Яд в моём сердце (СИ) - Трофимова Рита. Страница 20

— Ты не суди его строго, — заёрзала Лариска. — Нормальный он, ну, всё лучше, чем совсем ничего.

— Да ты в своём уме? — не сдержала эмоций Эла, пожалев, что вовремя не сбежала.

— Элочка! — Генка пододвинул кресло ближе, бесцеремонно вторгаясь в личное пространство собеседницы. — Я хотел сказать тост в твою честь, любимая моя.

— О, даже так?! — парировала Эла, брезгливо поглядывая на бывшего одноклассника.

И тут произошло такое, что Эле бы и в страшном сне не привиделось. Генка потянулся к бутылке и, неуклюже задев рукой фужер с вином, опрокинул его на платье Элы. Всё произошло настолько быстро, что Эла и опомниться не успела. А когда осознала случившееся, выскочила из-за стола и, изумлённо застыв на месте, наблюдала, как по лимонному полотну расползается уродливое вишнёвое пятно, а излишки вина стекают тонкой струйкой на колготки и туфли.

— Ну всё, с меня хватит! — в сердцах воскликнула Эла и быстрым шагом направилась в уборную.

«Вот же дура, угораздило меня вляпаться в такое! Весь вечер терпеть бредни пьяного идиота. И Лариска хороша, это называется благодарность за всё хорошее!» — сетовала Эла, скрываясь за дверью дамской комнаты.

Быстро стянув с себя платье, она принялась отстирывать пятно под струёй холодной воды. Похоже, ей придётся навсегда распрощаться с подарком Славика. Что ж, туда ему и дорога, пусть катится к чертям собачьим!

Неожиданно мысли Элы прервались отрывистыми криками, а дверь заходила ходуном от мощных ударов.

— Элочка, выслушай меня, прошу! Я всё возмещу, только прости меня, Эла! — орал Генка навесь холл.

Снаружи послышались возня и брань. Кажется, администратор с охранником пытались успокоить не на шутку разбуянившегося Генку.

— Боже, ну что за наказание?! — застонала Эла, трясущимися руками натягивая влажное платье. Благо борьба продолжалась недолго, бывший одноклассник быстро угомонился, и Эла облегчённо вздохнула. Какое-то время она стояла у двери дамской комнаты, ожидая очередной атаки Остапчука, но всё было тихо.

Намереваясь незаметно покинуть ресторан, Эла напоследок оглядела себя в зеркале и осторожно вышла в холл.

Генка смиренно сидел на диванчике, недалеко от уборной, с поникшими плечами и опущенной головой. При виде Элы он тут же поднялся и, виновато глядя на неё исподлобья, двинулся навстречу нетвёрдой походкой.

— Элочка, — мялся он, теребя полы пиджака и пряча глаза, — по-дурацки всё вышло, знаю. В общем, прошу меня простить! Готов как угодно загладить свою вину. Хочешь, поедем в универмаг, и ты подберёшь себе парочку новых платьев. Каких пожелаешь…

В этот момент Генка предстал перед ней тем самым неуверенным очкариком, каким она запомнила его со школьной скамьи, и Эле отчего-то стало жаль этого неудачника, как-то по-доброму жаль.

— Боюсь, твоей зарплаты не хватит, чтобы удовлетворить мои запросы, — посмеялась она, похлопав его по плечу. — Ты не переживай, это платье мне совершенно не нравилось. Я даже подумывала пустить его на тряпки под пыль.

— Да? — Генка вскинул брови и придирчиво оглядел Элин наряд. — Вот тут ты меня не проведёшь, — смешно пригрозил он ей пальцем. — Я ведь вижу: брендовое, дорогое!

— А дело не в цене, знаешь? Просто у меня с этим платьем отношения не заладились, ну и воспоминания не очень. Так что забей.

— Ну, — Генка виновато развёл руками. — Тогда… что я могу сделать для тебя, Элочка? — Всё это показалось Эле таким по-детски наивным, что она не сдержала улыбку.

— Забудь всё как страшный сон! — подбодрила его она.

— Так я прощён? — допытывался Генка.

— Так и быть, прощён! — Эла порылась в сумке и достала сотовый, собираясь вызвать такси.

— А знаешь, кажется, я придумал, как загладить вину. Хочешь, я устрою тебе экскурсию по телецентру или замолвлю словечко? Нам нужны стилисты в модные передачи.

