Сеятели смерти. Задание — Токио - Гамильтон Дональд. Страница 9

— Понятно. — Теперь голос Уоллинга несколько потеплел, но взгляд оставался все еще холодным и подозрительным. — Позвольте взглянуть?

— Конечно, я же принес это для вас.

Он достал из конверта бумаги и внимательно с ними ознакомился. У меня вдруг возникло дурацкое искушение выхватить бумаги у него из рук и послать все к черту. То есть мне-то как раз было начихать на всех моих предков, но эти бумаги что-то да значили для моей матушки, а я использовал их для грязных проделок. Можно было бы озаботить наш отдел исследований и анализа и попросить их подготовить мне такие же бумаги на фамилию Росс, или Синклер, или Мактэвиш, которые вполне могли бы сгодиться. Может быть.

— Извините, я вас оставлю ненадолго — сказал вдруг Уоллинг.

Он встал и вышел в соседнюю комнату. Я услышал, как он там стал листать какие-то книги. Я потянулся к газете, лежащей у него на столе — просто чтобы убить время, а может, потому что она была раскрыта на внутренней полосе с обведенной красным карандашом заметкой, в которой тот же карандаш подчеркнул какое-то имя. Я сюда пришел, конечно, не в качестве детектива, но привычка— вторая натура… Это было сообщение из Шотландии. Заголовок гласил:

ТАИНСТВЕННАЯ СМЕРТЬ БЛИЗ УЛЛАПУЛА

В заметке было подчеркнуто имя моего предшественника Пола Бьюкенена— как было сказано в статье — американского туриста. По-видимому, британские власти наконец-то позволили истории просочиться в печать. В статье не содержалось ничего, что не было бы мне уже известно, за исключением одной детали: тело случайно обнаружил лондонский врач-отпускник во время пешей прогулки. Смерть наступила в результате болезни, причем местные официальные лица выразили недоумение по поводу того, каким образом больному удалось забраться в эту болотистую глухомань. Название болезни не упоминалось.

Я услышал позади себя шаги Уоллинга и спокойно положил газету на стол, намеренно сделав это в открытую: пускай думает что хочет, решил я. Садясь за стол, он несколько раз перевел взгляд с меня на газету и опять на меня, но ничего не сказал.

— Прошу прощения, мистер Хелм!

— За что?

Уоллинг внимательно разглядывал меня. С первого взгляда он не произвел на меня сильного впечатления, но теперь он постепенно завоевывал мое уважение. Он был явно не дурак. Нервная дрожь его рук, что поначалу сбило меня с толку, была просто признаком его первоначального испуга, который можно пойять. Погиб его напарник и компаньон. Погиб недавний клиент. Заболела секретарша. Его окружали смерть и болезнь. На его месте я бы тоже испугался.

— К нам иногда приходят люди, мистер Хелм, и пытаются морочить нам голову, — сказал он веско. Его голос звучал бесстрастно, но он сделал небольшую паузу на тот случай, если бы я смущенно заерзал на стуле или виновато отвел взгляд. Ни того ни другого не произошло, и он продолжал: — Такого рода клиенты просят нас снабдить их документами, подтверждающими их аристократическое происхождение. Иногда они пытаются повести нас по ложному следу при помощи ложной информации. Иногда нам просто предлагают хорошие гонорары — возможно, лучше мне употребить слово «взятка» — за то, чтобы мы обнаружили в их жилах голубую кровь. Ну, разумеется, бывают так называемые эксперты в области генеалогии, которые не отказываются от подобных подношений. — Он издал короткий смешок. — Если бы вы сказали, что девичья фамилия вашей матери Льюис и вам хотелось бы проследить историю ее рода от добропорядочных валлийских шахтеров, ее предков, я бы принял вас более радушно, но, мистер Хелм, у нас развивается инстинктивное недоверие к клиентам — в особенности, уж простите мое замечание, к приезжим из-за океана, — которые заявляют о своем родстве со знатными фамилиями. Ну вот, к примеру, не так давно мы получили по почте чек на весьма значительную сумму от американца по фамилии Макроу, который просит нас удостоверить, что он является потомком основателей древнего рода Макрю. — Говоря это, он не спускал с меня глаз.

