Ракетчик - Козлов Константин. Страница 8

— Здравствуйте, Андрей Юрьевич.

Хозяин кабинета поднялся навстречу:

— Здравствуй, Мишенька, здравствуй. С чем пожаловал? Чай, кофе?

— Я на минутку. Доложить результаты и — дальше на службу.

— Ну и чем обрадуешь?

— Все началось по плану, груз отправили. Полностью, как условились. На маршруте мои ребята его отслеживают, если что не заладится, они подстрахуют.

— Очень хорошо. Все же, может, кофейку? Мне тут друзья коньячку подкинули настоящего, от французов, так как?

— Искушаете вы меня, Андрей Юрьевич. Еще чуть-чуть — и поддамся. Поеду, пока не размяк, — отшутился Слугарев. — А как дела с дальнейшей отправкой?

— Все по графику, корабль уже вышел, в пятницу будет ждать погрузки, потом сразу отчалит. Так что не волнуйся. Расчет состоится сразу после доставки.

— Ну что ж, замечательно. Я вас буду держать в курсе. Если что…

— Нет, ты уж постарайся, чтобы обошлось без этих твоих если что. Если что — нам с тобой небо с овчинку покажется.

— Не тревожьтесь, все под контролем.

— Вот-вот, постарайся, чтобы и дальше все было под контролем. Так как насчет кофе?

— Да уж извините, спешу. Совещание через час, еще подготовиться надо.

— Ну ладно, держи меня в курсе.

Гость откланялся. Хозяин кабинета, директор НПО «Прогресс» Андрей Юрьевич Тучин, принялся в задумчивости прогуливаться по своему просторному кабинету. Остановился у макета комплекса «Акинак», тихонько погладил миниатюрные детали. Последняя разработка — гордость конструкторов и заводчан — просто шедевр. Армия о подобном и не мечтала. Десять лет прошло с момента рождения идеи до того дня, когда готовое изделие вышло из ворот сборочного цеха. Вышло и оказалось ненужным. Дожили! Собственное государство неспособно закупить новую систему для своей же армии. А ведь внедрение этого комплекса — переворот в военной тактике. Стоит «Акинаку» появиться на линии боевого соприкосновения, и перелом в сражении обеспечен. Он уничтожает любые цели. Ему не нужно прикрытие, он способен защитить себя сам и от наземного, и от воздушного противника. И этот шедевр они посмели отвергнуть! Денег у них нет. Зажрались подонки. На особняки и загранпоездки есть, а на это нет. Ну ничего, посмотрим еще, чья возьмет. Если комплекс покажет себя в настоящей войне…

Тучин постоял у макета, потом долго глядел в окно на опустевшие, словно мертвые, цеха и наконец снял трубку кремлевской вертушки.

Вторую неделю восьмой отряд возили на деревообработку. Наконец-то пошел лес, и все лагерное начальство стояло на ушах. Гнали план. Пока железнодорожники, избегая простоя, знай себе сгружали бревна, на лесопилке ввели трехсменку. Работа кипела и днем и ночью.

Заключенный восьмого отряда №6754, в местном обиходе Циркач, отгребал щепу и опилки. Работа чисто механическая, никакого творчества — бери побольше, тащи подальше. Циркач как заведенный наполнял корзины и носил их к отвалу. Монотонная работа успокаивала, позволяла думать. А думалось об одном и том же. Карман жгло письмо от матери. Все мысли вертелись вокруг него. Обычно мать писала обстоятельные бодрые письма, добросовестно перечисляла все, что происходило у родственников. Как правило, Циркач бегло просматривал информацию о том, что у тетки Фроси забили кабана, а Сережка, ирод, опять пьет и куролесит, и пускал бумагу на самокрутки. Мать писала много и часто. И в каждом послании: «Держись, сынок. Перетерпим и это». Получать письма Циркач не любил, приходилось отвечать, а он был не большой любитель эпистолярного жанра. Намного больше его радовали посылки с нехитрой домашней снедью. Но последнее письмо было совсем не похоже на остальные. Содержащиеся в нем известия произвели эффект удара обухом по голове. Мать жаловалась на его супругу. Светлана оформила развод и собралась замуж за Димку Третьякова. На дочку внимания не обращает, подбросила девчонку свекрови. Сама загуляла, хахаля домой водит. На июнь свадьбу назначили. Жить собираются в их квартире. Циркач был готов рвать волосы и кусать локти. Перед глазами вставали то жена, то дочка. Иногда появлялась вечно смеющаяся рожа Третьякова, всем известного пройдохи и балагура. Теперь многое стало ясно, в том числе и отсутствие писем от жены. Светлана приезжала на свидание лишь один раз, еще на первом году отсидки, писала редко, а последние полгода вообще ни строчки. Заключенный № 6754 швырнул корзину и начал наваливать щепу.

