Год любви - Томас Рози. Страница 54
Значит, вас все-таки проняло, мерзавцы!
Когда в зале зажегся свет и объявили антракт, публика еще мгновение сидела в тишине и лишь затем, толкаясь, ринулась в буфет. Элен и Дарси обменялись улыбками и снова взялись за руки.
– Хорошо, правда? – с тревогой спросил Элен Дарси. – Вы уверены, что все идет, как надо?
– Да. Это очень, очень хороший спектакль. Просто потрясающий. Если бы только они и дальше были на высоте!
Забившись в дальний уголок буфета, они смотрели по сторонам и прислушивались к разговорам. Все говорили только об одном.
– Сын Грега Харта. Импресарио…
– Это лучше, чем в Стрэтфорде…
– Умная постановка, не правда ли?..
– Ну, конечно! А вы знаете, кто она? Дочь Мейсфилда Уоррена. Этого магната…
– Я люблю этот унылый шепот. Пьеса должна быть синтезом света и тени…
– Ах, ради бога! Но скажите, разве они не очаровательны?
Элен поняла, что беспокоиться не о чем.
Спектакль набирал обороты вплоть до последнего, ошеломительного момента.
Пэнси произносила заключительный монолог, стоя в маленьком круге света на темной сцене. Элен позабыла обо всем на свете, напрочь позабыла о том, что волшебная Розалинда – это девушка, живущая на нижнем этаже Фоллиз-Хауса.
– Ответьте на мой поклон, – попросила Пэнси, улыбаясь и медленно обводя глазами зал, – прощальными рукоплесканиями.
Немедленно разразилась буря аплодисментов. Шквал их нарастал всякий раз, когда артисты выходили на сцену кланяться. Пэнси рука об руку с Оливером делала шаг вперед, и овации делались еще оглушительней.
Кто-то крикнул «браво!», и этот возглас подхватил весь театр. Оливер и Пэнси зарделись и явно были приятно ошеломлены. Оливер обнял Пэнси за плечи и поцеловал в щеку, она прижалась к нему.
Оба смеялись, спектакль вдруг остался далеко позади. Они снова стали самими собой.
Наконец аплодисменты стихли. Элен увидела, что в зале опустело только два места – те, на которых сидели лондонские критики. Они незаметно ускользнули, чтобы продиктовать по телефону рецензии, которые должны были появиться в утренних выпусках газет. К выходу никто не бежал.
Когда занавес плотно задернулся, Элен посмотрела на публику, которая медленно двинулась вперед по проходам между креслами, и увидела, что на всех лицах играет улыбка.
«Неплохо, – подумала она. – Совсем неплохо для ерундовой студенческой постановки…»
И улыбнулась вспомнив язвительную фразу Тома.
Позабыв про неприятную сцену, произошедшую во время встречи Нового года, Элен страстно хотела найти Тома и поздравить его.
– Мы должны пройти за кулисы! Мы должны, Дарси!
Дарси ужаснулся.
– Нет! Там все будут вопить и кидаться друг к другу с поцелуями. Вы идите, а я вас подожду.
Элен все еще была заражена той радостью, которую излучала пьеса, и его застенчивость впервые вызвала у нее раздражение.
– А вам не кажется, что Оливер обидится, если вы не подойдете к нему?
– Нет… Да… – у него был такой жалкий вид, что Элен моментально почувствовала к нему сострадание.
– Пошли! – мягко сказала она. – Там будет столько народу, что нас никто не заметит. Мы просто поздравим его и сразу уйдем.
Дарси нерешительно последовал за ней.
На винтовой лестнице, которая вела в гримерные, было много смеющихся, радостных людей. Особенно много почитателей оказалось в комнате Пэнси. Протиснувшись внутрь, Элен и Дарси увидели, что Пэнси буквально утопает в море цветов. Пэнси послала им воздушный поцелуй. Ей передали бокал шампанского – из рук в руки, держа его высоко над головами. Стоявший рядом с Пэнси Оливер откупорил еще одну бутылку. Он поднес бутылку к губам и отпил прямо из горлышка, серебристая пена потекла по его подбородку и пролилась на рубашку. Оливер поперхнулся, рассмеялся, а Пэнси потрепала его по волосам. Элен подумала, что Оливер давно не был таким счастливым.
Они снова производили впечатление идеальной пары.
Дарси, опустив голову, протиснулся сквозь толпу к Оливеру. Он тронул брата за плечо и, поспешно улыбнувшись робкой улыбкой, пробормотал:
– Хорошая работа.
