Без воздуха - Загорцев Андрей Владимирович. Страница 24

Мастерство не пропьешь! Конечно, тушью вышло бы красивее, но и мелом тоже неплохо. Я добавил чуть угловых завитушек — особый шик у офицеров-штабников, рисующих тушью на картах. Такой шрифт, по-моему, называется готическим. Потом я начал красным мелком рисовать кружочки и квадратики, соединял их линиями.

Я закончил, отдышался, кое-что подтер тряпочкой, белым мелком сделал в квадратиках надписи и начал докладывать, стоя с правой стороны от доски:

— Отдельный разведывательный батальон мотострелковой дивизии состоит из:

— управления;

— штаба;

— двух разведывательных рот;

— разведывательно-десантной роты;

— взвода разведки наблюдением;

— танкового взвода;

— взвода материального и хозяйственного обеспечения;

— ремонтного взвода;

— взвода связи;

— медпункта.

По окончании доклада я вытянулся по стойке смирно.

Поповских молча вывел в журнале боевой подготовки пятерку напротив моей фамилии, отложил ручку в сторону и беззвучно зааплодировал:

— Откуда ты это знаешь, я догадываюсь, — заявил он. В тактических знаках тоже соображаешь?

— Так точно! До уровня мотострелковой дивизии, — похвастался я. — А еще пером пишу, тушью.

— Очень хорошо. Надеюсь, об этом в роте и в оперативном отделении штаба никто не узнает! Так, матрос?

— Так точно, товарищ каплей!

— Группа, это так? — задал командир вопрос всему личному составу.

— Так точно! — прогудели матросы.

— Садись! Одни сутки ареста скостил, хотя их еще и не заработал! А теперь приступим к занятию.

За два часа с перерывом мы разобрали штатную организацию мотострелкового полка, сделав акцент на боевых подразделениях, не вникая в службы и всяческие там обеспечивающие и технические подразделения. Подробно, начиная от разведывательной группы, изучили штатную организацию своей части.

Теперь много из того, что нам было невдомек, потихоньку стало укладываться у нас в головах. Боевое предназначение разведывательных и обеспечивающих подразделений, задачи первой, второй роты, минеров, связистов стали нам понятны и ясны.

Честно говоря, после этого занятия армия, представлявшаяся нам огромным расплывчатым пятном, начала приобретать четкие очертания и контуры. Теперь мы знали, что мотострелковый полк — это не просто скопище военного народа, безликая масса, а очень хорошо организованная и сбалансированная самостоятельная структура, в которой есть отделения, взвода, роты, батальоны, дивизионы.

После занятия в класс зашел особист и провел беседу о необходимости сохранения государственной тайны. Он объявил нам, что нас всех будут проверять по линии КГБ, фотографировать, мы сдадим зачеты, получим допуск. После этого у нас начнутся еще более интересные и секретные занятия.

Я даже вспотел от чувства ответственности. Вот так дела! Мне будут доверять государственные тайны! Просто невероятно! Вот отец удивится, когда узнает.

Вечером, проклиная себя, я расчерчивал лист ватмана, отмачивал в воде старые металлические поржавевшие перья и прицеплял их к простым карандашам. К утру мне предстояло перерисовать из тетради Поповских на плакат план-схему проведения ночного занятия по стрельбе с плавсредства. Сам виноват. Минут двадцать я разгонялся, вспоминал, как держать перо, начертания некоторых букв.

Рядышком пыхтели Федос и Зеленый. Они раскручивали телефонный аппарат, украденный мною из будки.

— Тяжелый, — пропыхтел Саня. — Рублей сто, наверное, будет.

— Половина моя! — заявил Зеленый, пытаясь поддеть крышку отверткой.

Я от греха подальше перешел на другой стол вместе со всем своим хозяйством. Дернут за руку, мазну пером или тушь разолью. Где мне потом искать чистый кусок ватмана? Наконец я все расчертил простым карандашом и взялся за перо. Надписи — всякие там «Утверждаю» и «Согласовано» — получались у меня довольно медленно. Со всем прочим дело пошло гораздо быстрее. К моменту, когда Зеленый с Федосом все-таки отколупали крышку аппарата, плакат был готов.

— Ого! — восхищались мои товарищи. — Мы же пересчитывать будем полночи.

