Скверные девчонки. Книга 1 - Томас Рози. Страница 10

— Да, но только не такая. Спасибо.

Джулия взяла вещи, и они вышли.

— Можешь приходить в любое время, крошка. У тебя прекрасные волосы!

Они завернули за угол и остановились.

— Тебя нельзя оставить одну ни на минуту, — дразнила Мэтт Джулию. — Обязательно вляпаешься в какую-нибудь историю. В стриптиз-шоу, например. Эти девочки зарабатывают на хлеб, снимая с себя одежду перед грязными, вонючими мужиками.

— Может, это легче, чем стучать целый день по клавишам или продавать четырнадцать пар обуви.

— Слушай.

Где-то совсем рядом звучала музыка.

— Давай посмотрим.

Они увидели дверь, на которой висела табличка «Добро пожаловать в «Рокет-клуб». Девушки отошли от двери в надежде продолжать свой путь, но клуб был так близко, а веселая музыка манила их к себе. Джулия и Мэтт не выдержали. Это было их первое посещение «Рокет-клуба».

Спустившись вниз по ступенькам, они очутились в небольшом зале. Возле стен, на которых были наклеены почтовые открытки, стояли столики. В баре продавались спиртные напитки, небольшой оркестр играл старинный джаз, а в центре зала танцевали парочки. Девушки, забыв обо всем, присоединились к танцующим.

В клубе было столько народу, что нечем было дышать. Энергичный ритм, веселье закружили их, унося в другой, необыкновенный мир. Они танцевали со всеми, кто бы ни приглашал, не обращая внимания на возраст, на цвет кожи партнера.

Это была долгая и жаркая ночь. За одним из столиков, наблюдая за девушками, сидел Феликс Лемойн. Среди всех остальных он выделил этих двоих. Вероятно, их внешний вид, одежда, сшитая ими в домашних условиях, обращали на себя внимание.

У той, что повыше, с темными волосами, было привлекательное, даже красивое треугольной формы лицо и стройное гибкое тело. Ее подруга выглядела худее, волнистые пряди волос сверкали при свете свечей, танцевала она лучше, двигаясь грациозно и плавно. Но не красота девушек заинтересовала Феликса, скорее их энергия. Они словно улетали в своем танце в другой, выдуманный мир, отстраняясь от всего, что могло помешать. Им было все равно, что происходит вокруг. И это нравилось Феликсу.

Он достал блокнот, карандаш и стал рисовать. Закончив набросок, он продолжал смотреть. Ему совсем не хотелось приглашать кого-то на танец. Он просто сидел и наблюдал, чем, впрочем, занимался обычно в этом месте.

Глава вторая

В студии было тихо и спокойно. Натурщица уже час сидела в неподвижной позе. Ее лицо было бледным и маловыразительным, а тело выглядело дряблым и вялым, как засохший цветок. Длинные волосы были заколоты, подчеркивая линии подбородка и шеи. Феликс нарисовал голову и собирался перейти к торсу и ниже, но почему-то эти части тела рисовать оказалось труднее. Он чувствовал себя как-то неловко, глядя на нескладное тело женщины. Ему хотелось отвернуться, вместо того чтобы глазеть на нее еще целый час. Он бросил взгляд на работающих рядом студентов. Все внимательно и сосредоточенно рисовали. Наблюдая за ними, наставник ходил между рядами. Когда он дошел до места, где сидел Феликс, то остановился и едва слышно проговорил:

— Неплохо, Лемойн. Единственное, чего тебе не хватает, — чувств.

Феликс пробормотал что-то невнятное в ответ. Наставник посмотрел на большие часы на стене и подал знак натурщице. Та с облегчением вздохнула, спустилась с помоста, накинула розовый халат, закурила сигарету и развернула газету. После пятнадцати минут отдыха она снова примет неподвижную позу.

Феликс отложил карандаш, дождался, пока наставник отойдет на другую половину комнаты, и выскользнул за дверь. Двое студентов последовали за ним.

— Вышел покурить? — спросил один из них, предлагая сигарету.

— Нет, спасибо. Я лучше пойду домой.

— Сегодня нам не повезло с натурщицей. Увидимся в понедельник.

Они прошли мимо — с закинутыми на плечи пиджаками, держа руки в карманах.

Феликс вышел на улицу. Накаленный воздух был сухой и горячий. После душной и жаркой студии легкий ветерок приятно ласкал лицо. Он решил пойти домой пешком.

