пятьдесят девять раз осыпались в карнавале листопада раскидистые деревья — знаменитые золотистые вязы Бенну и багряно-красные клёны Ром-Белиата? Сухою осенней листвой облетели десятки тысяч дней… сорванные ветром потерь увядшие листья, летящие в небытие.

Неужели так долго душа его блуждала вне времени?

Неужели почти четыре сотни лет длился его сон?

Время утекло, как вода. Остались ли ещё стоять сами эти древние города?

Как ужасно — не помнить часть своей жизни… но, как знать, не лучше ли пребывать в блаженном неведении. Возможно ли, что не сохранилось ничего из того, что он знал, что было ему дорого?

Прошло слишком много времени. Но — время оказалось обмануто. Будто то была не смерть, а лишь краткая тень, внезапно набежавшая на его солнце. Иногда, когда жизнь закончена, это оказывается только началом пути.

— Где мы находимся сейчас? — Элирий бросил на спутницу непроницаемый взгляд.

— В великом городе Бенну, ваша светлость.

Восьмивратный город Бенну, сияющая в зените славы Янтарная Слеза Запада! Значит, он уцелел в жерновах времени. Значит, что-то из прошлого по-прежнему реально.

Вечный город Бенну получил своё прозвание за то, что в здешних краях море было щедро на самоцветы. Во время янтарных бурь волны исторгали из бездны и выносили на побережье несметное количество молодого морского янтаря — его можно было собирать бочками. Запасы солнечного камня в городе сделались велики, промысел и обработка достигли небывалых высот: изящные фигуры из желтой бронзы и янтаря украшали улицы и вязовые аллеи.

— Что произошло с Ром-Белиатом? — он остро боялся ответа, но неизвестность мучила ещё сильнее. — Запретный город… он уничтожен?

Шеата уклончиво отвела взгляд.

— Простите, мессир Лар. Думаю, все эти вопросы лучше задать его высокопреосвященству. Ваша покорная слуга может что-то напутать в древней истории и невольно ввести вас в заблуждение.

Элирий едва заметно кивнул. Вероятнее всего, ей запрещено разговаривать о прошлом, и вряд ли приближенная захочет расстраивать Великого Иерофанта своей словоохотливостью.