Майор Громов (СИ) - Барчук Павел. Страница 7

Для начала, сто́ит вспомнить встречу с тем самым Семенычем, которого Серега упорно величал разнообразными эпитетами, в своем содержании имеющими намек на определенное латексное изделие. Вариации были не особо разнообразными и в основном сводились к «штопаный» или «драный». Очевидно старлей начальство сильно не любит. Хотя я ничего сверх ужасного в подполковнике не заметил. Самодур как самодур. Человек не самого большого ума и не самого маленького самомнения. Мент, одним словом…

— Ну…и? — Сурово сведя брови, спросил подполковник, как только мы переступили порог его кабинета. А потом нахмурился еще сильнее и окинул нашу троицу взглядом. Взгляд, как и тон, тоже был суровым, хотя это вообще не соответствовало внешнему виду Семеныча.

По мне, подполковник Иванов больше напоминал безработного соседа-алкоголика, который по недоразумению оказался в кресле начальника криминальной милиции. Форма сидела на нем мешковато, неопрятно. Жидкие волосы, зачёсанные назад, из последних сил пытались прикрыть лысину, но не выдерживая столь сложной задачи, упорно съезжали на бок. Грустно повисшие усы своими кончиками спускались почти до подбородка, словно намекая, неплохо бы их чем-нибудь взбодрить. Например, окунуть в кружку с пивом. И тогда, возможно, они снова расцветут, как клумба от перегноя. Обретут моложавый, бравый вид. Уголки глаз тоже стремились вниз, из-за чего Семеныч напоминал печального бассет-хаунда.

То, что сидящий за столом человек — подполковник, я бы понял только по знакам отличия. То, что он — Иванов, узнал из разговоров своих коллег, пока мы добирались до отдела. Сержант, как недавно устроившийся на службу, упорно величал его по фамилии. От сержанта же выяснилось про должность начальника криминальной милиции.

— А что это Вы, Николай Семеныч так поздно и в отделе? — Спросил Серега наигранно удивлённым тоном, — Мы бы и в понедельник могли отчитаться.

Судя по тому, как моментально, в одну секунду покраснело лицо начальства, вопрос этот был задан зря.

— Потому что, Рябушкин, благодаря вам, у меня дел до хрена! — Гаркнул подполковник. — Потому что милиция эта сраная…

Он резко замолчал. Подозреваю, наше с подполковником мнение о месте, где мы сейчас всеми коллективно находимся, весьма даже совпадает. Но, как настоящий руководитель он решил не подавать дурной пример подчинённым.

— Слушай, Рябушкин, вот дорастешь до моего…– Иванов сделал вторую попытку, она оказалась неудачной. Подполковник снова осёкся, с тоской глядя на Серегу.– Хотя… ты не дорастешь… Ну, по делу давайте. Кенгуру хреновы. Ты зачем на «визгуна» прыгнул?

Начальство переключилось на меня и это мало радовало. Потому что объяснить подполковнику, зачем я прыгнул на какого-то ублюдского «визгуна» при всем желании не могу. Я в душе не имею понятия, как выглядит «визгун». Не знаю, какой урон он наносит, кроме очевидно громкого звука, разбивающего окна в хлам. И уж тем более, представить не могу, чем руководствовался, прыгая на шумовую гранату. Если только, чтоб приглушить звуковую волну.

— Николай Семеныч, у него эта…контузия…– Влез Тимоха.– Он еще в себя не пришел.

— Николай Семеныч⁈ — Подполковник передразнил опера. — Ты что, не пойму, в пивнухе со мной сидишь? Нашёл себе кореша? Другана увидел?

Его голос с каждым словом становился все громче, а лицо все краснее.

— Ну понеслось… — Тихо буркнул Серега в сторону. — Щас начнётся… Вы тут вообще… Хер с трамвайной ручкой…

— Вы тут вообще, что ли? Хер с трамвайной ручкой путать начали? А? — Иванов стукнул кулаком по столу, отчего стопка папок, лежащих прямо перед ним, подскочила вверх, а волосы, зачёсанные назад, окончательно съехали в одну сторону.

Дальнейшая речь подполковника затянулась минут на десять. Была она не менее эмоциональной, чем ее начало, содержала исключительно матерную лексику и сводилась к тому, что все министерство внутренних дел держится на его крепких, начальственных плечах, потому что ему ужасно не повезло. У него в подчинении находятся дебилы, которые даже адрес нормально проверить не могут.

