Слабая герцогиня. 10 способов унизить невесту (СИ) - Вера Виктория. Страница 31

К конюшням подъезжаю, когда солнце уже начинает клониться к горизонту. Интересно, пропустила ли я обед? Назойливо сосущее чувство под ложечкой подсказывает, что да. А как я вообще себе это представляю после всего случившегося? Присоединиться к вечернему пиршеству, видеть самодовольный блеск в глазах Дафны, смотреть на их с графом воркование, отвечать на фальшиво-заботливые вопросы Итеона… и? Делать вид, что меня это не заботит?

Как бы я ни старалась держать лицо, но я не бездушная кукла. И не желаю терпеть завуалированные оскорбления, делать вид, что не замечаю ухмылки и их загадочные перемигивания, смысла которых я не понимаю и явно не должна понимать.

Устроить, что ли, второй разгрузочный день на ключевой воде и фруктах? Хоть какая-то от всего этого будет польза. С каждым днём тело ощущается всё легче, а с лица пропадает одутловатость, которая смущала меня в первые дни.

Возле конюшен отмечаю нездоровую суету, кто-то из работников, завидев меня, бежит в сторону особняка, кто-то вскакивает в седло и мчится в сторону леса. Меня встречают сразу несколько слуг, мнутся, хотят что-то сказать, но явно не решаются. Даже толкают друг друга локтями в бока.

— Говорите, что хотите сказать.

— Да мы это… мы помочь вам, госпожа.

— Мне не нужна помощь, можете идти, заниматься своими делами. Сама справлюсь.

— Так не велено…

— Тогда кто-то один пусть идёт за мной. Остальные свободны, — специально добавляю строгости в голос.

Спорить не решаются. И правильно. Не стоит. От горстки слуг отделяется высоченный худощавый молодой мужчина и быстрым шагом направляется за мной.

Свидетели моей задранной юбки мне, конечно, не нужны, поэтому решаю не спускаться сама и позволяю снять меня с лошади. Работник делает это очень осторожно и даже легко. Хм, надо же, какая сила, а выглядит щуплым.

Благодарю его, пока он смущённо опускает глаза и краснеет до самых кончиков ушей.

Поворачиваюсь, чтобы расседлать лошадь, но мужчина дёргается и забирает у меня инициативу:

— Что вы госпожа, я сам это сделаю.

— Ладно. Спасибо большое за помощь, — не спорю, потому что понимаю бессмысленность. Но тут мне в голову закрадывается тревожная мысль:

— Надеюсь, у работников конюшен не было проблем из-за меня?

Мужчина окончательно тушуется и растерянно озирается. Помощь ждёт? Но остальные работники уже занялись своими делами.

— Расскажите, пожалуйста.

— Его сиятельство очень негодовал, выяснял, кто помог оседлать, и кто посадил вас на лошадь.

— Кого-то наказали? — ужасаюсь запоздалой мысли.

— Нет, нет, — отшатывается работник, — господин очень редко наказывает, только когда действительно заслужили. Ну жалованье только грозился на этот месяц урезать, если не выяснится, кто вам помог.

— А если я сама себе помогла? Такое его сиятельству в голову не приходило?

— Дак… как же это вы сами бы лошадь оседлали? — широко улыбается, молодой человек, явно посчитав это шуткой. — Да, чтобы благородная дэя? Да ещё и целая герцогиня?

— Ясно… не продолжай. И сколько граф пообещал урезать? Только не вздумай обманывать.

— Что вы, ваша светлость, никогда б не посмел. По четвертушке салера и снимут.

— С каждого, кто работает на конюшне?

— Нет, только с тех, кто утром сегодня работал, я да ещё четыре человека всего.

— Я улажу это, пусть не тревожатся.

Уверенные быстрые шаги заставляют встрепенуться, повернувшись в сторону выхода.

Даже на таком расстоянии успеваю разглядеть вздувшуюся и пульсирующую жилку на напряжённой шее. Обычно ледяные глаза сейчас обращены в чёрные омуты. Это так свет падает?

Внезапно ощущаю себя совсем маленькой и беспомощной. Подаюсь назад и пячусь, путаясь в соломе, устилающей пол. Едва не теряю равновесие. Граф напряжённо замирает, меняясь в лице. А я успеваю взять себя в руки, резко разворачиваюсь и пускаюсь к противоположному выходу.

