Комиссар Дерибас - Листов Владимир Дмитриевич. Страница 21

Было два часа ночи, когда Дерибас зашел к Самсонову. Начинался рассвет.

— Придется тебе, Тимофей Петрович, опять переодеваться и завтра выступать в роли деникинца. Нужно изобличать Федорова. Добровольно рассказывать он не хочет.

— Ну этого и следовало ожидать.

Когда Дерибас пришел домой, наступило утро. Небольшие облака розовели под лучами солнца. На деревьях весело щебетали воробьи.

Выпил чашку чаю, лег в кровать и сразу уснул. Спал недолго, а проснувшись, сразу заторопился на службу. Вызвал Федорова.

— Может быть, одумались и сами будете рассказывать? — спросил он.

Арестованный, насупившись, смотрел куда-то в сторону.

— Мне нечего рассказывать.

Дерибас позвонил по телефону:

— Введите арестованного Завидова.

Федоров вздрогнул и уставился на дверь.

Через несколько минут два чекиста ввели к Дерибасу Самсонова, одетого так же, как тогда, когда он выступал в роли деникинского офицера. Состоялась короткая очная ставка. Уже через несколько минут Федоров заявил:

— Хорошо. Я расскажу все. Но прошу, чтобы мои показания учли на суде.

— Напишите заявление. Я передам его в суд, — сухо ответил Дерибас. Дал ему бумагу и ручку. — Пишите на имя начальника секретного отдела ВЧК.

Вскоре на столе Дерибаса лежало заявление:

«Если будет постановление меня расстрелять, то я заранее примиряюсь с этим постановлением.

Но если принять во внимание мое чистосердечное признание, то я по справедливости подлежу оправданию.

В случае оправдания я не желаю возвращаться в Тамбов, а прошу оставить меня или в Москве, или дать возможность переезда в Вятку или какой-нибудь другой город, по усмотрению ВЧК. Конечно, от дальнейшей политической деятельности после неудачно произведенного опыта я отказываюсь.

Для того же, чтобы моя жена, Н. И. Федорова, имела возможность с вещами сменить местожительство, прошу дать ей возможность получить в Тамбове до места назначения вагон-теплушку, если возможно, бесплатно… Д. Федоров».

Дерибас прочитал заявление, и его охватил гнев. «Сволочь! — подумал он, но не произнес ни слова. — Зверства антоновских бандитов, сотни замученных большевиков и советских активистов, подготовка правительственного переворота — все это для него только неудачно произведенный опыт! К тому же ему еще нужна теплушка для перевоза личных вещей в то время, как не хватает транспорта для подвоза продуктов и люди голодают!» Наконец Дерибас тяжело вздохнул, положил заявление в папку и спросил:

— С чего начнем?

— С чего хотите. Могу ответить на те вопросы, что вы задали мне вчера.

— Отвечайте.

— В Москву я приехал для установления контакта с членами партии кадетов Тимофеевым и Кишкиным.

— Кто такой Тимофеев?

— Тимофеев Александр Яковлевич, бывший присяжный поверенный, член партии кадетов с 1905 года. Некоторое время был председателем Тамбовского губернского комитета этой партии. Избирался членом Государственной думы. С ним я обсуждал вопросы борьбы с большевиками. С бывшим членом ЦК партии кадетов Кишкиным установить связь я не успел…

— Кто такой Гольдштейн?

— Я случайно узнал, что в Москве, во Внешторге, занимает большой пост некто Гольдштейн. Предположил, что это бывший присяжный поверенный из Саратова, мой очень хороший знакомый. Подумал, что с его помощью смогу получить командировку за границу для себя и двух представителей армии Антонова. Нам крайне важно было выйти из изоляции, получить поддержку от других государств. На службе я Гольдштейна не застал, узнал его домашний адрес и приехал на квартиру. Из переговоров с женой узнал, что ее муж бывший профессор и никогда в Саратове не был. Жена встретила меня настороженно, я вынужден был назвать свою фамилию. А когда вышел из этого дома, то мне показалось, что за мной следят. На всякий случай решил купить билет до Тамбова. Вскоре был задержан.

— А ваши документы. Они подлинные?

— Документы подлинные. Их изготовил по моему указанию мой подчиненный Таубе.

