S-T-I-K-S. Пройти через туман 4 (СИ) - Елисеев Алексей Станиславович. Страница 20

Чинить себя не оказалось запредельно сложной задачей.

Мои энергетические каналы были разорваны и сейчас даже не думали восстанавливаться, медленно выплёскивая из меня незримый туман. Усилием воли я запечатал разорванные каналы и направил энергию на их рост.

Всё выглядело точно так же, только ощущения были радикально другими. Каждый раз, когда я соединял и сращивал крупный канал, рана стреляла острой болью, как будто в раневой канал кто-то тыкал пальцем. Естественно в глазах темнело на несколько минут, а после, отдышавшись, я продолжал. С мелкими энергетическими меридианами было проще. Срастались они куда как лучше, чем крупные. Да и неприятные ощущения были не в пример слабей. Это можно было сравнить с тем, как втыкают иголку в нерв. В глазах плыло, по телу стекали крупные капли пота. От накатывавшей волнами слабости клонило в сон.

Волевым усилием я удерживал себя от того, чтобы не отключиться, продолжая эксперименты. Под конец уже даже боль, приходившая после каждой манипуляции с энергетическими каналами, притупилась. Пришло сильное головокружение и ощущение нереальности происходящего. Но, собравшись с силами и призвав на помощь все оставшиеся запасы воли, закончил начатое дело. Срастив последний меридиан, с чистой совестью отпустил сознание и отключился. Проснулся глубокой ночью всё на том же диване от чувства жажды и ворочающегося в области желудка холодного склизкого комка.

Ну, здравствуй, споровое голодание. Давно не виделись. Пошарив вокруг рукой, не нашел фляги. Ну конечно, я бросил её рядом с диваном, когда ремень снимал. Найдя противоударный смартфон, включил фонарь и, пошарив лучом, обнаружил искомое. Прошлёпав голыми ступнями по холодному паркету, поднял флягу и напился из неё живуна, не чувствуя отвратительного вкуса и запаха спорового раствора.

Прислушался к себе и понял, что показалось мне ненормальным. Прострелянный бок почти не болел. То, что я там ощущал, было скорей не болью, а воспоминанием о ней. Не веря себе, размотал повязку, с удивлением рассмотрел покрывшуюся молодой розовой кожицей страшную рану. Чесалось очень, и невероятно хотелось есть.

Да что там «есть»? Жрать мне хотелось.

Я зашел на кухню и, подсвечивая себе фонариком, начал заглядывать во все места, где можно надеяться на находку провизии. На кухне ничего съедобного, кроме героических запасов гречневой крупы, бутылки уксусной эссенции и соды ничего полезного и пригодного в пищу не обнаружилось. В отличие от Отелло, холодильник я благоразумно трогать не стал. А живот бурчал всё громче, желудок требовал еды как можно быстрей.

Так… Мы в доме местного кулака, а где кулак всё ныкает, чтобы его не раскулачили? Правильно! В погребе! И погреб, хоть и не сразу, но нашёлся.

Открыв неприметный люк, я спустился в просторный сводчатый подвал, выложенный из кирпича.

Это был рай деревенского куркуля! В специальном коробе, размещённом в углу помещения, хранилась картошка со свёклой и ещё какие-то непонятные клубни. Разбираться с ними я не стал. Это было невозможно съесть сразу, так что моё внимание они не привлекли. С потолка свисали связки лука и чеснока. На стеллажах вдоль стен хранилось кое-что поинтересней.

Первым делом обнаружился чистый, как слеза ангела, самогон, закатанный в трёхлитровые банки и налитый в бутылки без этикеток. Куски белого солёного и золотистого копчёного сала, закрученные помидоры и огурцы, батарея банок с разнокалиберными компотами, икра заморская-кабачковая, а на закуску — свиной копченый окорок.

Не будет мужчина делать столько заготовок, когда один живёт, если, конечно, не собирается протянуть на этих запасах всю ядерную зиму. Однако, отбросив все сомнения, я захватил две банки компота, бутылку самогонки, окорок и разных закруток наверх. Если бы при себе был нож, то начал бы есть прямо в подвале, потому что желудок уже сводило от голода.

