Год любви - Томас Рози. Страница 31

Хлоя дотронулась до него, направляя его в свое лоно, и он зашептал:

– Хлоя! Хлоя! Хлоя!

Она действовала настойчиво, чутко реагировала на все, и наконец Стефан совершенно утратил над собой контроль, он откинулся назад, лежа в ее объятиях и, глядя невидящим взором, погрузил пальцы в ее разметавшиеся волосы. Довольное лицо Хлои выражало нежность, она касалась губами его щеки, чувствуя, как его борода слегка щекочет ее кожу, глядела на темную каемку ресниц. Руки Хлои погладили выпуклые мышцы спины и плечи Стефана, – убрала влажные волосы с его лица.

Долгое время не слышалось ничего, кроме шипенья и потрескиванья огня в камине. Затем Хлоя открыла глаза и заглянула в глаза Стефана.

– Еще. Пожалуйста, – попросила она, и он снова придвинулся к ней.

Она лукаво улыбнулась, он стянул с нее мантию, которой она укрылась.

– Теперь твоя очередь, – велел он, и она оказалась сверху, наклонилась вперед так, что ее волосы упали ему на глаза.

Стефан рассмеялся и приник к ней плотнее.

Внезапно лицо Хлои исказилось. Она вцепилась ему в руку, и когда ее губы соприкоснулись с его губами, на лице Хлои уже не было никакого вызова.

– Стефан!

Он обнаружил ее тайную струнку и теперь играл на ней. Он делал это без остановки, пока для Хлои не осталось в мире больше ничего, кроме его плоти, пронзающей ее плоть, и лица, которое она видела даже сквозь смеженные веки. Затем и это исчезло, и Хлоя утонула в океане своих ощущений. Не останавливаясь и двигаясь в том же ритме, Стефан перевернул Хлою так, что она опять оказалась внизу. Открыв глаза, она увидела над собой его темное лицо, рот был искривлен, она не замечала раньше такого выражения на лице Стефана. В нем была какая-то жестокость и торжество от сознания того, что он имеет над ней полную власть. Но Хлое было наплевать. Эта перемена даже возбудила ее, и она еще теснее прижалась к Стефану, ища облегчения. Однако Стефан не давал ей испытать высшее наслаждение, он все время сбивал ритм, и, наконец, Хлоя, громко застонала, впилась ногтями в его напряженную спину.

– Стефан! Пожалуйста!

На мгновение он остановился, в тот момент когда Хлоя была уже почти на верху блаженства. Мир вокруг них завис в полной тишине. Потом Стефан одним движением исторг из груди Хлои низкий стон, и она затрепетала в его объятиях. Когда сладостные волны начали мало-помалу откатываться, Хлоя прижалась к Стефану, не открывая глаз. Понемногу к ней возвращалось сознание. Что-то произошло. Когда они занимались любовью, Стефан незаметно добился того, что они поменялись ролями. Раньше Хлоя чувствовала себя главной, она задавала тон их отношениям. Ее опыт придавал ей уверенность, и она прекрасно знала, чего она хочет от Стефана Спарринга. Но теперь, заметив, какое удовольствие доставляет ему господство над ней, и узнав его как опытнейшего любовника, Хлоя уже не была так во всем уверена. Вежливый, умный преподаватель с губами, которые так и хотелось поцеловать, теперь означал для нее нечто другое, гораздо большее.

Чего же она от него хочет, в конце концов?

Хлоя вздохнула и уткнулась лицом ему в плечо, чтобы не видеть света. Не следует думать об этом… во всяком случае, не сейчас, пока он так близко…

Стефан, подставивший ей плечо вместо подушки, спокойно погрузился в сон.

Когда они снова проснулись, небо уже посерело – занимался рассвет. Стефан на мгновение нахмурился, увидев рассыпанные по его груди рыжие волосы, потом довольно улыбнулся.

– Хлоя! – прошептал он. – Пора вставать. Хлоя заморгала и сладко потянулась, будто кошка. Как бы там ни было, случившееся прекрасно.

– Уже почти утро, – сказала она и слегка забеспокоилась. – Что… что скажет Беатрис?

– Беатрис давно привыкла ко мне, – спокойно откликнулся Стефан.

Он одевался, завязывал галстук и глядел во двор, где было довольно светло. «Ясно», – подумала Хлоя.