— Макрю, — повторил я. — Это что-то новенькое.

Я слыхал о шотландских Макрэях, об ирландских Макгуайрах, но о Макрю — никогда.

— Это старинная форма той же самой фамилии. Их ветвь, как считается, была полностью уничтожена еще два века назад в ходе внутриклановых раздоров — если только, конечно, этот американский Макроу и впрямь не является прямым потомком тех самых Макрю, как он утверждает.

— И вы не в состоянии это подтвердить?

— Над этой проблемой работал мой компаньон вплоть до момента своей трагической гибели. У меня даже не было возможности ознакомиться с результатами его изысканий. Как я уже вам говорил, в последние дни я был очень занят. — Уоллинг передернул плечами, все еще сверля меня взглядом. — А потом появился еще один американец, называвший себя Бьюкененом. Его запросом я занялся лично. Боюсь, я обошелся с ним невежливо. Потому что он точно был самозванец!

— Уж не тот ли это человек, чье имя вы отчеркнули в статье — я случайно заметил газету у вас на столе? Вы упоминали его фамилию по телефону.

— Да, похоже, этот господин подхватил какую-то заразную болезнь на севере. Естественно, это сообщение меня заинтересовало — ведь мы беседовали с ним в этом самом кабинете совсем недавно.

— И вы считаете, он был не тем, за кого себя выдавал?

Уоллинг чуть заметно пошевелился.

— О мертвых не принято говорить плохо, конечно, но я, признаться, даже сомневаюсь, что его фамилия действительно была Бьюкенен. Он меня сильно рассердил. Его нелепые требования звучали как оскорбление нашей профессии. Я не стану утверждать, что мы никогда не ошибаемся, что нас невозможно провести, но все-таки должны же быть хотя бы какие-то приличия…

Наступил момент выказать гнев. И я заявил:

— Послушайте! Если вы намекаете, что я не тот, за кого себя выдаю, то…

— Нет-нет! Потому-то я и попросил у вас прощения, мистер Хелм. Вся информация о вашем роде — в отличие от родственников мистера Бьюкенена — представляется мне абсолютно достоверной. Разумеется, не видя вашего свидетельства о рождении и прочих документов, я не мог быть уверен, что род, к которому вы себя причисляете, действительно имеет к вам отношение, не так ли? Но по крайней мере, вы-то представили мне подлинные документы, впрямую связанные с моей сферой деятельности, и я в высшей степени благодарен вам за доверие.

Тут я подумал: слава Богу, что я не попытался надуть этого проныру ворохом поддельных документов. И с надеждой спросил:

— Значит, вы беретесь?

— Нет.

— Но позвольте…

— Я вам все объясню, сэр. — Он снова сцепил ладони, точно опасаясь, что они от него сбегут. — Ваша информация достоверна и достаточно полна. На ее основе можно проследить линию ваших предков с материнской стороны вплоть до начала семнадцатого века. Другими словами, вы и сами знаете, с какой целью люди обращаются к специалистам моего профиля. Вы просите меня начать разыскания там, где я обычно их завершаю, так что я не могу выполнить вашу просьбу. То, что вы от меня требуете, либо очень просто, либо очень трудно сделать.

— Я вас не понимаю.

Он оторвал взгляд от своих сцепленных пальцев и заговорил ровным голосом, точно читал лекцию умственно отсталым студентам:

— Официальная регистрация рождений, смертей и браков в Шотландии началась лишь около 1855 года, то есть на двести с лишком лет позднее интересующего вас периода. Следовательно, для более ранних эпох мы должны строить свои изыскания, основываясь на церковных книгах и прочих сохранившихся документах. Я только что просматривал статьи о церковных книгах Дал-брайта. В настоящее время они находятся в Главном архиве в Эдинбурге и, в отличие от прочих, сохранились практически полностью, но самые ранние записи относятся только к 1738 году. Ранее же… — Он пожал плечами. — Можно только гадать, какие результаты могут дать добросовестные поиски. Мое же мнение, сэр, — вы только зря потратите время и деньги. Сомневаюсь, что вас интересуют эти изыскания из чисто спортивного интереса, что же касается иных, более знатных шотландских родов, то основная исследовательская работа уже была проведена и с ее результатами может ознакомиться любой грамотный человек.