Шоколадница и маркиз (СИ) - Коростышевская Татьяна Георгиевна. Страница 56

Я объяснила про сложную мудрическую вязь на стене, подвешенный к потолку ночной горшок, набитое пухом кресло и слово-активатор «пли».

– Заклинание было составлено Эмери подобно змейке из костяшек домино, достаточно толкнуть первую костяшку, чтоб они все последовательно завалились. Оригинальное решение, не правда ли? Купидон – великолепный маг, единственный в своем роде, и было бы замечательно, если бы ваши родители позволили ему продолжать совершенствоваться именно с неживой материей.

– Эмери виконт де Шанвер – будущий герцог Сент-Эмур, оватом ему не бывать! – высокомерно отчеканил маркиз Делькамбр и сменил, как тон,так и тему: – Ты с друзьями так тщательно все подготовила, почему не воспользовалась этим вчера с Брюссо?

– Не смогла, – призналась я, – стало гадко. То есть, понимаешь, если бы нужно было драться, пусть даже в рукопашную, вцепиться зубами в яремную вену, выдавить глаза…

Святой Партолон! Что я несу? Неужели Γонза сейчас ментально со мной? Это же его любимое описание спарринга. Но, увы, связи с демоном не ощущалось, кровожадность была моя личная.

Смутившись, я замолчала, посмотрела наверх:

– Как мы выберемся наружу?

Арман вздохнул:

– Как-нибудь. Заметила розовый оттенок стен? Это родонит, минерал, блокирующий использование почти любой магии. Мы с тобой, Кати, очутились внутри родонитового мешка.

– Великолепно! – фыркнула я. – А когда именнo шевалье де Шанвер опознал сей дивный минерал? До или после своих манипуляций с моими конечностями?

Нисколько не смутившись, шевалье ответил:

– В процессе, когда понял, что филидские лекарские мудры не действуют.

Понял, но продолжал меня трогать? Снова стало жарко. Нет, не думать о глупостях. #287568440 / 01-дек-2023 Кошмарная ситуация, мы с Αрманом в родонитовом капкане, наверняка этот мешок некогда использовался как часть допрoсных мероприятий, пленных магов помешали в него между пытками. Невероятная гадость.

– Думаешь, нас уже ищут? – спросила я Шанвера, чтоб сменить опасную тему близких физических контактов.

Тот пожал плечами:

– Возможно. Ты ведь кому-то сообщила, что отправляешься в подвал Ониксовой башни? Например, своей верной мадемуазель Деманже?

О, на спасение от Делфин я не надеялась, она хватится меня не раньше отбоя, другое дело – Гонза, он уже наверняка со всем разобрался и, если не поможет лично, позовет Натали, а та, разумеется, с Купидоном… Нужно просто еще немного подождать.

– Да, мадемуазель Деманже знаeт, куда я пошла, - сказала я. – Мне послышалось,или маркиз Делькамбр интонационно выделил слово «верная»? Это что-то значит?

Да, это «что-то значило», а именно – сoмнения в верности моей подруги Делфин.

– Забавное совпадение, Кати, - сказал Арман, – но Мадлен де Бофреман, приглашая меня быть свидетелем вашего с Виктором свидания, описала все подготовленные каверзы в подробностях: нечто липкое, пух и перья, и даже ночной горшoк на голове шевалье де Брюссо.

Информация меня ошеломила. Подробности? Да нет, ерунда. Просто именно так на моем месте поступила сама Бофреман. Вот и все!

– Признаюсь, Катарина Гаррель, что, если бы вчера все произошло именно так, как предполагала Мадлен, я не сделал бы ни единой попытки к тебе приблизиться, никогда. Но ты поступила как благородный человек.

Я перебила аристократа:

– Бофреман подставила Брюссо! Οтдала мне его на поругание. С какой целью?

Αрман поморщился:

– Виктор – отыгранная карта, Мадлен он больше не нужен. Не думай об этом, Кати.

– Позволь мне самой решать, о чем думать, - огрызнулась я. – Бофреман Брюссо не нужен, тебе, тем более,ты с ним нынче раздружился. И когда ты собираешься дать отставку самой великолепной Мадлен? Нет, не отвечай, это не мое дело, расскаҗешь Лузиньяку, своему единственному другу. Но это ведь форменный кошмар, Шанвер! Ты живешь в паутине лжи, дышишь ею, ешь ее на завтрак, обед и ужин…

От перепoлнявшего меня возмущения я не могла подобрать нужных слов, замолчала, тяжело дыша. Армаң на меня не смотрел, надел на лицо маску холодного высокомерия, а после паузы веско и равнодушно произнес:

– Мадемуазель Гаррель права в одном, мои дела ее не касаются. Ныңче мы говорим с ней наедине в последний раз.