Он же не может?… Нет, он бы не стал!.. Я племянница короля и меня нельзя наказывать за такую ерунду…

Глава 29

Он же не может?… Нет, он бы не стал!.. Я племянница короля и меня нельзя наказывать за такую ерунду…

Шаги становятся всё ближе, и тело перестаёт слушать разум. Какой-то животный ужас гонит меня вперёд, очень знакомый ужас. Это уже было. Это уже было со мной. В голове происходит путаница из образов, и я начинаю задыхаться, словно на шею снова набросили невидимую удавку. Но тело не чувствует усталости и ноги несут в сторону особняка так, словно от этого действительно зависит моя жизнь. Какая-то маленькая часть разума пытается объяснить, что это неразумно и нелепо. Но голос разума теряется в потоке мыслей, образов и ощущений. Тёмные глаза, наполненные безумием, грубые руки, сжимающие тонкую шею, боль, растекающаяся по телу после падения, требование подчиниться и не перечить…

Это было со мной. Это не воображение. Это было.

Взлетаю по лестнице, напугав какую-то служанку.

Шаги так близко. Но я уже проскальзываю в свои комнаты и захлопываю дверь, едва не ударив ею по носу своего преследователя. Быстро защёлкиваю золочёный замок и наваливаюсь на дверь спиной, пытаясь перевести дух. Дверь дёргается, но остаётся закрытой.

— Эммилина…

Приходится приложить усилие, чтобы протолкнуть в лёгкие воздух. Что со мной только что было? Что за образы?

— Эммилина… нам нужно поговорить. Открой… пожалуйста, — ожидаю услышать в голосе раздражение и ярость, но он звучит глухо…

От пробежки у меня начинает сводить обе ноги. Чтобы не вскрикнуть закусываю собственную ладонь. А уже в следующее мгновение начинаю терять чувствительность. Вот, гадство.

— Послушай, это уже несерьёзно, давай поговорим, как взрослые люди! Открой, не заставляй меня волноваться ещё больше.

Волноваться? Ему? Ах, ну конечно… за нами же присматривают. Не обольщайся, Эммилина, это всего лишь фальшивый спектакль…

— Уходите, граф, у меня нет настроения для разговоров, — изо всех сил пытаюсь контролировать себя, но удаётся с трудом. Голос звучит сипло, тогда как я очень хочу казаться уверенной и спокойной. Абсурдное, конечно, желание, после того, что я сейчас сделала.

— Эммилина… я могу выломать эту дверь… — не угрожает, просто тихо ставит перед фактом.

— Не посмеете, граф.

За дверью раздаётся хриплый и какой-то обречённый смех.

— Хорошо, Эммилина, хорошо… Жду тебя за обедом… как будешь готова… Я пришлю к тебе служанку. И кстати, ты бы не убежала, если бы я действительно пытался поймать тебя.

Как мило, а то я уж подумала, что неплохо бегаю. Поднимаю взгляд. Часы показывают пятнадцать минут седьмого. Обед уже должен был закончиться. Демон, решил поступиться принципами и режимом, позволив мне обедать вне установленного правилами времени? Какой широкий жест…

За дверью слышатся удаляющиеся шаги. А я не теряя времени, тихо отпираю затвор и ползу к ближайшему дивану. Не хочу, чтобы меня снова видели в таком состоянии.

И где вся та сила, что бурлила во мне во время бега? Сейчас я ощущаю лишь слабость нетренированных мышц и тяжесть чуть полноватого тела.

“Адреналин” — подсказывает сознание.

“Допустим” — соглашается разум, смутно припоминая что это такое.

В дверь робко стучат:

— Позвольте войти, госпожа?

— Входи, Малия, дверь открыта.

— Могу я что-то сделать для вас?

— Буду благодарна, если накроешь здесь чай.

— Я мигом.

Возвращается с привычным набором на одну персону.

— Госпожа, его светлость интересуется, ко скольки вас ждать на обед.

— Передай, его светлости мою благодарность за приглашение, но скажи, что я утомилась и желаю отдыхать в своих комнатах. Если он будет настаивать, то напомни, что королевский лекарь рекомендовал мне больше отдыхать.

Понимаю, что последняя фраза звучит издевательски после того, что я сегодня делала, но мне всё равно.

Алексион-Кэссим