Самый разыскиваемый вампир(ЛП) - Сэндс Линси. Страница 57

– Хм-м-м, – кивнул Абаддон. – Должно быть, поэтому он признался мне, когда мальчишкой начал пытать и убивать маленьких животных и детей.

Дивина напряглась и почувствовала, что бледнеет от этой новости. Ее сын пытал и убивал животных и маленьких детей? Животные – это уже плохо, но маленькие дети? Как она могла не знать?

– Потому что, когда он плакал и беспокоился, что ты рассердишься, если узнаешь, я помогала ему скрывать это, – сказала Абаддон, как будто она высказала свои мысли вслух. Улыбаясь, он добавил: – Лео какое-то время беспокоился, что это было нехорошо, и с ним что-то не так, но я объяснил, что это просто в его природе. Он был рожден, чтобы быть таким, как жалящая пчела и крадущийся лев. Его отец был таким до него, и он был таким, каким должен был быть. Тогда я и начал называть его Леониусом ... и ему это нравилось.

– Ублюдок, – прорычала она, бросаясь на него. Дивине хотелось выцарапать ему глаза, задушить и оторвать голову, но она даже не дотронулась до него. Дивина не успела сделать и двух шагов, как ее схватили сзади.

Выругавшись, она повернула голову и увидела, что ее схватили двое внуков. Без сомнения, те, кого послали шпионить за ней, поняла Дивина и удивилась, как она могла забыть о них.

– Посадите ее на стул и закуйте в цепи, – приказал Абаддон, вставая, и Дивина обнаружила, что стоит на стуле, который он только что освободил. Один из ее внуков – один из сыновей Дамиана, поправила она себя, подошел к холодильнику, открыл его и достал цепь и несколько висячих замков. Похоже, они пришли подготовленными. Дивина жалела только об этом. Она была так решительно настроена поговорить с сыном, что не рассматривала такой сценарий.

Она молчала, пока двое молодых беззубиков работали. Абаддон наблюдал за ними, потом проверил цепи и удовлетворенно кивнул. Затем он что-то пробормотал одному из мужчин. Несмотря на свой бессмертный слух, Дивина уловила только слова: – Я хочу, чтобы ты пошел и подождал..., – когда Абаддон вывел мужчину из комнаты. Мгновение спустя он вернулся один, но даже не взглянул на Дивину, прежде чем начать ходить, опустив голову, с задумчивым выражением лица.

Дивина нахмурилась, ее взгляд скользнул к молодому беззубику, все еще стоящему позади нее. Он переместился, чтобы прислониться к стене со скучающим выражением на лице. Ее взгляд скользнул обратно к Абаддону, все еще вышагивающему по комнате. – Чего мы ждем?

– Твоего спутника жизни, – рассеянно ответил Абаддон, продолжая расхаживать по комнате.

– Ну, тогда вы зря теряете время, – сказала она. – Маркус сюда не придет. Он не знает, где я.

– Да, знает. Я оставил для него сообщение в отеле с этим адресом, – пробормотал Абаддон, доставая телефон, когда раздался звук сирены. Очевидно, это было текстовое сообщение, и оно его чем-то раздражало, потому что он начал набирать сообщение в ответ, его рот скривился от неудовольствия. Он закончил сообщение, начал было засовывать телефон обратно в карман, но остановился и вытащил его, когда снова раздался звук сирены. Он раздраженно пробормотал что-то в ответ на последнее сообщение и быстро напечатал другой ответ. На этот раз, возвращая телефон, он взглянул на Дивину и раздраженно объявил: – Твоему сыну скучно.

– Не мой сын, – холодно ответил Дивина. – Ты сам поощрял его быть таким, какой он есть.

– Ну да, потому что так поступают родители, Баша, – раздраженно ответил он. – Родители должны поощрять ребенка.

– Он не был твоим сыном, чтобы поощрять, – прорычала она.

– Нет, но и его отец тоже, и я поощрял его и помог ему раскрыть свой потенциал, – сказал Абаддон, пожав плечами.

– Ты помог Леониусу Ливию найти его истинный потенциал? – с сомнением повторила она.

– Конечно. Ты действительно думаешь, что он сам придумал создать армию из собственных сыновей? – сухо спросил он. – Этот человек не думал ни о чем, кроме следующего удовольствия, не говоря уже о следующем дне. Его не волновало, что другие беженцы Атлантиды пронюхают о его действиях и поднимутся против него.

