Загадочные страницы истории XX века - Кожинов Вадим Валерьянович. Страница 40

Очень важное значение имела для “черносотенцев” и деятельность И.Я. Гурлянда. Он родился в 1868 году в Бердичеве в весьма известной еврейской семье; отец его был главным раввином Полтавской губернии, дядя (брат отца) — видным историком еврейской культуры и раввином Одессы. Отец, который позднее занялся юриспруденцией, удостоился звания почетного гражданина.

И.Я. Гурлянд получил превосходное образование, окончив знаменитый Демидовский юридический лицей в Ярославле. В тридцать два года он уже был профессором этого лицея и издал ряд ценных работ по истории права; на некоторые из них историки ссылаются и в наше время. Кроме того он опубликовал несколько незаурядных произведений художественной прозы и удостоился одобрения самого Чехова. В 1904 году И.Я. Гурлянд перешел на государственную службу и с 1906-го стал одним из главных соратников П. А. Столыпина, о чем говорится в любом исследовании, посвященном этому великому государственному деятелю.

В 1992 году появилась первая статья о Гурлянде — А. В. Чанцева в уже упомянутом биографическом словаре “Русские писатели. 1800-1917”, а затем, в 1993-м, — более пространный очерк А. Лихоманова в “Вестнике Еврейского университета в Москве”.

Очерк этот, впрочем, проникнут духом “разоблачения”: И.Я. Гурлянд без каких-либо доказательств характеризуется здесь как “снедаемый огромным честолюбием человек” 107, именно поэтому-де и ставший непримиримым и опасным врагом своих одноплеменников-евреев. Как нечто совершенно недопустимое преподносится в этом биографическом очерке тот факт, что “завязывается дружба И.Я. Гурлянда с В. М. Пуришкевичем… Лидер “Союза Михаила Архангела” поддерживает с Ильёй Яковлевичем переписку, они дружат семьями” (с. 150).

Сразу же после прихода к власти в 1917 году Временного правительства началось систематическое преследование всех имевших отношение к “черносотенству”. Как сказано в биографическом очерке А. Лихоманова, “Гурлянда допросить не удалось. Бросив семью, не успев уничтожить компрометирующие его документы, он бежал за границу в первые дни после Февральской революции… у него были весьма веские основания срочно покинуть страну после революции, и его позиция по еврейскому вопросу сыграла тут не последнюю роль” (с. 142,152). Скажу еще о малоизвестном: в 1921 году И.Я. Гурлянд издал в Париже повесть в стихах “На кресте”, в центре которой — драматическая судьба еврея — патриота России.

Внимание к таким деятелям, как В. А. Грингмут и И.Я. Гурлянд, важно потому, что позволяет с особенной ясностью понять проблему пресловутого антисемитизма. Как уже говорилось, значение этого термина нельзя истолковать иначе как непримиримость к евреям как таковым, то есть любым людям, явившимся на свет в еврейской семье.

По-видимому, именно так относился к евреям упомянутый выше купец-черносотенец” Баранов, не соглашавшийся сотрудничать и с теми евреями, которые “исповедовали православную веру”. Нет сведений о том, как он воспринимал активнейшее участие в “черносотенном” движении Грингмута и Гурлянда. Но были и другие лица, разделявшие “позицию” Баранова. В 1908 году, как радостно сообщается в нынешнем “разоблачительном” очерке об И.Я. Гурлянде, “орган “Союз русского народа” газета “Русское знамя” поместила передовую статью “Гг. государственные журналисты”, где говорилось и о “внезапно возвысившемся юрком еврейчике Гурлянде”…”(с. 150).

Но следует сообщить, что именно в 1908 году В. М. Пуришкевич направил П. А. Столыпину записку, в которой призывал его обратить внимание на тот факт, что “Русское знамя”, по его определению, “получило характер за последнее время совершенного уличного листка, стремясь не возвысить читателя духовно, а действовать на инстинкты…” 108. Очевидно, что В. М. Пуришкевич под “инстинктами” имел в виду и антисемитизм в собственном, действительном смысле этого слова — в том числе и нападки газеты на его друга И.Я. Гурлянда, вызванные уже только тем, что он родился в еврейской семье.

