Дитя среди чужих - Фракасси Филип. Страница 106

На выживание.

Когда Джим просит объятий, Генри не может не улыбнуться.

Какого хера этот пацан лыбится?

Джим доходит до лестницы, и если бы не вонь мертвых собак, он мог бы учуять – что не на руку Генри – резкий запах керосина, пропитавшего гнилые ступеньки.

Разозлившись на дерзкую ухмылку парня, Джим направляет пистолет вверх, зная, что отсюда с легкостью может вышибить парню мозги или всадить пулю ему в пузо и дать медленно истекать кровью.

Эта мысль снова поднимает Джиму настроение.

– Думаю, надо тебя убить, Генри,– говорит он и ждет, пока Генри побежит по коридору, рванет в свою спальню к окну, отчаянно зарыдает, пытаясь спастись. Учитывая состояние сломанной ноги Джима, парень даже может сбежать.

– Ты не захочешь тратить патроны,– спокойно отвечает Генри.

Джим отступает на полшага, но продолжает целиться Генри в живот.

– Яйца у тебя стальные, малыш, это уж точно. Черт, да ты тут как будто очнулся ото сна.

– Я думаю,– продолжает Генри,– что мама очень, очень на тебя зла, Джим. Не надо было так поступать.

Джим смеется.

– Ага, ну, а этому инопланетному выродку не надо было есть Грега. Но всякое бывает. И за это надо платить.

Генри показывает свои ладони. В его правой руке желтый спичечный коробок. В левой – единственная спичка.

Несмотря на весь свой интеллект, способности оценивать ситуацию, навыки планирования и безжалостность, с которой он эти планы осуществляет, Джим в упор не видит, какого хрена Генри может сделать с коробком спичек.

– Хочешь, чтобы я поднялся к тебе? В этом дело? – спрашивает Джим, но внезапно чувствует неуверенность. Я чего-то не понимаю… тут что-то…

– Нет,– отвечает Генри, и Джим замечает, как взгляд мальчика перемещается вверх, за его плечо, смотрит на что-то сзади, а потом возвращается к Джиму.

И снова эта чертова улыбка.

– Лучше тебе просто стоять на месте,– продолжает Генри.– Вам двоим есть о чем поговорить.

Сзади раздается щелк-щелк-щелк, и Джим оборачивается, уже разворачивая пистолет, чтобы выстрелить в сгорбленное существо в нескольких футах от него. Мать прыгает вперед в темной вспышке и замахивается когтистой рукой на руку Джима с пистолетом.

Пистолет выстреливает прежде, чем существо вырывает его из руки Джима вместе с тремя пальцами.

Когда раздается выстрел, Генри чиркает спичкой о бок желтой коробки, позволяет пламени разгореться, затем осторожно бросает ее на ступеньки. Раздается ВЖУХ, и струйка пламени освещает лестницу сверху донизу. За несколько секунд лестницу по всей ширине охватывает пламя, и Генри приходится отбежать назад от сильного жара, ему опаляет брови.

Генри не бежит в комнату, к открытому окну, что ждет и обещает забрать отсюда, вернуть в безопасность. К старой жизни, к тете с дядей. К нему домой.

Вместо этого он медлит, осторожно отодвигаясь от извергающегося огня, взбегающего по лестнице. Мальчик ступает вдоль перил, не сводя глаз с матери, которая готовится к очередному прыжку на Джима.

После всего, через что он прошел, Генри не намерен упускать такое зрелище.

Джим кричит и хватается за поврежденную руку. Кровь струится из отверстий, где недавно были три толстых пальца. Мужчину накрывает головокружение, и, спотыкаясь, он отступает на шаг, при этом непреднамеренно перенося вес на сломанную ногу. Волна вновь обретенной боли пробегает по его телу подобно удару тока, повышая уровень адреналина.

– СУКА! – кричит он, но существо в черном панцире только приседает и широко раскидывает руки, свирепо шипя, сверкая желтыми глазами. Джим оглядывается в поисках пистолета и видит его в нескольких ярдах от себя, прижатый к холодной плоти трупа Дженни.

А еще он замечает, что два из трех его пальцев лениво лежат рядом, как оброненные сосиски. Он понятия не имеет, куда делся третий.