Дивина молча смотрела на него. Она всегда считала, что Абаддон просто еще один последователь этого человека. То, что он появился на сцене после Леониуса Ливия, было частью плана. Теперь она предполагала, что он был там с самого начала.

– Большинство не клыкастых не сумасшедшие, но жестоки от природы, – поучал он, очевидно, решив убедить ее и претендовать на сомнительную честь быть кукловодом для монстра. – По большей части им просто не хватает совести, и им все равно, кому и как они причиняют боль, чтобы получить то, что хотят. Жестокость, которая была у Лео и его отца до него? Ее нужно было лелеять и помогать ей расти, и я сделал это для них обоих, Леониуса Ливия I и сына, которого ты вырастила.

Дивина в ужасе уставилась на него. – Ты погубил Дамиана.

Он фыркнул в ответ. – Чепуха! Я не вкладывал нож ему в руку, когда он в первый раз резал ребенка. Я просто помог ему развить его потенциал, когда он открыл это.

Она отрицательно покачала головой еще до того, как он закончил говорить. – У него была совесть, ты сама говорила, что он плакал и переживал из-за того, что сделал. Он знал, что это неправильно. Если бы я знала ...

– Он плакал и переживал из-за возможности быть пойманным и последствий этого, – резко поправил Абаддон. – Он боялся, что мама рассердится и разлюбит его. Поджав губы от отвращения, он добавил: – У мальчика серьезные проблемы с мамой, Баша. Несмотря на все, что я для него сделал, он будет слушать тебя, когда почувствует, что должен, чтобы успокоить тебя ... и он не хочет, чтобы ты страдала или злилась, – нахмурился он и добавил: – заметь, он мог бы меньше беспокоиться об этом, если бы знал, что его драгоценная мамочка собирается сдать его своему дяде Люциану. Какой матерью это делает тебя?

– Он мучает и насилует невинных смертных, – защищаясь, рявкнула она, уязвленная обвинением, что желание остановить Дамиана сделало ее плохой матерью.

– И убивает. Не забывай об этом, – добавил Абаддон с усмешкой. – Но невинных, ба! – большинство из них – беглецы, шлюхи и наркоманы, у которых все равно была короткая продолжительность жизни.

– Она стала еще короче, когда в их жизни появился мой сын, – проворчала Дивина. – И ты сказал, что большинство из них, как остальные? Сколько жизней он довел до преждевременного конца? Скольких женщин он пытал, прежде чем убить?

– Женщин и мужчин, – поправил он. – В отличие от отца, Лео любит семейные пикники. Что-то, что ты привила ему, кстати.

– Семейные пикники? – спросила она в замешательстве.

– Да, знаешь, найти на ферме милую, здоровую семью и пригласить их всех на обед в амбар. Хотя, по-моему, ты брала их по одному, и обычно на заднем крыльце или за сараем. Конечно, ты никогда не позволяла ему ранить или убивать их, заставляя его взять достаточно крови, чтобы выжить, прежде чем положить их обратно в постели. Тем не менее, это приятные воспоминания для него, и он любит их переживать.

– Переживать их снова? – неуверенно повторила она.

– Да. Имей в виду, Лео любит делать вещи в гораздо большем масштабе.

– В каком смысле величественнее? – спросила она, уверенная, что ответ ей не понравится.

Абаддон мельком взглянул на нее, но, очевидно, не смог удержаться и бросился к креслу напротив. Облокотившись на стол, он с энтузиазмом улыбнулся и объяснил: – Видишь ли, он собрал полдюжины мальчиков, и они нашли уединенный фермерский дом с хорошей большой семьей. Но его кормление отличается от того, на которое ты его брала. Вместо того чтобы брать по одному члену, он вместе с мальчиками поднимает всех с постелей и ведет всю семью в сарай. Теперь они все еще в пижамах, и мама с детьми жмутся друг к другу, а двое мальчишек, не дают им убежать или отвернуться, и они смотрят, как папу вешают за ноги, как свинью на бойне, и потом ... Он пожал плечами. – Ну, они убивают его.

Дивина закрыла глаза, чтобы не видеть картин, которые он рисовал, но они продолжали возникать в ее сознании, когда он добавил: – Это действительно что-то, что нужно видеть, все мальчики работают вместе со своим отцом, они режут и режут свою добычу. Они делают это медленно, конечно, чтобы получить удовольствие.