Кодекс Крови. Книга IV (СИ) - Борзых М.. Страница 40

— Я могу искупать твоего командира в сугробе? Или не стоит подрывать его авторитет?

Я рассмеялся. Какие все мнительные и тактичные вдруг стали. Тильды на них нет, та сначала бы набила лицо, а потом притворно сокрушалась, что, дескать, не знала, она не виновата, и оно само так вышло.

— Купай! Только целым оставь, а то у нас есть свои лекари, но всё же…

Кирана согласно кивнула и отсалютовала мне в окно. Борзый сделал тоже самое, и бой начался. Это было что-то совершенно иное, не похожее на все видимые мною техники. Я даже потянулся за очками Инари, предполагая использование Кираной магии, но нет. Магия клубилась вокруг охотницы, но это было нечто спокойное, словно вторая кожа или естественный слой.

Противники кружили по площадке, примеряясь друг к другу. А затем никто не понял, что произошло, но Борзый уже вылезал из сугроба, отфыркиваясь от набившегося в рот снега. Он ошарашенно взирал на охотницу, которая за один удар сердца отправила его навылет.

— Победа присуждается Киране, охотнице Третьей реки! — прокричал кто-то из кровников, и раздались аплодисменты. — Желает ли командир реванш?

Борзый кивнул и снова встал напротив девушки. Глаза его сузились, а крылья носа затрепетали. Он стал похож на охотничьего пса, принявшего стойку.

В этот раз он продержался три такта сердца, единожды отклонив корпус от смазанной тени, бывшей Кираной, и всё равно оказался в сугробе.

Девушка подала ему руку, помогая выбраться из сугроба.

— Как ты это сделала? Магия запрещена в поединке, — напомнил кровник, ошеломлённо поглядывая на охотницу и отряхиваясь от снега.

— Это не магия, — по-доброму улыбнулась Кирана, — это другой уровень восприятия. Для вас снег — препятствие, преграда, помеха. Для нас — помощник. Там, где вы неуверенно стоите на ногах, сдерживаете себя, чтобы не поскользнуться, мы плывём, используя инерцию. Он же и подсказывает мне, что и когда ты сделаешь, — она обернулась к родителям, — покажете?

Нарва и Киртас, босые, вышли в центр площадки, Кирана же с Борзым отошли в сторону. Не дожидаясь отмашки, пара бойцов практически растворилась в снежных вихрях. Это было похоже на танец двух духов, облачённых в белоснежные хлопья льда и снега. Я выпустил дар наружу и с удивлением осознал, что не ощущаю биения сердец и тока крови там, где сражались сейчас жители Восьмиречья. Они словно исчезли. Бой продолжался минут пять, за это время бойцы несколько раз нарочито замедлялись, словно специально показывая, что они всё ещё в кругу и всё ещё соперничают. Зрелище было неимоверно прекрасное, но меня оно наталкивало на одну простую мысль: если бы на нас напал отряд подобных воинов, нас не спасли бы даже маги.

— Всё верно, — отозвалась Кирана, словно подслушав мои мысли. — Мы сильны единением со стихиями, а ваша сила в разнообразии техник и магий.

— Нам есть чему поучиться друг у друга, — признал я очевидное. К тому моменту Нарва и Киртас остановили бой, пожали друг другу руки и совсем по-детски прыгнули в ближайший сугроб.

Я смотрел, как они счастливо барахтаются в снегу, и думал о том, что этим людям дано жить мгновением, любить и радоваться, дышать полной грудью, получать удовольствие от жизни. Мы же погрязли в условностях, интригах и проблемах.

Тэймэй осторожно прикоснулась к моей ладони:

— У тебя тоже будут такие моменты. Не растеряй тех, с кем захочешь их разделить.

Она ушла готовиться к отъезду, а я криво улыбнулся ей вслед. Легко сказать: «Не растеряй!»

К себе не привяжешь, а удерживать против воли — путь в никуда.

Прощание вышло неординарным. Тэймей подставила лоб для поцелуя и в свою очередь склонилась над моей ладонью, обозначая поклон. Вот только мой дом покидала не Тэймэй Инари, а безликая незнакомка в сером дорожном плаще, скрывающем абсолютно непритязательные одежды. Заметив моё удивление, иллюзионистка по связи прокомментировала:

— Так будет безопасней.