В кухне всё ещё стояло адское амбре, исторгнутое холодильником. Нет, глаза уже не резало, да и вряд ли бы в моём состоянии это испортило бы мне аппетит. Но зачем всё это нюхать, если можно избежать. Переместив награбленное в комнату, начал пир. Жрал так, будто с голодного края сбежал. Организм затратил множество резервов, чтобы залатать простреленную печень, а теперь требовал всё срочно компенсировать.

И я жрал. Один. В темноте, стараясь соблюдать тишину. Если громко не чавкать у меня получалось, то сдержать бурчание в пустом животе было никак нельзя. Этот звук, видимо, и разбудил Отелло.

Тот появился на пороге комнаты, вращая в темноте белками глаз и сверкая белыми здоровыми крупными зубами.

— Ты очнулся? — задал крестник риторический вопрос.

Я промолчал. Риторические вопросы не подразумевают ответов.

— А откуда столько еды? — проснулась в сомалийце практичная жилка.

— Хочешь? Присаживайся, — я указал на диван рядом с собой, — Но бананьев нема!

Минут сорок мы только и делали, что молча насыщались. Тишину нарушало только наше сосредоточенное сопение.

Остаток ночи я просидел на обитаемой мансарде, вглядываясь и вслушиваясь в окружающую темноту. Крестника я отправил отсыпаться, потому что он начал клевать носом в кусок свинины сразу, как только наелся.

Вообще, оставалось только удивляться, как он, такой субтильный, вытащил такого кабана, как я. Ладно с поля боя, там адреналин ещё решает. Но сколько он отмахал километров, взвалив меня себе на спину? Я с таким и раньше не раз сталкивался, когда ломались настоящие богатыри — косая сажень в плечах, а вот такие тощие, короткие и субтильные продолжали тянуть лямку, не смотря ни на какие тяготы. Меня удивляло это каждый раз.

Естественно, в караул я пошел не один. Компанию мне составила банка компота и солидный шмат копчёного мяса. Бдительности я не терял, но и жевать на ходу не забывал.

С первыми лучами зари я осмотрелся самолично. Нашел связку ключей и отомкнул отдельно стоящий гараж. И первое, на что я обратил внимание — машины в гараже не было. Вероятно, хозяин куда-то уехал накануне переноса, а может, и после него. Дверь-то в дом была открыта… Хотя какая сейчас уже разница?

Зато тут был самогонный аппарат, блестящий нержавеющей сталью и занимавший приличное место у дальней стены. Обилие датчиков и индикаторов на нём подошло бы больше рубке космического корабля. Больше тут ничего не нашлось, кроме обилия инструментов.

В дальнем сарае был свинарник, сейчас пустующий. Стена была выломана кем-то большим, страшным и сильным. О поросятах напоминали только белеющие разбросанные косточки. В другом просторном сарае нашлась настоящая мастерская. Тут стояли хоть и старые, но по виду рабочие станки для работы по дереву и металлу. С такой мастерской, в принципе, можно справиться с любой задачей при условии, что руки произрастают из правильного места, а не как у меня из задницы.

Отмылся я в бочке с дождевой водой, стоявшей тут же во дворе, видимо, для полива, после чего отправился будить Отелло.

Пока тот приводил себя в порядок и завтракал, я скинул лохмотья, в которые превратилась моя рабочая одежда, выданная добрыми властями в концентрационном лагере, и нарядился в чёрный спортивный костюм хозяина, не обделённого статями.

21. Мародерка

Не совсем впору пришлась одежда, но в принципе это было лучше, чем то что надето на мне. В качестве верхней одежды подобрал себе потёртую коричневую кожаную куртку, обнаруженную в шкафу. Всё… Больше я не был похож на бомжа, что при моей роже заражённого смертельно опасно. Любой нервный рейдер мог вместо зарасти, выстрелить в лоб, приняв меня за мертвяка.

— Отелло? Готов?

— Готов… Слушай…

Крестник замялся.

— Говори, — разрешил я, — Нам все равно кое-что надо сделать ещё перед выходом.

— Что?

— Гороховки и живуна надо набодяжить, — хмыкнул я, — Ты делал когда-нибудь?

— Не…

Я указал Отелло на стол где приготовил всё необходимое.

— Тогда приступай. Что сказать-то хотел?

— Как ты стал квазом? — он спросил и снова замельтешил, — Если не хочешь не отвечай, просто я хотел бы знать как это произошло чтобы не стать…