Бессердечный граф - Клейпас Лиза. Страница 12

– Вы в безопасности, так что просто обопритесь на меня, – прошептал низкий голос, щекоча ей ухо.

Ее глаза распахнулись.

– Что… – Кэтлин запнулась и заморгала. – Где… ох!

Обнаружив, что смотрит в бездонные синие глаза, она вдруг почувствовала, как что-то заныло под ребрами: нет, это вовсе не было неприятно – и поняла, что Девон ее обнимает. Они лежали на полу в седельной на груде сложенных попон и ковриков. Эта каморка оказалась самым теплым и сухим местом во всей конюшне и для удобства располагалась рядом со стойлами.

Кэтлин поняла, что еще не готова пока посмотреть в глаза ужасной правде: ее поведение совершенно неприлично – и опять закрыла глаза. Веки опухли и чесались, она хотела было их потереть, но Девон не позволил, ухватив ее запястье.

– Не стоит: только хуже сделаете. – Он вложил ей в руку мягкую тряпицу из тех, которыми полировали заклепки на упряжи. – Она чистая, мистер Блум принес ее всего несколько минут назад.

– Он не… то есть, надеюсь, я не была… не лежала вот так? – сдавленно пролепетала Кэтлин тоненьким голоском.

Девона это, казалось, позабавило.

– Вы имеете в виду, в моих объятиях? Боюсь, что так.

– Должно быть, он подумал… – От отчаяния она тихо застонала.

– Ничего он не подумал, только сказал, что вам пойдет на пользу немного поплакать, чтобы полегчало.

Сгорая от стыда, Кэтлин промокнула глаза и высморкалась.

Девон погрузил ладонь в ее спутанные волосы и стал легонько поглаживать голову кончиками пальцев. Она понимала, что, позволяя ему прикасаться к ней таким образом, крайне неприлично, но это было так приятно, что Кэтлин не могла заставить себя что-либо изменить.

– Расскажите же, что произошло, – тихо сказал Девон.

У Кэтлин внутри образовалась пустота, тело вдруг обмякло, даже покачать головой стало вдруг не под силу. Девон продолжал успокаивающе поглаживать ее по голове, перебирая каштановые шелковистые пряди.

– Вам станет легче.

У Кэтлин не было сил отказать.

– Это была моя вина, – услышала она свой голос, а из уголка глаза потекла горячая струйка и скрылась в волосах. – Из-за меня Тео больше нет.

Девон молчал, давая ей возможность собраться с мыслями, и она сбивчиво начала:

– Это я его довела. Мы поссорились, и я вела себя неподобающе, язвила. Я собиралась тем утром поехать кататься на Асаде, но Тео хотел, чтобы я осталась дома, и мы продолжили выяснять отношения. А я отказалась – это бессмысленно, когда он в таком состоянии. Тогда он заявил, что поедет со мной, но я ему ответила… – В общем, сказала, что ему за мной не угнаться. Он пил всю ночь и все еще был нетрезв.

Девон погладил подушечкой большого пальца ее висок, по которому стекала соленая струйка, и продолжил вместо нее:

– И он решил доказать, что вы неправы.

Кэтлин лишь кивнула, у нее дрожал подбородок, и говорить она не могла.

– Он выскочил из дома и в ярости бросился к конюшне, полупьяный, – догадался Девон. – И заявил, что поедет на коне, с которым, вероятно, не совладал бы и трезвый.

Ее лицо исказил спазм, и она с трудом выдавила:

– Потому что я вела себя не так, как следовало хорошей жене…

Она икнула и всхлипнула.

– Помолчите, успокойтесь, – предложил Девон, убрал руку из ее волос и приподнял ее повыше у себя на коленях, так что их глаза теперь оказались почти на одном уровне, потом, как ребенку промокнул ей щеки и глаза. – Давайте рассуждать здраво. Во-первых, что касается обращения с Тео: муж – не лошадь, которую нужно дрессировать. Мой кузен был взрослым мужчиной и сам распоряжался своей судьбой. Он всего лишь сделал неправильный выбор: рискнул – и поплатился за это.

– Да, но он был пьян, а я…

– Это было его решение, – перебил Девон.

Его прямота и деловитый подход поразили Кэтлин. Она ожидала обвинений куда бо́льших, чем она сама себя винила, а он…

– И все же… Тео не владел собой, когда бывал в гневе, не мог рассуждать здраво. Мне следовало найти способ его успокоить, а я вместо этого разозлила его еще больше.