— Помни, что ты мне обещала, — напомнил я ей про клятву.

Девушка кивнула и отправилась к снегоходам. Ксения чмокнула меня в щёку, поблагодарив за гостеприимство, и ушла вслед за азиаткой, а Слава и Света прощались последними.

— Сообщи, когда будет что-то известно по операции… и не затягивайте, — будущий шурин покосился на Нарву, намекая на скорое ухудшение её состояния.

Света же, никого не стесняясь, обняла меня и крепко поцеловала.

— Ты не будешь против, если мы с Андреем наведаемся к тебе в гости в Хмарёво? — лекарка смотрела чуть заискивающе, ожидая моего ответа. На самом же деле она выясняла столь шаткую грань появившегося между нами доверия. Зная, что мои земли относятся к режимным объектам, она спрашивала разрешения их посетить. Умница. И это с учётом уже данной клятвы высшего приоритета о неразглашении.

— Не буду, — с улыбкой согласился я, — только предупреждай, а то у нас прорывы участились, чтобы не попасть в бой случайно.

— Обещаю всегда предупреждать о своём предполагаемом прибытии, чтобы ты успел разогнать любовниц, — Света торжественно подняла руку с раскрытой ладонью и прыснула от смеха, глядя на моё вытянувшееся лицо. — Шучу я!

С этими словами она чмокнула меня в нос и умчалась вслед за братом.

Кровники отправились сопровождать наших гостей, а после им предстояла транспортировка техники обратно в Хмарёво. Мы же уходили домой свитками.

Киране было необычно всё в этом мире. Слишком тёплая погода, из-за которой постоянно хотелось раздеться и ходить с босыми ногами, раздражала. Хорошо, хоть гостья брата с узким разрезом глаз подарила ей один из легчайших элементов одежды, холодящий голое тело, назвав его «кимоно». Их привычная одежда из шкур была чересчур тёплой для этих мест, но им помогли и подобрали подходящую из местных материалов. Удивляли высокие каменные дома с магическим освещением и обогревом, летающие гиганты, которые Борзый называл дирижаблями. Всё было в новинку. И всё же девушке было легче, чем её родителям.

Кирана задавала вопросы сотнями и тысячами, впитывая информацию о новом мире и новообретённом брате. Клятву девушка принесла точь-в-точь такую, какую принёс Михаил, обсудив перед этим с матерью возможные последствия. И Нарва, и Киртас в один голос твердили, что чужаку можно доверять. Он был предельно честным в отношении Кираны, не давал несбыточных обещаний и заботился о собственных людях в меру собственного представления.

Очень показательным была ситуация с прорывом в Восьмиречье его врагов. Он собирался принять бой один! И это не было бахвальством или необоснованной гордостью, нет, это было трезвым взвешенным решением, продиктованным минимизацией потерь.

Потом Кирана не раз задавала вопросы о брате, узнавая, как к нему относятся его люди. Они его боготворили. Некоторые истории, рассказанные кровниками, больше походили на древние легенды, но все бойцы, как один, клялись, что они правдивы. Его любили военные и обычные селяне, любовь эта была основана на уверенности, что их будут защищать даже ценой собственной жизни. И там, в Восьмиречье, он без раздумий спасал своих людей.

Ситуацию с болезнью матери Михаил тоже не стал откладывать в долгий ящик. Нарву обследовали несколько раз, лекари долго беседовали, выясняя подробности, и неожиданно дали невозможный ответ. Мать мужественно приняла правду, хоть и боялась, что Киртас отвернётся от неё после этого. Но не тут-то было. Чувств охотника это не изменило. Глядя на них, Кирана втайне задумывалась, а что, если чувства не так плохи, как кажутся? Что, если они не делают слабыми, а наоборот придают силы?

Но вслед за этими мыслями приходили другие. Таких мужчин, как Киртас, практически не осталось: верных, преданных, однолюбов. А на меньшее Кирана уже была не согласна. Поэтому, закрывшись от всех, охотница шла тренироваться. Чаще всего компанию ей составлял Борзый. Не раз и не два он появлялся словно из ниоткуда, следуя за ней тенью.

— Ты преследуешь меня? — однажды спросила в лоб воина Кирана.