Серебряный город мечты (СИ) - Рауэр Регина. Страница 103

Сентябрь 12-го числа

Он подошел к нам после мессы в компании пана Смишека, который, проявляя совершеннейшую любезность, представил Ворона и матушке, и мне. Мне было сложно удержать вежливое выражение лица и ответить на приветствие, но факт нашего знакомства в Вене не то, о чем хотелось бы говорить. Он очаровал мою матушку и получил приглашение в гости. Мне не рассказать, какого змия она впускает в дом. Мне не написать Владиславу, ибо он не сможет спасти меня, а лишь пострадает сам, я же не могу допустить подобного. Теперь я понимаю, как хорошо, что уехал и он, и Ян, я могу быть спокойна хотя бы за них.

Сентябрь 15-го числа

Мой город. Максимилиану нужен мой город. «Горы серебра и диковинка — это то, что положено Его Величеству, а не еретичке вроде тебя», — так презрительно сказал Ворон. Как преданная собака, он прибежал исполнять распоряжение своего императора и друга. Я стояла за стулом, пряталась за его спинку, чтобы Ворон не увидел моего живота. Я была не готова к его визиту, к внезапному вхождению в библиотеку. Мне повезло, что матушке доложили о его приезде и она пришла к нам. Не знаю, что случилось бы, останься мы и дальше наедине, но, смотря в его глаза, я поняла, что мне не спастись. Он не отпустит. Единственное, о чём я отныне молю, это время и дочь, она должна родиться, я должна спасти её.

Сентябрь 20-го числа

Время словно застыло, увязло в холодных дождях, опадающих листьях и низких серых тучах. Я много читаю, хожу по замку, изучаю книги отца, его пометки. Он пишет о нашем городе, о добыче серебра, о людях. Мне следовало прочесть это раньше, а теперь, думается, я не успею пролистать всё. Мы вновь стали проводить время с матушкой и вести долгие разговоры. Она начала готовить льняные ткани для ребёнка и украшать их личной вышивкой. Кажется, она простила меня.

Октябрь 2-го числа

Прошел год, как не стало Лайоша. Сегодня я долго думала и бродила по пустому замку, не особо пряча даже живот, который, по словам Катаржины, у меня довольно мал. Удивительно, но только на днях мне пришло в голову спросить откуда у неё такая осведомленность обо всём том, что касается положения женщины. Она рассмеялась, сказав, что имеет девять братьев и шесть сестер. Никогда не знала! И, должно быть, не было ничего смешного в этом всём, но я засмеялась первый раз за долгое время в ответ.

Что касается меня, то нет смысла скрывать моё положение от кого-либо в Перштейнце, он обезлюдил, мы остались почти без слуг.

Октябрь 8-го числа

Пан Анджей написал Владиславу, ещё более месяца назад. Я узнала об этом случайно. Мне следовало бы рассердиться за такое самоуправство, ибо я просила его не делать этого, но у меня вышло только уронить голову на стол и спрятать среди книг слёзы.

Ян до сих пор не вернулся, от него нет и письма. Каждый вечер, молясь в пустой капелле, я сжимаю в одной ладони его камень и Владислава крест. Я не знаю, что мне делать и как быть. Отдав город, я предам отца, но как мне поступить иначе? Катаржина говорит, что он оставит нас и уедет, получив мой серебреный город, она не знает его…

P.S. Меня отвлек шум и крик Катаржины, матушка лишилась чувств и, кажется, ударилась головой. Она ужасно бледна, на её лбу капли пота. Пан Анджей сам отнес её в спальню, я приказала привезти врачевателя.

Октябрь 17-го числа

В лесу, у дороги, нашли мужское тело, поеденное зверем. Он пролежал там не менее месяца, его одежда… нет, я не верю. Не верю, Ян жив…

Октябрь 23-го числа

Владислав… где же он? Меня обуревают столь разные чувства. Я молю, чтобы он приехал и защитил, я страшусь его приезда, ему опасно быть рядом со мной. Ворон убьет его и всех, кто посмеет помешать добраться до меня. Он убьет и меня, мне не откупиться ничем.

Матушка плоха. Я пошлю вновь за врачевателем, пусть она и запретила это делать.