Джим осторожно движется к пистолету, изо всех сил стараясь перенести большую часть веса на здоровую ногу. Жар от пожара, который развел этот сопляк, становится невыносимым, дым заполняет воздух в зале, заменяя потолок серым облаком. Джим прикидывает, что лестница обрушится уже через несколько минут, и знает, что теперь не может подняться наверх. Он безмолвно молится, чтобы парень не успел убраться, чтобы он сгорел вместе с этим сраным домом.

Пламя достигает пола и начинает распространяться, бежит на кухню, ползет по полу и радостно вспыхивает на каждом мохнатом трупе. Тошнотворный запах горящей шерсти и мяса разносится по воздуху, но Джим заставляет себя сосредоточиться, забыть о вони, дыме, парне и огне. Смотреть на мать, которая может побить его, если он отвлечется.

А он этого не позволит.

Существо подкрадывается к нему, не подходя слишком близко, но все же достаточно, чтобы прыгнуть в подходящий момент. Она похожа на демона – ее кожа и странный панцирь окрашены в черные, желтые, красные и оранжевые тона, когда огонь отражается от ее кистей и предплечий, ее блестящего, похожего на насекомое лица.

«Мне лишь надо добраться до пистолета»,– думает Джим, украдкой бросая на него взгляд.

В этот момент мать запрокидывает голову, как парень, который вот-вот хочет харкнуть, и выплевывает струю серой жидкости ему в лицо. Мгновенно вспомнив, что подобное сделало с Грегом, Джим падает навзничь, его задница ударяется о землю с такой силой, что зубы болезненно клацают друг о друга. Нога горит, а рука заливает пол густой красной кровью, но эта хренова кислота почти не задевает его. Должно быть, несколько капель попало на ухо, потому что он чувствует, как оно горит, а слух становится неприятно приглушенным, звук потрескивающего пламени и стоны прогибающегося дерева приобретают водный оттенок, как будто вся эта уродливая сцена только что погрузилась под черные волны.

Понимая, что сейчас или никогда, Джим перекатывается и бросается за пистолетом.

Тварь видит, чего он хочет – ее взгляд скользит по пистолету и обратно к нему – и она прыгает, как лев.

Однако на этот раз он готов.

Он отводит здоровую ногу назад и упирается ей в грудь.

К его удивлению и радости, удар попадает в точку. Тварь – не больше подростка, и более тощая – отбрасывает назад, в лужу пламени у подножия лестницы.

Радостно рыча, Джим изгибается всем телом и снова тянется за пистолетом. Он хватает его здоровым кулаком и начинает отталкиваться от пола.

– НЕ-Е-ЕТ! – кричит Генри, и Джим настолько не контролирует, что поворачивается и дважды стреляет в мальчика, который теперь представляет собой смутный призрак за густой завесой чернеющего дыма. Один выстрел разнес перила вдребезги; другой, должно быть, пролетел совсем рядом, но мимо, потому что через мгновение Джим видит, как голова парня снова высовывается.

Джим усмехается и снова поворачивается к твари, которая выползает из пламени, оболочки ее тела воспламеняются, как папиросная бумага, кипят, как горячая патока. Пламя охватывает ее с головы до ног.

На этот раз Джим целится лучше, желая попасть в голову.

8

Генри наблюдает, как Джим пинает мать в огонь, и едва успевает нырнуть на пол, когда Джим поворачивается и дважды стреляет в него. От разбитых перил разлетаются щепки, и Генри слышит свист пули, пролетающей мимо его головы, но, кажется, его не задело. Мальчик медленно поднимается на ноги, зная, что ему нельзя здесь оставаться. Дым и жара становятся невыносимыми, но Генри не может оставить мать, не узнав, что она победила, а Джим умер.

Мальчик в ужасе наблюдает, как мать, шатаясь, выбирается из огня, ее тело охвачено пламенем, а Джим направляет свой пистолет прямо на нее.

Не зная, что еще сделать, как еще помочь, Генри стягивает футболку через голову и оборачивает ткань вокруг руки один, два, три раза. Он ковыляет к лестнице, к синей канистре, которая каким-то чудом не взорвалась от жара в нескольких футах от него.