В итоге у них получилось всего-навсего двадцать три рубля восемьдесят восемь копеек. Не густо, конечно, но нам и того хватит. Тем более что Зеленов после обещаний всяческих благ, скрепя сердце, согласился забрать треть вместо половины.

Теперь эту гору мелочи необходимо было поменять на бумажные рубли. В чипок, то есть матросское кафе, мы в будние дни попасть никак не могли, постоянно находились на занятиях. В субботу заведение не работало, а в воскресенье туда было не пробиться. Да и как мы там объясним, откуда у нас столько мелочи?

Линейщику вряд ли нужно было такое количество двухкопеечных монет. Скорее всего, он посмеется над нами, предложи мы ему эту вот оплату.

Решение по обмену золотого фонда в голову мне пришло на пробежке, с утра. Надо просто кому-нибудь за это заплатить рубля два, да и дело с концом! А поменять лучше в городе. Туда постоянно мотаются водители из обеспеченцев. У них наверняка есть такая возможность.

На завтраке я увидел Ярика, моего знакомца по продовольственному складу, и подошел к нему, когда мы вышли из столовой.

— Эй, ты чего? Не бей меня, не надо! — заявил водитель и заржал лошадью, когда я подошел к нему и открыл рот.

— Хорошо, не буду, — проговорил я, стараясь сделать серьезное лицо. — Давай отойдем на пару секунд, разговор есть.

— Пацаны, если он меня лупить будет, бегите в парк за домкратами, — продолжал хохмить Ярик, но в сторонку за мной все-таки отошел. — Чего ты хотел?

— Слушай, ты в город же часто мотаешься с Сахно. Сегодня не поедешь?

— Поеду. Привезти могу только катушки к магнитоле, сигареты и хавчик. По поводу водки надо к Зурабу, он по этим вопросам главный.

— Нет, у меня другая тема. Ты мелочь на бумажки поменять сможешь?

— Сколько мелочи?

— Десять рублей.

— Монеты какие?

— Двушки.

— Вы что, телефонный аппарат грабанули?

У меня сердце екнуло. Откуда он мог узнать? неужто по городу уже розыск идет? Потом по ухмылке Ярика я понял, что он спросил просто так, подначивая меня.

— Нет, карасю одному брат меньший прислал. Он в бутылке их собирал. Чего теперь с ними делать, матросик не знает, вот и попросил этот вопрос порешать.

— Да без проблем, два рубля с десятки — мне! Если расценки устраивают, после общего построения подгребайте к парку, к контрольно-техническому пункту. Мы там на инструктаж будем строиться. Гоните башли, а на ужине я отдам бумажки. Есть у меня киосочник знакомый, мелочь берет всегда. Но я-то за работу тоже должен иметь.

— Бери рубль. Мне, сам понимаешь, тоже с карася надо слупить чутка. Хочу в субботу к вам на киносеанс прийти.

— Хитер бобер. Ладно, давай рубль, тебе скидка.

На том мы и порешили. Сразу всю мелочь я отдавать не решился. Мало ли что, вдруг обманет? Потом придется разбираться, а то и драться, а мы от воскресных подвигов еще не отошли. Я его заинтересовал материально, намекнул, что мелочь не вся, наверняка придется менять еще.

После построения Поповских приказал мне взять плакат, нарисованный вчера вечером, и прибыть с ним к штабу. Он там будет меня ждать у входа.

Поэтому я вынужден был закинуть одиннадцать пакетиков с мелочью в противогазную сумку, а потом с озабоченным видом и бешеными глазами мчаться через всю часть к парку. Водители, собирающиеся возле КТП, мирно покуривали и на передачу золотого запаса не обратили никакого внимания. Что-то в этом роде здесь наверняка происходит постоянно.

Через пять минут я, весь в мыле, с плакатом под мышкой стоял возле штаба и как заведенный вскидывал руку к пилотке, отдавая честь офицерам.

Вскоре появился Поповских и потащил меня за собой. В штабе я был в первый раз и с интересом пялился на дежурного за стеклянной перегородкой, бравых матросов в парадных форменках, стоявших штабную вахту. Мы поднялись по трапу на второй этаж. Капитан-лейтенант завел меня в какой-то кабинет, уставленный столами и увешанный плакатами.