Феликсу нравились прогулки по Лондону. Он любил его безликие улочки, бесконечные вереницы человеческих лиц, проходящих мимо. Он быстро смешался с толпой. Достигнув Гайд-парка, Феликс повернул на север, медленно шагая вдоль тенистой аллеи. Он забыл о тех неудобствах, которые ощущал в студии, а немного позже и вообще перестал думать о художественном колледже. До дома еще было далеко. Его мысли уносились далеко от реального мира. Это было его обычным состоянием, когда он гулял. Как ни странно, Феликс чувствовал себя как рыба в воде на улицах города. Выйдя к Мраморной арке, он опять попал в струю уличного движения. Длинный подземный переход на Оксфорд-стрит отделял его от дома. Спустя некоторое время, выбравшись из туннеля, он оказался на маленькой площади, находившейся севернее от Оксфорд-стрит. Феликс посмотрел на окна своего дома и подумал о Джесси. Большинство домов на этой площади были заняты под офисы и различные мелкие компании и совсем мало — под жилье. Феликс подошел к довольно мрачному, стоявшему как-то отдельно от других дому и вошел в парадную дверь. Поднимаясь по лестнице, он слышал стук печатной машинки. Только это и нарушало тишину в доме. Он открыл ее и, сделав несколько шагов, зашел в комнату Джесси. Она сидела напротив окна. Потом мать Феликса повернулась и посмотрела на него.

— Привет, утенок. Ты сегодня рано.

Осмотрев комнату, он увидел на столе бутылку виски, и, судя по тому, что в ней осталось, стало ясно, почему она сказала, что он рано вернулся.

— Почему ты так рано? Надеюсь, ты не пропустил занятия?

Она разговаривала с ним как с маленьким мальчиком, хотя сама выглядела беззащитным ребенком.

— Нет, — соврал он. — Я не прогулял. Мне просто жарко, и я зашел переодеться.

— Ну хорошо, хорошо. Потом зайди ко мне, поболтаем. Я думаю, будет гроза. Ненавижу грозу, она напоминает мне о бомбежке. Ах да, ты же представления не имеешь, что это такое.

Находясь в спальне, он слышал, как мать бормотала об ужасах войны. Феликс достал чистую одежду из шкафа, переоделся и причесал темные волосы.

Джесси продолжала болтать и затихла только тогда, когда он появился в дверях. Она посмотрела на сына и произнесла довольным тоном:

— Боже, да ты необыкновенно красив! Совсем как твой отец, только цвет кожи у тебя получше.

— Ты что-нибудь ела сегодня? — поинтересовался он.

Мать не ответила.

— Я приготовлю суп.

Она опять промолчала.

В последнее время Джесси плохо ела.

Кухня считалась владением Феликса. Здесь был идеальный порядок. Все — от маленьких шкафчиков до полок — он сделал своими руками и выкрасил в белый цвет.

— Не сказала бы, что очень уютно, — фыркнула однажды Джесси.

— Мне нравится. И потом, ты ведь не занимаешься стряпней!

Он достал из кладовой миску и вылил содержимое в кастрюлю. Добавил туда сухой пасты и размешал.

Когда суп закипел, он разлил его в голубые тарелки, которые купил в магазинчике на Бик-стрит, и поставил их на поднос. Добавив немного перца для вкуса, он поставил поднос перед Джесси, незаметно убирая со стола бутылку виски.

— Тебе нужно это съесть, — мягко сказал Феликс.

Несмотря на то что Джесси ела мало, тело ее с каждым днем становилось тяжелее и толще. Она с трудом передвигалась по квартире и редко выходила на улицу. Теперь в ее жизни были виски, случайные посетители и Феликс. Он ее любил и очень жалел, хотя знал, что связан по рукам и ногам. Он ухаживал за ней, как мать ухаживает за маленьким сыном или дочерью.

— Чем ты занимался сегодня? — допытывалась Джесси. — Расскажи мне.

Феликс стоял возле окна и смотрел на плоские деревья, растущие в небольшом сквере недалеко от дома.

— Рисовали натуру.

— Обнаженную женщину?

— Да.

— Должно быть, трудно было сосредоточиться?

— Еще хлеба?

— Какой ты смешной! Как у тебя дела в колледже? Как успехи в рисовании?