Россия век XX-й. 1939-1964 - Кожинов Вадим Валерьянович. Страница 54
Последовательный и нередко ничем не прикрытый, «голый», прагматизм, присущий США, с давних пор вызывал неприятие или даже прямое негодование в России (а также и в определенных кругах Европы). Еще в 1836 году, когда государству США исполнилось всего только 60 лет, Пушкин писал, что «несколько глубоких умов в недавнее время занялись исследованием нравов и постановлений американских», и это исследование привело к «разочарованию»: «Уважение к сему новому народу и его уложению, плоду новейшего просвещения, сильно поколебалось. С изумлением увидели демократию в ее отвратительном цинизме… Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую — подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к довольству (comfort)» 263.
Эти слова Поэта многократно цитировались, но, как правило, «без комментариев»; однако взятые сами по себе, вне контекста пушкинской статьи, они способны вызвать оправданные сомнения. Да, конечно же, «эгоистический» прагматизм и подавляющая все остальное «страсть к довольству» (материальному) определяют бытие людей в США.
Чтобы убедиться в этом, достаточно внимательно и трезво вчитаться хотя бы в столь любимые многими поколениями русских мальчиков «Приключения Тома Сойера» Марка Твена, изданные в 1876 году, то есть в год 100-летнего юбилея США, а в 1886-м уже появившиеся в русском переводе. Наши мальчики, правда, просто не замечали или, точнее, не осознавали (и это вполне закономерно), что в глазах очаровавшего их юного героя верховной ценностью являются деньги… Это можно обнаружить в целом ряде эпизодов марктвеновского повествования, а завершается оно своего рода апофеозом — герой обретает солидный счет в банке с «шестью процентами годовых»… Особенно существенно, что речь идет о мальчике, — то есть американское представление об «идеале» складывается уже в самом раннем возрасте…
Но, во-первых, марктвеновский герой все же обладает несомненным обаянием, и, значит, чуждый нам американский прагматизм способен чем-то уравновешиваться в исповедующих его людях… Далее, следует отдавать себе отчет в том, что качество, которое мы не принимаем в своем, родном мире, имеет существенно иное значение в ином мире, и вообще этот иной мир, объективно говоря, не «хуже» (впрочем, и не «лучше») нашего: он другой.
Наконец, рядом с Томом Сойером предстает Гек Финн (ставший также героем другого, целиком посвященного ему, повествования Марка Твена 264). «Разбогатев» вместе с Томом, Гек испытывает предельный восторг (он ведь все же американец!), но, как оказывается, не хочет и просто не может воспользоваться своим богатством и остается тем же, чем был, — «бродягой», скитающимся по стране вместе с негром Джимом (а в те времена негры являлись в США в сущности «недочеловеками»…). Однако «прагматический» Том продолжает дружить с Геком…
Попросту говоря, жизнь в США (как и везде) сложнее, чем может показаться. И многозначительно суждение влиятельнейшего американского писателя ХХ века Хемингуэя: «Вся современная американская литература вышла из одной книги Марка Твена, которая называется „Гекльберри Финн“…» 265 (стоило бы, впрочем, уточнить: наиболее значительная часть этой литературы).
Но как же быть тогда с процитированным пушкинским «приговором» США? Приговор этот вынесен в статье Поэта, посвященной книге «Рассказ о похищении и приключениях Джона Теннера» (1830; Поэт читал ее во французском переводе, изданном в 1835-м), где была правдиво воссоздана судьба индейцев в США. "Отношения Штатов к индийским племенам, древним владельцам земли, ныне заселенной европейскими выходцами, — писал Пушкин, — подверглись… строгому разбору… явная несправедливость, ябеда 266 и бесчеловечие американского Конгресса осуждены с негодованием" (там же).
Таким образом, если «неумолимый эгоизм» и «страсть к довольству» внутри самого американского общества имеют те или иные противовесы (иначе оно, вероятней всего, самоуничтожилось бы…), то при соприкосновении США с каким-либо другим, чужим миром никаких сдерживающих начал нет и быть не может… Любое действие всецело определяется голым прагматизмом, основанном в конечном счете на долларовом эквиваленте. Поэтому, например, США сегодня имеют вполне «приличные» отношения с враждебной им по своей политическо-идеологической сути КНР и вкладывают в ее экономику сотни миллиардов долларов, а в то же время организуют блокаду и даже бомбардировки СФРЮ…
Но обратимся к 1940-м годам. Наиболее «впечатляющая» тогдашняя акция США — сбрасывание атомных бомб на Японию 6 и 9 августа 1945 года. И главный руководитель атомного проекта генерал Лесли Гровс в своей книге под названием «Теперь об этом можно рассказать» (1962) вольно или невольно поведал об истинной причине этой акции:
"Когда мы только приступали к работам в области атомной энергии, Соединенные Штаты Америки еще не планировали применения атомного оружия против какой бы то ни было державы… С течением времени, наблюдая, как проект пожирает гигантские средства, правительство все более склонялось к мысли о применении атомной бомбы" 267. Далее рассказано о том, как адмирал Пернелл, напутствуя перед самым вылетом для бомбардировки Нагасаки пилота Суини, спрашивает его: «Молодой человек, ты знаешь, сколько стоит эта бомба?» — и дает четкое указание: «Так вот, постарайся, чтобы эти деньги не пропали зря» (с. 284).
Поистине впечатляет то, что точно такой же подход к делу определял и выбор объектов для бомбардировок. Первоначально одним из утвержденных объектов была древняя столица Японии Киото. Однако это вызвало категорическое возражение военного министра Стимсона, который в свое время, как сообщает Гровс, «побывал там… и этот город потряс его своими памятниками древней культуры» (с. 231) 268.
Жители Киото — как и Хиросимы и Нагасаки — не имели, так сказать, эквивалента в долларах, но храмы и дворцы Киото, созданные в VIII-ХVII веках, этого рода эквивалентом обладали (их, в частности, можно было переместить в США, как это делалось, например, со многими памятниками архитектуры Великобритании).
В это даже нелегко поверить, но Стимсон, запретивший уничтожить Киото, молчаливо согласился с решением сбросить бомбу на Нагасаки, — несмотря на то, что при этом, сообщает Гровс, попадали «в зону непосредственного действия взрыва» несколько сотен находившихся здесь в лагере военнопленных солдат и офицеров США и Великобритании (с. 260-261)! «Несколько сотен…» Есть все основания усомниться в этом указанном Гровсом количестве погибших военнопленных в Нагасаки, ибо точно установлено, что всего в японском плену находились тогда 99324 военнослужащих «союзников», и 25855 из них не вернулись после войны 269. Едва ли на небольшой территории Японии были многочисленные лагеря, рассчитанные всего на несколько сотен военнопленных (ведь если в одном лагере содержалось 500 человек, пришлось бы создать 200 лагерей…)
Гровс утверждает, что правота бомбардировок Хиросимы и Нагасаки вполне доказана, "если учитывать ценность спасенных жизней американцев" (с. 225. Выделено мною. — В.К.), — речь идет о солдатах, которые могли бы погибнуть, если бы Япония через семь дней после бомбардировки Нагасаки, 16 августа, не прекратила бы боевые действия против США; однако «ценность жизней» американских военнопленных, которые неизбежно должны были погибнуть в Нагасаки, не учитывалась, так как, очевидно, была менее значительной, чем ценность тех же памятников древней культуры в Киото…