– Я в восторге от вечера, – весело сказала она, пытаясь загладить некоторую неловкость.

Стефан обнял ее сзади и поцеловал в затылок.

– Я тоже. Мы скоро повторим это, да?

У Хлои возникло множество вопросов, но она отогнала их.

«Погоди, – предупредила себя она. – Надо подождать и посмотреть».

– Да, я с радостью.

Стефан застегнул последние две пуговки у нее на воротнике, а Хлоя нагнулась, чтобы поднять его мантию. Она встряхнула ее и попыталась разгладить, но безуспешно. Стефан наблюдал за ее попытками, приподняв одну бровь, потом они оба расхохотались. Им снова стало легко вдвоем, и они почувствовали, что новая близость для них очень приятна.

– Пошли, – сказал Стефан. – Я отвезу тебя домой, пока совсем не рассвело и все не увидели, как мы на цыпочках крадемся по двору.

Так что рано утром, на рассвете, Стефан отвез Хлою в Фоллиз-Хаус, затем развернул машину и направился к каменному особняку, где спали его жена и дети.

Целую неделю Элен и ее мать сидели по вечерам в креслах по обе стороны от газового обогревателя, стоявшего в их маленькой гостиной, и пытались подбодрить друг друга.

Элен ужасно расстроилась, увидев, как похудела ее мать. Неброские твидовые юбки висели на ней, как на вешалке, а плечи под свитером домашней вязки поникли. Волосы ее посерели, а когда Элен обняла ее и поцеловала, желая «доброй ночи», она ощутила под пальцами выпирающие кости.

– Со мной все в порядке, – уверяла ее мать. – Мы справимся. Но как чудесно, что можно с тобой поговорить, дорогая.

А Элен не могла рассказать ей, что у нее на сердце, хотя на сердце у нее было очень тяжело. Она очень быстро поняла, что храбриться и говорить о поисках работы гораздо легче, чем ее найти. Незаконченное обучение в Оксфорде по специальности «английская литература» было явным минусом. Управляющие супермаркетов и мелкие чинуши на фабриках смотрели на нее подозрительно и выбирали из дюжины претендентов кого-нибудь другого. Элен не умела печатать на машинке, и хотя она не сомневалась, что сумеет довольно быстро освоить бухгалтерский учет, никто не желал предоставить ей такой шанс. Она начинала отчаиваться и сомневаться, что ей вообще удастся найти хоть какую-то работу, пусть даже служанки.

На нее слишком удручающе действовала некрасивая обстановка офисов, голова болела от неонового освещения и сигаретного дыма.

«Вот она, реальная жизнь, – повторяла себе Элен. – Отец работал в подобных местах, и миллионы людей делают то же самое. До сих пор ты не жила в реальном мире».

Однако она тосковала по красоте и спокойствию Оксфорда. Мирная утренняя прогулка по аллее Эддисона, которую она совершила вместе с Томом, казалось, была давным-давно, в какой-то другой жизни.

Элен не осмеливалась думать об Оливере.

В конце недели, посвященной поискам работы, она нисколько не приблизилась к своей цели. Ее начало охватывать отчаяние, хотя Элен постоянно уверяла себя, что если проявлять настойчивость, то в конце концов обязательно повезет. Затем, как-то днем, матери Элен позвонили по телефону. Поговорив, миссис Браун вернулась в кухню, где Элен резала овощи для жаркого. Дочь сразу увидела, что на лице матери заиграла настоящая, непринужденная улыбка.

– Это был мистер Лей, директор школы, – сказала она. – Если я захочу, то с января он может взять меня на полставки.

– Ну и как, ты захочешь?

Они глупо улыбались друг другу, у них словно камень с души свалился.

– Да, я соблаговолю принять его предложение. Элен отложила нож и обняла маму за плечи. Это было чудесное избавление. Значит, им удастся выкрутиться! Элен почувствовала угрызения совести при мысли о своей неудаче, прилив благодарности к матери, но самое главное – восторг при мысли о том, что она возвращается в Оксфорд.

Потом мать снова нахмурилась, и морщинки возле ее глаз стали глубже.

– Но до конца января я не буду получать зарплаты. А это целых два месяца. Наверное, мне надо будет попросить аванс или снова попробовать получить кредит в банке.

Элен взяла ее руки в свои и погладила.