Я, если честно, перестал вникать в смысл слов Николая Семеныча почти сразу. Мое внутреннее ощущение, к которому я в данных обстоятельствах предпочитал прислушиваться, намекнуло, что принимать близко к сердцу начальство, которому вожжа попала под хвост — себя не уважать. Поэтому я начал изучать кабинет, пытаясь с помощью любых деталей добавить информацию себе в голову. Скажем прямо, детали не радовали, а голова грозила взорваться от противоречивых сведений, которые в нее поступали.

Во-первых, за спиной подполковника висел календарь. Большой, настенный, глянцевый. Очень даже яркий. С пластмассовым квадратиком, который передвигается с даты на дату.

И все бы хорошо. Год на нем написан 2023, число — 15 декабря.

Но при этом, во весь разворот, фоном, на календаре был изображён герб Советского Союза.

Всё же консервы, несмотря на указанную дату изготовления и надписи на этикетках, оставляли в моей душе легкое сомнение, вдруг просто особо хитрожопый производитель решил сыграть на популярности, которой в последнее время пользовался Советский Союз. Теперь эти сомнения медленно, но верно готовились окончательно испариться.

Потому что консервы и печатная продукция явно не в одном месте делаются. Довольно странный тренд насчет Союза получается. Соответственно, не хотелось бы признавать этот факт, но, похоже, СССР жил, жив, и боюсь, даже завтра будет жить. Боюсь не потому что это имеет какой-то грандиозный смысл для меня. Я вообще родился когда Советский Союз умер. Знаю только по рассказам и опять же, школьной программе. Дело совсем не в этом.

Просто я точно уверен, что всю сознательную жизнь провел в другой стране. Чисто географически — в той же, а вот с идейно-политической точки зрения — вообще нет. Теперь же, выходит что либо я каким-то образом из Российской Федерации перенесся в социалистическую реальность. Странную, да. Но тем не менее социалистическую. Либо… Либо Российской Федерации никогда не было, и я ее придумал. Как и некоторые моменты своей биографии. Это — самая хреновая версия, родившаяся в моей голове, но до конца я ее все-таки не отметал.

Помимо календаря, прямо над головой подполковника висели два портрета. На одном — очень даже знакомый мужик, в профиль. Кудрявый, с капризно оттопыренной нижней губой. Человеком он был достаточно известным за счет скандального поведения на заре своей политической карьеры. Однако сейчас его лицо по какой-то неведомой причине украшало кабинет подполковника милиции. В сложившихся обстоятельства спросить, а какого черта он там висит, я не мог.

На другом портрете, так же в профиль, был изображён Иосиф Виссарионович Сталин. Сталин…

— Значит, так… — Неожиданно спокойным тоном сказал вдруг подполковник. Столь резкая смена его настроения выдернула меня из размышлений, вернув к реальности. — Сейчас идёте в кабинет и подробно, в мельчайших деталях, пишите рапорта. Ясно?

— Николай Семеныч… — Начал было Серега, но, заметив, как по второму кругу начинает краснеть лицо руководства, сразу добавил. — Есть, товарищ подполковник. Только… Один нюанс…

— Еще нюанс⁈ — Иванов смешно вытаращил глаза. От этого менее похожим на бассет-хаунда он не стал. Просто стал напоминать сильно удивлённого бассет-хаунда. — То есть, всего случившегося мало? Вы сами себя сходу выдали. Упустили троих… Троих!.. Преступников. А теперь оказывается, есть еще нюансы?

— Я покажу… — Тимон сделал шаг вперед, а затем…

Затем я оглянулся назад, в поисках стула. Сильно захотелось присесть. Потому что Тимофей поднес руку к тому самому глазу, моргнул, и на ладонь ему выпала маленькая круглая хрень, которую он положил перед подполковником. Выпала из глаза! Буквально сразу, хрень щелкнула, из нее наружу вырвался луч, который сформировался в идеальную проекцию. Частный сектор, грязная улица, забор, черная кошка на нем.

— Млять! — От души высказался подполковник, изучая изображение.

— Вот именно. — Тимон снова взял свою хрень в руку, отключил проекцию и сунул обратно в глаз.