Больше, чем любовь (СИ) - Сью Ники. Страница 50

– Этот парень слишком серьезно ко всему относится, он не из тех, кто прогуливает.

И я была на сто процентов согласна с тренером “Авангарда”, Что-то происходило в жизни Ярика, что-то не очень хорошее, раз он отгородился ото всех.

***

Двадцатого мая выпускников собрали на школьном дворе для репетиции последнего звонка. К нам в школу должны были приехать телевизионщики, поэтому завуч по культурной части очень переживала. Она пару раз переделывала сценарий, заставила даже несколько пар танцевать вальс, хотя изначально никто не планировал прощальный танец.

И пока народ в суматохе перемещался по двору под крики завуча, я опять подошла к Ярику. Он отвлекся, не сразу заметил меня, поэтому я успела подняться на носочки и чмокнуть Громова в щеку. Реакция Яра поразила - он приподнял руку, будто по рефлексу собирался меня приобнять, но тут же одернул себя и резко сделал шаг назад.

– Привет, – я улыбнулась, склонив голову на бок. Подул ветерок, и мне пришлось заправить прядь волос за ухо, она раздражительно падала на лицо.

– Какого черта? – прорычал Ярослав. Хотя фраза звучала не столько грубо, сколько устало. Она будто была наполнена тоской и желанием поменять смысл.

– Я скучаю, а ты продолжаешь себя вести…

– Прекращай, – в повелительном тоне произнес Громов.

– А если не прекращу? Ты думаешь, я дура? Думаешь, я не понимаю, что ты просто пытаешься отдалиться от меня, хотя на самом деле этого не хочешь.

– Кто тебе вбил в голову эту глупость, Абрамова? – он не сводил с меня глаз, в которых поселился нескончаемый туман. Слишком мрачные. Слишком одинокие.

– Что у тебя случилось, Яр? Прошу, поделись со мной, – я взяла его за руку, но Громов резко выдернул ее и засунул руки в карманы форменных брюк.

– Тебе не надоело?

– Что именно?

– Унижаться не надоело, Лина? – мое имя он интонационно выделил, стараясь вложить в него всю злость этого мира. Оно звучало холодно, звуки в нем покрывались коркой льда.

– Что? – моя уверенность после заданного вопроса немного пошатнулась. А вдруг я правда ошиблась? Вдруг Яр просто устал от наших отношений? Может, он ждал, что мы переспим, а так как с близостью не срослось, решил бросить?!

– Ты меня достала, поняла? – слова из уст Ярослава в момент превратились в жесткую плеть, которая прошлась по моему сердцу. У меня затряслись руки, я едва сдерживала слезы, что наворачивались на глаза.

– Вот как? – почти шепотом сказала я.

– Да, и еще раз да! Просто проваливай! – еще один удар, еще одна ссадина на моем девичьем сердце от парня, которому я готова была подарить все свои рассветы.

– Скажи правду, Яр! – из последних сил потребовала я.

– Не отстанешь?

– Я не заслужила узнать правду? – мой голос молил, в нем все еще догорали угольки надежды.

– Соня! – Громов обернулся и позвал какую-то девушку, видимо, свою одноклассницу. Она стояла в компании с другими девчонками, что-то обсуждала. Услышав Яра, эта Соня, не сказать, что очень красивая, просто милая, да, именно так, подошла к нам.

– Долго ты еще там? – Яр посмотрел на нее, а затем неожиданно положил ей руку на талию и притянул к себе. Всего в одно короткое мгновение его губы оказались возле ее губ в уголку. Вспышка. Поцелуй. Удар под дых. Легкая улыбка. Еще одна вспышка. Еще один короткий чмок в щеку, теперь от нее правда.

Я не выдержала. Наверное, это неправильно, наверное, он на это и рассчитывал. Но я не смогла смотреть на них, на то, как чужая девушка касается губами скулы парня, от которого у меня в груди зажигались звезды. По щеке скатилась предательская слеза, много слез. Я стала часто моргать, поджимая губы.

А Громов продолжать смотреть на меня, на то, как я перед ним унижаюсь, плачу. Взгляд его дымчатых глаз менялся от равнодушного до виноватого или же мне все это казалось.