— Зачем вы привезли деньги?

— Отобранные у меня при обыске два миллиона рублей принадлежат не государству, как указано в документе, а Донскому, которые послезавтра я должен вручить ему, мы так условились.

— Теперь расскажите о ваших связях с антоновцами.

— Примерно четыре месяца тому назад ко мне на квартиру в Тамбове явился Николай Яковлевич Донской, который знал меня раньше, до революции, по Шацкому уезду. Донской заявил, что является членом штаба Антонова и что целью его прихода, как он выразился, «является установление духовной связи штаба Антонова с Тамбовом».

Дальше на допросах Федоров рассказал, что по заданию антоновцев он шпионил за частями Красной Армии, расположенными в Тамбовской губернии, собирал сведения о их передвижениях, о складах боеприпасов, о составе и дислокации штаба Тухачевского и передавал эти сведения Донскому. Свои донесения антоновцам он подписывал псевдонимом Горский.

По заданию Донского он должен был установить связь с левыми эсерами и кадетами.

Что касается антоновской армии и ее замыслов, то Федоров рассказал, что Антонов имеет связь с бандой Попова в Саратовской губернии, с Колесниковым — в Воронежской губернии. С бандами на Дону и на Украине связи пока нет, но предполагается установить — для действий по единому плану.

— В настоящее время движение за пределами трех тамбовских уездов невозможно из-за отсутствия у антоновцев запасов хлеба для армии и фуража для лошадей, — заявил Федоров. — Разрешение этого вопроса возможно лишь при снятии нового урожая.

Более подробными сведениями о дислокации, численности, вооружении антоновской армии Федоров не располагал, так как находился все время в Тамбове. Этому можно было поверить.

4. ГЛАВАРИ

Муравьев и Тузинкевич переночевали на конспиративной квартире антоновцев в Тамбове, приобретенной Федоровым специально для этих целей. Хозяином квартиры был местный сапожник, который хотя и не был в курсе дела и не знал, для каких целей сдает комнату, но сочувственно относился к этому движению. В разговоры с ним Муравьев не вступал.

Смерчинский сразу поселился в гостинице.

Рано утром следующего дня к сапожнику явился мужчина, осторожно постучался в дверь и, когда его спросили, кто нужен, ответил:

— От Федорова я. Степанов. Мне нужен Петрович.

Муравьев пригласил Степанова в комнату.

Это был грузный, крупный человек. Такой, как описал его Федоров. Он приветливо поздоровался с Муравьевым и Тузинкевичем и сказал:

— Собирайтесь побыстрее. Пока в городе еще спят, пройдем ко мне, оттуда я переправлю вас дальше.

Чтобы добраться к Степанову, долго шли поросшими травой улицами, глухими переулками. Вышли на самую окраину Тамбова: кругом пустыри, железнодорожные насыпи.

Дом Степанова глубоко сидел в земле и был похож на большую землянку. Но когда вошли внутрь, то Муравьев был удивлен: чисто прибранные просторные комнаты.

Степанов усадил пришедших на скамью, сказал, что скоро вернется, и вышел. Отсутствовал он довольно долго. Возвратился, когда уже наступил полдень. С ним пришел молодой парень и спросил:

— Вы верхом-то ездите?

— Приходилось, — уверенно ответил Муравьев.

— Володя доставит вас куда надо. Желаю удачи. — Степанов повернулся и ушел в другую комнату, показывая, что разговор окончен.

Муравьев, Тузинкевич и Володя вышли на улицу. На привязи у ограды стояли три оседланные лошади. Не мешкая, отправились в путь.

Долго ехали по дороге, пролегающей по голым, безлесным местам: заброшенные пашни, поросшие сорняками, пыльная дорога…

Солнце припекало, становилось жарко и душно. Стала мучить жажда, а поблизости не было воды. К тому же Володя погонял лошадей и не намерен был задерживаться…

Муравьев думал только об одном: как встретят антоновцы? По-видимому, о том же думал и Тузинкевич. Встречаться с Федоровым хотя и было опасно, но он был один. Да и что он мог сделать в Тамбове?! А здесь совершенно другое дело: здесь они в одиночестве, в окружении опытных бандитов.