Нет сомнения, что в среде “черносотенцев” были антисемиты в точном значении этого слова. Но поистине нелепо обвинять в антисемитизме движение в целом и его ведущих, обладавших правом решать те или иные важнейшие вопросы деятелей, ибо эти деятели тесно сотрудничали с евреем И.Я. Гурляндом и избрали еврея В. А. Грингмута одним из главных руководителей своего движения (он, в частности, был “председателем Русского собрания и 1 — 4-го съездов русских людей”, 109 в которых принимали участие делегаты всех “черносотенных” организаций).

Нетрудно предвидеть, что у иных живущих “инстинктами” нынешних читателей рассказ о В. А. Грингмуте и И.Я. Гурлянде вызовет крайне отрицательное отношение: эти евреи, скажут они, были специально засланы в “черносотенство”, чтобы разлагать его изнутри. Но следует задуматься хотя бы над тем, почему и сегодня, хотя прошло уже около столетия, этих деятелей продолжают рьяно “разоблачать” в еврейских кругах?

Кстати, в этих кругах наверняка не согласятся с утверждением, что само наличие в среде “черносотенцев” евреев, игравших к тому же первостепенную роль, подрывает обвинение “черносотенства” в антисемитизме (в истинном значении этого слова). Мне возразят, что И.Я. Гурлянд и В. А. Грингмут были, так сказать, вырожденцами, выступавшими как злейшие враги своих одноплеменников, как “евреи-антисемиты”.

И.Я. Гурлянд в цитированном выше нынешнем очерке представлен в качестве человека, который превратился во врага своих одноплеменников ради блистательной карьеры. Но это явная неправда. Так, став уже в 1906 году ближайшим и влиятельнейшим соратником председателя Совета министров П. А. Столыпина (что может быть истолковано как огромный успех на карьерном пути), И.Я. Гурлянд позднее завязывает дружбу с В. М. Пуришкевичем, которая никак не могла способствовать карьерным интересам, — хотя бы уже потому, что Столыпин относился к Пуришкевичу весьма двойственно (ведь последний, например, откровенно заявил на одном из заседаний Думы, что видит “в правительстве П. А. Столыпина, стремящегося ввести у нас конституционный строй, политического противника”). 110

И уж, конечно, заведомой ложью является приписывание И.Я. Гурлянду, — как, впрочем, и другим виднейшим “черносотенцам” — антисемитизма в собственном смысле этого слова. Любопытно, что до 1910 года, хотя И.Я. Гурлянд уже был к тому времени теснейшим образом связан с “черносотенцами”, его не обвиняли во вражде к евреям. В том же 1910 году в “Еврейской энциклопедии” была помещена вполне “положительная” статья о нем (как и его дяде раввине), завершавшаяся так: “Гурлянд проводит идею полного присоединения евреев к началам русской государственности, отнюдь не отказываясь от своих вероисповедных и национальных стремлений” (Т. VI, с. 851).

Однако уже после выхода в свет этого тома кто-то почему-то решил “исправить ошибку”, и в не распроданную часть тиража была внедрена вклейка, в которой, в частности, говорилось: “В последние годы Гурлянд изменил этим взглядам в связи с реакционным направлением своей деятельности: руководимый им орган “Россия” выступает со всевозможными обвинениями против евреев и поддерживает репрессивную политику правительства по отношению к ним”. 111

Возможно, в редакции “Еврейской энциклопедии” вызвали негодование какие-либо передовые статьи газеты “Россия”, которые обычно писал сам И.Я. Гурлянд. Выше говорилось о статье 1911 года, цитируемой историком А.Я. Аврехом в качестве образчика гурляндовского “антисемитизма”. Вот что сказано в ней о незадолго до того убитом П. А. Столыпине:

“Виднейший представитель национальной идеи был, конечно, ненавистен радикальной адвокатской балалайке, как и всему национально-оскопленному стаду полуинтеллигентов и интеллигентов-неудачников, являющихся командирами революционного стада и состоящих на инородческо-еврейском содержании”. 112