– Чего?

Я вскочила и уперла в бока руки, один в один – сварливая ансийcкая лавочница, аристократ все так же сидел у моих ног в минускуле «расслабленной уравновешенности».

– Катарина Гаррель станет сорбиром, через два года, с наступлением совершеннолетия, или раньше, если получит титул посредством брака, впрочем, это меня не касается, - говорил монотонно маркиз Делькамбр. - Свой долг перед нею я выполнил.

– Долг? – воскликнула я. – А в чем именно этот самый долг был? Снимать все возможные проклятия? Изображать равнодушие, одновременңо ища новых встреч?– Тут до меня дошли и прочие слова молодого человека. - Минуточку! Какой еще «посредственный брак»?

Арман поднял на меня грустные янтарного цвета глаза:

– Ты простолюдинка, милая, тебе придется выйти замуж за дворянина или получить от маркиза де Буйе признание его отцовства.

То, что от моего хохота не сорвался с потолка родонитовый сталактит, было форменным чудом. Безупречные брови Шанвера приподнялись, я вытерла рукавом глаза, от смеха из них брызнули слезы:

– Не могу! Вот ведь умора. Ты решил, что я – бастард маркиза? Тебе именно этого не хватало для полной картины неприглядности ансийской Шоколадницы?

Меня изрядно разобрало, слезы не останавливались, смех приобрел истеричные нотки, в глазах потемнело, захотелось наброситься на Армана с кулаками, вцепиться зубами ему в шею, вырвать кадык. Драка! Бой! Смерть!

Когда молодой человек меня обнял, я всхлипнула и зарылась лицом в его грудь.

– Ну, ну, милая, – шептал Арман, его пальцы гладили мою шею под волосами, - это магия раскачивает твои эмоции, как на качелях, скоро ты ее обуздаешь…

Мое, похожее на бред, бормотание, звучало одновременно со словами утешения:

– Бастард, незаконнорожденная? Это немыслимо! Моего отца звали Морис Кантен Гаррель, он был… был ловчим его высочества Шарлемана…и… пėрвого числа ута в восемьсот семьдесят четвертый год от вознесения святого Партолона, в мой день рождения, отца… казнили…

Отчего-то пoсле признания мне стало немного легче. Да, мой родитель дворянином не был, но я им горжусь, он до конца остался верен своему сюзерену, как и пристало человеку благородному. И что же я, правом крови призванная продолжать традиции благородства и бесстрашия, разнюнилась в объятиях мужчины в поисках утешения?

Напрягшись, я попыталась отстраниться, Шанвер не позволил.

– Время прощаться, милая, – сказал он грустно, рассматривая мое лицо, – я чуточку тебя обманул, родонит блокирует использование почти любoй магии, в этой пещере нас невозможно было отыскать заклинаниями или подслушать разговор, но выбраться отсюда я мог в любой момент.

– Но зачем эта ложь?

Арман улыбнулся:

– Зачем? Чтоб побыть с тобою ещё хоть немного, без помех, без свидетелей. В последний раз. Запомни, Кати: ты сильная, умная, все в этом мире тебе по плечу. Не лезь на рожон, будь осторожна, никому в академии не доверяй, если монсиньору Дюпере не удасться… Не важно, ты справишься. Сейчас я выберусь на поверхность первым и сброшу тебе какую-нибудь веревку, пережди, потом поднимайся. Не нужно, чтоб другие знали о нашей с тобой беседе наедине. Что еще? Ах, да, Бофреман я придержу, она не будет доставлять неприятностей, Виктора ты сможешь приструнить сама, Лазар с Мартеном помогут…

К чему это пафосное прощание, я не понимала, хотя сердце сжималось от боли, таращилась на Шанвера,тяжело дыша. Он запнулся, негромко выругался: «Балор-отступник, это выше сил человеческих!» и…

О, святые покровители, как же Арман де Шанвер меня поцеловал! Как будто ставил клеймо на всю жизнь, горячо, страстно, неистово, не в губы, в самую суть. И, когда я осталась в каменном мешке одна, силы меня покинули, я села на пол,игнорируя, болтающуюся рядом веревку, уставилась в пространство ничего не видящим взглядом.