– Ангелина, – наконец, произнес Ярослав. Он убрал ладонь с талии Сони, сделал шаг навстречу, непонятно зачем. Однако я тут же сделала два назад. Стала вытирать слезы рукавами, а затем и вовсе развернулась, помчавшись прочь. Со стороны мой поступок выглядел унизительно, уверена, да только мне было наплевать. Душу, словно бумажный самолетик, подожгли, а пепел развеяли по ветру. Это был пепел моих чувств к Яру, пепел будущего, о котором мы с ним оба мечтали.

– Абрамова! – прилетело мне вдогонку. Кажется, то был голос завуча. Я не оглянулась, я вообще решила, что не пойду на последний звонок. Хватит! Не хочу больше видеть Ярослава, не хочу страдать от любви, которая меня изводит, оставляет шрамы.

Я поднялась к себе в класс, забрала вещи и побежала вон из школы. Выскочив за ворота, стала переходить дорогу. В глазах застыли слезы, пелена от них закрывала нормальный обзор. Поэтому, когда водитель резко дал по тормозам, раздался сигнал от машины, я не сразу поняла, что это относится ко мне.

– Совсем охренела, дура? – в окно вылез мужик лет сорока.

– Ангелина! – а это уже был голос, который я бы предпочла не слышать.

Не смотри на него! Не оборачивайся! Пусть идет к своей Соне! Он тебе не нужен!

– Простите, – промямлила тихонько я и пустилась бежать дальше.

Это был не столько побег из школы до дома, сколько от самой себя, от своих чувств.

– Абрамова! – и снова его бархатистый голос. Но теперь он звучал далеко, словно ненастоящий, словно то была игра моего больного сердца, посылающего импульсы в мозг.

И нет, я не оглянулась, лишь больше припустилась в сторону остановки.

Глава 48

Следующие три дня прошли как в тумане. Днем я ходила к репетитору, а ночью плакала, изливая свои эмоции подушке. Ах да, еще пропускала школу, потому что видеть Громова было подобно пули в лоб.

В один из вечеров мама остановила меня на кухне и спросила:

– Что с тобой, Лина? Глаза на мокром месте. Тебя кто-то обидел?

– Устала, волнуюсь из-за единого государственного, – врала я. Мне не хотелось рассказывать ей, как Ярослав отказался от наших отношений. Наверняка она бы сказала что-то из серии: “Ну, я же говорила, что он тебя не уважает”. И без того сил ни на что не было, спать бы днями напролет, пока сердце окончательно не одеревенеет.

– Все будет хорошо, ты справишься, милая, – мама подошла и неожиданно обняла меня, медленно поглаживая по голове. Я ухватилась за возможность, уткнулась носом в ее грудь, нежась в заботе близкого человека. Мне так не хватало теплых объятий, не хватало его…

Будь ты проклят, Громов!

Двадцать шестого мая я все-таки пошла в школу, не по своему желанию, конечно. Классная вызвала на организационное собрание перед экзаменами. Однако, к счастью, Ярика я не встретила ни по пути туда, ни в самом здании школы, ни обратно. Можно было бы облегченно выдохнуть, да только во мне, как в последней дурочке, продолжала жить чертова надежда. Как же я ненавидела себя за это чувство, пожирающее изнутри.

Собрание в классе продлилось всего сорок минут. Ничего особо нового и интересного озвучено не было, зря пришла. А может и не зря…

Когда я покинула школьный двор, то стала свидетелем отвратительной картины. Впереди меня шла русоволосая девушка с короткой стрижкой. Темные джинсы обтягивали ее слегка полноватые ноги, выделяя то, что не стоило бы. Позади незнакомки вышагивали двое парней и один из них, коренастого телосложения с небольшим хвостиком на затылке, кидался в девушку маленькими комочками бумаги.

Подойдя ближе, я услышала еще и грубые оскорбления:

– Эй, тостоляжка, много ела сегодня в буфете? – говорил этот коренастый.

– Да туда зайти после нее страшно, Коль, – подтвердил другой парень. Я так разозлилась на них, сняла с плеч рюкзак, нашла там кусок бумаги, свернула его и кинула в затылок парню. Он резко обернулся и посмотрел на меня, словно ударил по лицу.

– Офигела?

Блондинка тоже остановилась, в ее глазах читался страх, а еще мне показалось, она сдерживала слезы. Вот же уроды!