— Хм, — задумалась Эла, — Надеюсь, на работе ты не напиваешься?

— Ну что ты, я это вообще никогда!.. — воспрянул духом Генка и даже, как показалось Эле, немного протрезвел.

— Так и быть, воспользуюсь твоим предложением. Ты узнай там, что к чему. Я про стилистов в модные передачи.

— Эла, вот ты просто удивительная! — едва сдерживая пьяные слёзы, простонал Остапчук. — Ты человек!

Глава 9. Фил. Апрель

В последнюю пятницу апреля, перед субботним концертом группа «A-$peeD» собралась в подвале сквота, на самопально оборудованной репточке. Стены этого довольно просторного помещения были обклеены картонными лотками из-под яиц, а внутри умещался весь аппарат группы: девайсы, примочки для гитар, компьютеры, клавишные и старенькая барабанная установка, доставшаяся по наследству от прежних хозяев. Репетировали почти каждый вечер и иногда по вдохновению вне расписания. Обычно Макс уединялся с гитарой первым и фантазировал с примочками: оттачивал соло или сочинял что-то новое. Потом подтягивались остальные ребята группы и, не сговариваясь, вступали в игру — каждый вносил свою лепту в совместное творчество. Они уже так сыгрались, что понимали друг друга с полутона, импровизировали сообща до тех пор, пока не выходило слаженно, чисто, чётко, пока звук не сливался в нечто интересное и стоящее.

Но в этот раз игра не строилась. Макс был подавлен невесёлыми мыслями и выдавал лирические запилы на гитаре, уводя мелодии в другое русло. Барабанщик матерился, не поспевая за сменой настроений фронтмена, басист не попадал в ритм. После нескольких неудачных попыток сыграться Шум сложил барабанные палочки и ушёл тусоваться наверх. Следом за ним слился и басист Герыч. В холле сквота уже собиралась толпа жаждущих оторваться.

Фил поиграл на клавишах, пытаясь подстроиться под экзистенциальный хаос, творящийся в душе Макса, а потом нацепил наушники и погрузился в компьютерные программы. В такие моменты он всегда старался быть рядом и терпеливо ждал, когда друг созреет для откровений.

Макс депрессировал неспроста. Этой ночью в сквот явилась Камила и, застав его в постели с фанаткой, устроила бывшему разборки. Обезумевшая Камила бросилась к окну, чуть не выбив дряхлые створки, взобралась на подоконник и, рыдая, повисла на старой раме, готовясь сигануть вниз со второго этажа. Отчаянная, дурная девка. Макс еле успел оттащить её от окна. Сам он предстал перед публикой в чём мать родила: у дверей его комнаты собрались друзья и прочие элементы, заночевавшие в сквоте и ставшие свидетелями ссоры. Случайную подружку Макса пришлось приютить до утра в соседней комнате, а Камилу усмирять. Истерические вопли за стеной длились не меньше часа, а наутро Камила исчезла, выпив из Макса все соки и удостоверившись, что тот всё ещё страдает и любит.

Выключив комп, Фил уселся в старенькое кресло позади Макса и, пошарив в коробке со всякой всячиной, отыскал кубик Рубика. Когда-то в детстве с мальчишками они собирали его на скорость.

— Макс, кончай грузиться, идём наверх, — сказал Филипп, не отрывая глаз от игрушки.

Друг напоследок прошёлся по струнам, зажал барре, прислушался к звучанию сложного аккорда и отложил гитару в сторону. После бессонной ночи он выглядел измученным и бледным.

— Достало. Все эти ссоры с Камилой, — наконец отозвался Макс, тяжело вздохнув. — Знаешь, я часто сравниваю себя с надувным шариком. Он поминутно живёт с мыслями о смерти, и когда его спускают — сильно матерится. Ведь вместо разрыва сердца и души он летит со свистом, а за ним бегут смеющиеся дети и ликуют от восторга! Он на границе полёта и смерти. Он ненавидит людей… детей. Ведь что он для них? Обычный шарик на верёвочке, за которую можно подёргать и поиграть… а для него эта верёвочка — тонкая нить между разноцветной жизнью, любовью, праздниками и нелепой быстрой жестокой гибелью. Представляешь, что творится у него в душе? Попользовались и выкинули на помойку. Вот и догадайся, что у меня в душе. Моя нить … в её руках.

Макс застонал и склонил голову. Нечёсаные патлы свесились на лицо, плечи задрожали, и непонятно было, плачет он или смеётся.