— Эй, артист, кончай жилы рвать. Все одно социализм на отдельно взятой зоне не построишь.

Назначенные вместе с Циркачом Седой и Шнорхель, опустошив свои корзины, вертели самокрутки.

— Ну вы тут не шибко расслабляйтесь, — прикрикнул конвоир, солдат вэвэшник.

— Не боись, начальник, мы на минутку. Сейчас передохнем и будем кидать дальше со страшной силой.

Охранник отошел глянуть на остальных подопечных Циркач уселся на бревно, достал письмо, собираясь оторвать клочок бумаги, но задумался.

Закончив институт, Игорь Иванович Колесников получил распределение в цирк. Сокурсники долго веселились по этому поводу.

— Ну ты, Колесо, и загремел. Будешь слонам домкраты прилаживать, а зебрам — электромоторы.

Все разъехались по заводам и серьезным КБ, а Колесников явился в назначенное время в отдел кадров Московского цирка. Пришел с твердым желанием написать заявление об уходе и устроиться на любой электромеханический завод. Заявление он так и не написал — ни сразу, ни после. Новая работа, вопреки ожиданиям, пришлась по душе. Новоиспеченный инженер оказался в группе, отвечающей за оборудование арены. Цирковые механизмы оказались ничуть не проще, чем на приличных заводах. Так что было где развернуться. А когда Игорь познакомился с молоденькой артисткой из группы воздушных гимнастов, он окончательно решил остаться в цирке. Пылкая любовь закончилась свадьбой. Начальство из каких-то фондов пробило для молодой семьи квартирку. Все шло просто замечательно.

Проблемы появились после рождения дочери. Жена постоянно пропадала на репетициях, заниматься ребенком ей было некогда. Пришлось выписать из деревни мать. До этого невестка и свекровь встречались только на свадьбе. Совместная жизнь не заладилась. Светлана рвалась к богемной жизни: днем — репетиции, вечерами — представления, капустники, посиделки. Пеленки и прочие заботы легли на плечи мужа. А Игорь как раз перешел в мастерские, занимающиеся разработкой оборудования для арены. Работы непочатый край, да и за работягами глаз да глаз нужен, тащат все подряд. Но работа спорилась. Руководители цирковых групп зачастили к Игорю с проектами новых номеров, для некоторых из них требовались довольно сложные устройства. Тут инженерный талант молодого специалиста и нашел себе применение. Об Игоре заговорили в цирковых кругах: мол, золотая голова, сделает все, что надо, и для иллюзиониста, и для гимнаста. Если что-то идет не так, сам додумает и внесет поправки в номер. Тем временем положение в семье ухудшалось. Игорь начал выпивать. Сперва в компаниях, когда артисты «рассчитывались» за «горячие» заказы, потом в одиночку. Дома сплошные скандалы. Жена превратилась в настоящую стерву. Колесников все чаще вспоминал удивительные ночи, когда они без сил лежали на смятых простынях. Теперь романтической любви как ни бывало.

Беда пришла внезапно. Погиб артист — воздушный акробат. Человека на глазах у зрителей размазало по арене. Что-то случилось с конструкцией. Комиссия установила причину происшедшего: преступная халатность. Использованный для соединения подвижных частей металл просто не мог выдержать такой нагрузки. Расчеты выполнял Игорь.

На суд пришла только мать. Жена уехала на гастроли. Подавленный случившимся, Игорь даже не пытался оправдываться. Учитывая полное раскаяние, ему дали всего четыре года. Позднее Игорь решил, что во всем виновата жена. Из-за нее, этой лярвы, пил по-черному, вот и облажался в расчетах. Поставил не ту марку металла…

— Циркач, ты чо? Курить будешь? — Колесников очнулся, посмотрел на напарника, и глаза его зло сверкнули. Шнорхель отодвинулся. — Ты чего, зема? Обкурился? Чего пялишься-то так? Я чо, я ничо…