Октябрь 31-го числа

Матушка перестала вставать с постели, она отказывается от еды и бредит. Второй день я сижу у её кровати. Я уже не прошу помощи у Него, я больше не верю.

Ноябрь 5-го числа

Не вижу смысла брать отдельный лист и тратить время, пусть мои записи завершатся как письмо, которое ты прочтешь в конце. Я отдам эту книгу Катаржине, я хочу, чтобы ты знал, как было всё и по порядку. Сегодня у нас родилась дочь, Владислав. Мне следовало быть в положении ещё какие-то дни, но я не смогла защитить себя и её. Ворон, пришедший, как и прошлые разы, без предупреждения, требовал мой город, который, видит Бог, я готова была отдать ради нашего ребёнка, я отдала бы всё, что угодно, но… Никогда не думала, что по лицу могут ударить так, что пол уйдет из-под ног, я пришла в себя лежащей на ковру. Он смотрел на меня, на мой живот, и в его помертвевших глазах был приговор. Он не оставит меня в живых, ведь я была с тобой. Прибежавший на шум пан Анджей заслонил меня, не дав ударить вновь. Те немногие слуги, что ещё остались, выставили Ворона за ворота и закрыли их на засов. Только он вернется и вернется не один, никакие двери и стены не выстоят пред их натиском. Впрочем, в те минуты и часы я не думала об этом, мне было больно. Впервые так дико и невозможно больно, эта боль пришла, когда пан Анджей ещё дрался с Вороном, а я всё никак не могла подняться. Боль остаётся до сих пор, я пишу первый и последний раз, находясь в постели, а потому не суди строго мой почерк. Сейчас я отдам нашу дочь Катаржине, и они покинут замок по тому самому ходу, который ты мне показывал в детстве. Я уговаривала пана Анджея уходить с ними, но он решил остаться со мной. Я не могу уйти, матушка совсем плоха, а я сама… из меня вышла плохая путешественница, Владислав. Чувство слабости столь сильно, что дрожат руки и не держат ноги, но я обещаю тебе быть ныне храброй и достойной тебя и рода Рудгардов. Я дождусь Ворона в лучшем наряде и улыбнусь твоей презрительной улыбкой. Они не получат ни город, ни меня. Я понимаю теперь отца, его желание сохранить память о Горе Кутна. Он был прав, наш город — это наше наследие и память. Он должен сохраниться, и если это то единственное, что я ещё могу сделать, то я это сделаю. Я сохраню его, а ты сбереги нашу дочь. Я назвала её Либуше. Всем сердцем и душой я люблю тебя и её.

[1] Březen (чеш.) — март.

[2] В 1551 году король Португалии в качестве свадебного подарка отправил слона по кличке Соломон Максимилиану II. За время пути от Лиссабона до Вены слон успел побывать во многих городах Европы, более подробно об этом рассказывается в романе Жозе Сарамаго «Странствие слона».

[3] Červen (чеш.) — Июнь.

[4] Книга об охоте, написанная в 1486 году.

[5] Вальпургиева ночь, она приходится с 30 апреля на 1 мая.

Глава 47

Апрель, 22

Прага, Чехия

Дим

— …мы прилетим к вам на майские, ребёнок, — мамин голос звучит решительно, категорично, — я уже договорилась и отпросилась. Отец тоже.

— Данька вас покусает.

— Данька уже кусается и дуется, но у неё три зачёта на носу и экватор. Она до августа путешествует только по корпусам и больницам, — мама хмыкает безжалостно, поднимает глаза к потолку, думая, что ещё из новостей не сказала.

И в кресле, забравшись с ногами, она сидит.

Это точно, пусть я её и не вижу.

— Для любящего родителя ты не сильно печёшься за учебный процесс ребёнка, — я, подкалывая, произношу негромко, заканчиваю бесцельное шатание по квартире порогом гостиной, в которой Север спит.

И к дверному проёму, смотря на неё, я прислоняюсь.

Слушаю маму, что отвечает ехидно:

— Так я ж ваш родитель, Димыч. Соответствую. И детям бессовестным, и отцу их. Я, кстати, с ним разведусь. Он уже неделю издевается, что меня нельзя отпускать на встречу выпускников одну и вообще нельзя.