Оливер порывисто протянул к нему руки и, обняв Дарси, воскликнул:
– Эй, посмотрите! Даже мой таинственный братец явился!
Дарси стал пунцовым, но тут все устремили свои взоры к двери. Сквозь толпу пробирался грузный мужчина в безукоризненно сшитом костюме.
– Папа! – закричала Пэнси, перекрикивая шум толпы. – Ну, правда же, у нас здорово получилось?
Мейсфилд Уоррен поцеловал дочку в лоб так нежно, словно это была дорогая фарфоровая вещица.
– Ты была потрясающа, принцесса, – сказал он, и его угрюмое, морщинистое лицо порозовело от гордости. – Просто потрясающа!
Рядом с ним на высоченных, тонюсеньких каблуках стояла, кутаясь в меха, ослепительная блондинка.
– Даже мне понравилось, – хихикнула мачеха Пэнси. – Дорогуша, как ты сумела запомнить так много слов?
Когда Элен оглянулась, она увидела, что Дарси исчез. Он чуть-чуть не столкнулся со своими родителями. Даже тут, в толпе, которая не имела никакого отношения к их миру, графу и графине Монткалм была открыта «зеленая улица». Мейсфилд Уоррен – и тот слегка отодвинулся в сторону.
Однако Элен больше всего хотела увидеть Тома. И наконец это ей удалось: он стоял на лестнице. Том все еще прислушивался к тому, что говорят вокруг, но резкие морщины, появившиеся на его смуглом лице, разгладились. Видно было, что он доволен, хотя на губах его по-прежнему играла ироническая усмешка.
К нему подошли Стефан и Беатрис Спарринг. Лицо Беатрис, обрамленное седеющими волосами, как всегда, выражало озабоченность, но когда она стала поздравлять Тома, оно расплылось в искренней, радостной улыбке. Стефан вел себя более сдержанно.
– Великолепно, – сказал он. – Может быть, вы слишком педалировали эмоции, но на толпу действуют гиперболы. Хорошая работа.
Том слегка улыбнулся.
– Я рад, что вам понравилось.
Долгие недели совместных репетиций ничуть не способствовали улучшению их отношений. За внешней вежливостью по-прежнему мелькала враждебность.
– А где наша прима?
Том указал на гримерную Пэнси. Стефан ринулся вверх по ступенькам, жена еле поспевала за ним. Сегодня вечером он выглядел очень юным в ярко-голубой рубашке с расстегнутым воротом и шелковистой челкой на лбу, совсем как у мальчика. Он был намного моложе Беатрис.
Том снова остался один, и Элен не стала больше ждать.
Она подбежала к нему, взяла за руку и, встав на цыпочки, поцеловала его в уголок лукавого, тонкогубого рта. Он вздрогнул от удивления, а потом крепко прижал ее к себе. Элен показалось, что ироническая маска спала с его лица, и на нем отразилось искреннее удовольствие.
– Ну?
Он не говорил, а шептал. Он спрашивал ее о чем-то очень личном… тут, в толпе… Она вдруг страшно застеснялась и не могла ничего придумать. А затем ответила, сделав вид, будто он спросил ее про спектакль:
– Ты и сам знаешь, что здорово.
– А… О да, я и сам знаю, – Том слегка поцеловал ее, как старого доброго друга. Он убрал руку с плеча Элен, и ей стало холодно. – Но все эти восторги несколько преждевременны, надо еще посмотреть, какие будут рецензии. И будет ли полный зал до конца сезона?
– Ну, я уверена, что об этом беспокоиться нечего!
По лестнице поднимались люди, и Том с Элен оказались прижатыми к стене. Том выставил руку, загораживая Элен, он был безукоризненно вежлив. В его манерах вновь появилась обычная холодность. Элен поняла, что она упустила момент и не смогла извиниться перед ним за инцидент во время встречи Нового года. И теперь ей этого не сделать никогда. Но как же глупо! Почему она не может сказать «извини»?
Элен снова раскрыла рот, заставляя себя произнести:
– Мне очень жаль. Жаль, что я ударила тебя, как разобиженная девица викторианской эпохи. Но ведь это случилось в такой неподходящий момент, Том! Я только-только рассталась с Оливером…
Однако тут ее внимания потребовал другой человек. Дарси. Ему было жарко, он чувствовал себя ужасно неуютно.