– Вы за него не в ответе: спасать Тео от самого себя не было вашей задачей. Если он решил вести себя как неуравновешенный мальчишка, его никто не мог бы остановить.

– Но как вы не понимаете, это я привела его в бешенство, он ничего не мог с этим поделать.

Девон скривил губы, словно услышал какую-то нелепость.

– Ну почему же? Мог.

– Откуда вы знаете?

– Потому что я тоже Рейвенел. У меня такой же характер. И всякий раз, когда иду на поводу у своих эмоций, я прекрасно сознаю, что делаю.

Кэтлин покачала головой, никак не желая с ним соглашаться.

– Вы не слышали, как я с ним говорила: зло, язвительно… Ох, видели бы вы его лицо!..

– Не сомневаюсь в ваших способностях, но несколько резких слов – недостаточная причина в истерике бросаться куда глаза глядят и вести себя самоубийца.

Пытаясь заставить себя согласиться с ним, Кэтлин вдруг осознала, что ее пальцы касаются его коротко стриженных волос на затылке. Она что, обнимает его за шею? Какой кошмар. Она густо покраснела и, отдернув руки, неловко пробормотала:

– Вы не сочувствуете Тео, потому что он вам не нравился, но…

– Я все еще не решил, нравитесь ли мне вы, но это нисколько не меняет моего отношения к создавшейся ситуации.

Кэтлин удивленно посмотрела на него: почему-то эта холодная, без сантиментов оценка успокаивала больше, чем сочувствие, – и она продолжила:

– Когда это случилось, они побежали за мной. Тео лежал на земле, у него была сломана шея, и никто не хотел его трогать до приезда доктора. Я склонилась над ним и позвала по имени, а когда он услышал мой голос и открыл глаза, поняла, что он умирает. Я коснулась рукой его щеки и сказала, что люблю его, а он ответил: «Ты мне не жена». Это были его последние слова, больше он ничего не сказал. К тому времени, когда прибыл доктор, он уже был мертв…

Из ее глаз опять брызнули слезы. Она не сознавала, что теребит в руках мокрую тряпицу, пока Девон не накрыл обе ее руки ладонью, успокаивая.

– Я бы не стал принимать близко к сердцу его последние слова, – сказал Девон. – Вряд ли можно было ожидать от него адекватных рассуждений при сломанной шее. – Он опять погладил ладонью костяшки ее пальцев. – Послушайте, маленькая плакса: совершать опрометчивые поступки всегда было в характере моего кузена. Безрассудство у Рейвенелов в крови. Тео мог бы жениться на святой, и все равно не сумел бы держать себя в руках.

– Я определенно не святая, – грустно призналась Кэтлин, опустив глаза.

– Я это понял в первую же минуту, как только вас увидел. – В голосе Девона послышались веселые нотки.

Не поднимая головы, Кэтлин посмотрела на его ладонь, лежащую на ее руках: покрытая тонкими волосками, она была по-мужски изящной, но в ней чувствовалась сила.

– Как бы я хотела повернуть время вспять: все было бы по-другому, – прошептала она с горечью.

– Вы не должны винить себя в том, что случилось. Вы прямо-таки наслаждаетесь своим мученичеством.

– Что вы имеете в виду?

Он пристально посмотрел ей в лицо.

– Даже благопристойная леди может находить некоторое удовольствие в супружеских объятиях.

Кэтлин ахнула от возмущения.

– Я… вы… как вы смеете говорить на такую тему! – Девон был таким заботливым, так утешал ее, а теперь снова превратился в невыносимого хама. – Как будто я стану это с кем-то обсуждать, тем более с вами!

Она изогнулась и попыталась встать с его колен, но он с легкостью удержал ее на месте и заметил:

– Прежде чем вы удалитесь в благородном негодовании, возможно, вам стоит зашнуровать корсет.

– Корсет? – Кэтлин опустила взгляд и, к своему ужасу обнаружив, что несколько верхних пуговиц на ее платье расстегнуты и корсет расшнурован на двух верхних крючках, густо покраснела. – О, как вы могли!

Его глаза весело блеснули.

– Вам было трудно дышать, и я подумал, что сейчас воздух важнее чопорности. – Он некоторое время понаблюдал за ее лихорадочными попытками зашнуровать корсет, потом вежливо предложил: – Позвольте вам помочь?