Слабо не влюбиться? (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна. Страница 47

Но сейчас мое отношение к этой двуличной девице поменяло окрас. Я больше не могу делать вид, что Орловой не существует – она меня откровенно бесит. Своими жеманными манерами, неестественностью и, самое главное, лицемерным поведением.

Вы только посмотрите на эту актрису! Сегодня она разыгрывает преданную девушку, которая дождалась парня из армии. А несколько месяцев назад усердно изображала радушие, гостеприимно пуская одинокий язык Зацепина в свой рот.

Стоит подумать об этом мартовском коте, как он тут же оказывается рядом. Окидывает нас озорным взглядом и обращается к Соколову:

– Тёмыч, ну че, вроде все в сборе? Давай я тост задвину, пока народ еще не в зюзю?

Я чуть не давлюсь сидром, который не вовремя хлебнула. С ума сойти! Зацепин окончательно совесть потерял? Или в принципе без нее родился? Ему самому не мерзко от происходящего? Ничего не подозревающий Соколов стоит в обнимку с Дианой, а этот соловей сейчас на все лады пацанскую дружбу воспевать будет? Театр абсурда, ей-богу!

– Валяй, – пожимает плечами Артём.

Серега прочищает горло и, повысив голос, объявляет:

– Ребят, минуту внимания! – присутствующие постепенно затихают, и парень продолжает. – Сегодня мы собрались не просто так, у нас весомый повод: наш общий друг наконец дома! – по залу проносится одобрительное гудение, в ответ на которое Зацепин ухмыляется. – Я знаю Соколова туеву кучу лет, и, если честно, никогда не думал, что этот самодовольный выпендрежник попрется в армию. Там ведь ни девчонок, ни музла нет. Да и красоваться, сами понимаете, не перед кем, – раздаются сдавленные хохотки. – М-да, что сказать? Тёмыч умеет удивлять, – Серега задумчиво чешет затылок. – За это мы его и любим, верно?

– Да-а! – пищит Диана, впечатываясь в щеку Соколова губами.

Ужас. Меня вот-вот вырвет.

– Короче, Соколов, – Зацепин снова смотрит на друга, – ты крут, мужик! Всегда оставайся таким же ярким, оригинальным и безбашенным! Счастья тебе, здоровья, любви, – подмигивает Диане. – Ну и про друзей не забывай. А то я тебя, засранца, знаю!

Все чокаются, смеются. Растроганный Артём благодарит Зацепина. За красивые слова, за поддержку и за что-то там еще. А мне так паршиво, хоть на стенку лезь. Ощущение неправильности происходящего снежным комом нарастает в груди и удушающими волнами подкатывает к горлу.

Пить больше не хочется. Находится здесь – тоже. Все это слишком дурно, слишком отвратительно. Если дальше буду стоять и слушать лживые речи, точно опорожню желудок на пол. А прилюдно это делать совсем не тянет.

Выхватив взглядом дверь, ведущую на террасу, срываюсь с места. Наверное, мое движение, выходит чересчур порывистым, потому что я обливаю сидром не только свое платье, но и джинсы Соколова. Но это мелочи – высохнет.

Наспех извинившись, покидаю шумную толпу и семеню на свежий воздух. Мне нужно успокоиться и продышаться. А иначе я точно свихнусь.

Глава 47

Дверь за спиной хлопает, и я слышу приближающиеся шаги. Мягкие, явно неторопливые. Легкий ветер треплет мои волосы, закрывая обзор, но я и так знаю, кто вошел на террасу. Энергетику Соколова я чувствую даже на расстоянии.

Остановившись рядом, парень, как и я, облокачивается на перила, но разговор заводить не спешит. Молча любуется открывающимся видом: стройным рядом невысоких елочек, которые расположились вдоль кирпичного забора.

– Как дела, Вась? – спрашивает негромко, наконец нарушая затянувшуюся тишину.

– Нормально, Тём.

Мой ответ – чистой воды формальность, и друг это знает.

– А что тогда случилось пять минут назад в доме? Не понравился Серёгин тост?

Не понравится – это еще мягко сказано. До сих пор трясет от негодования.

– Да как тебе сказать… – вздыхаю.

– Скажи, как есть, – советует Соколов. – Так обычно проще всего.

Поворачиваюсь к другу и вновь теряюсь в сомнениях. Он сейчас такой расслабленный, такой спокойный… Абсолютно ничего не подозревающий. Стоит ли мне сеять смуту в его душе?

Ох, как было бы хорошо, если бы он просто расстался с Дианой. Из-за несовместимости характеров, например. А Зацепин бы куда-нибудь уехал. Ну или что-то вроде того.

Но эти предатели нисколько не облегчают мне жизнь: так и лезут, так и льнут к Артёму. Один тосты красивые поднимает, другая как банный лист к нему прицепилась. Прямо выбора мне не оставляют!

– Слушай, Тём… Я не знаю, как правильно это преподнести… Да и, если честно, не до конца уверена, надо ли, но…

– Боже, Солнцева, ты меня пугаешь, – тон Соколова нарочито веселый, но брови хмуро сомкнуты на переносице. – Ты же сейчас не пытаешься сказать, что выходишь замуж или что-то в этом роде?

– Что? – тупо хлопаю ресницами. – Нет, конечно!

Его предположение настолько далеко от истины, что я не могу не улыбнуться. И с чего только взял? Замуж! Мне ведь всего девятнадцать! До замужества, как до луны!

– Фух, ну тогда ладно, – он шутливо проводит тыльной стороной ладони по лбу. – К остальному я морально готов.

Ой, вряд ли.

– В общем, это касается… – на секунду замолкаю, а потом, собравшись с мыслями, выпаливаю. – Это касается Дианы и Сережи.

Глаза Артёма изумленно расширяются. Такого расклада он явно не ожидал.

– Та-ак, – медленно тянет парень, улыбаясь. – Ну давай, поведай мне их грязные секретики.

Я вижу, что Соколов не воспринимает мои слова всерьез, рассчитывая на какую-то шутку. И оттого говорить становится в стократ сложнее. Для него же это будет удар! Колоссальное разочарование!

– Как-то весной я ходила в кафе с одногруппником и встретила там Диану в компании Зацепина. Я их видела, а они меня нет, и… – вскидываю на Соколова мечущийся взгляд в надежде, что он сам догадается о продолжении и мне не придется его озвучивать, но в глазах друга читаются одни лишь вопросы. Он совершенно не понимает, куда я клоню.

– И что? – Артём кивает, как бы подбадривая.

– Они целовались, Тём, – произношу скорбно. – Словно самая настоящая пара.

На лице Соколова застывает недоуменное выражение. Глаза пораженно распахнуты, а рот приоткрыт. Заметно, что парень вновь и вновь прокручивает услышанное в голове, пытаясь осознать, понять, разложить по полочкам… Но, судя по всему, выходит это с трудом, поэтому Артём неверяще трясет головой и, слегка запинаясь, произносит:

– Нет, Вась, ты, должно быть, обозналась. Они… Они не могли, понимаешь?

Поджимаю губы и выдыхаю через нос. Его боль передается мне по воздуху и оседает в легких. Я прям физически чувствую, как печет в груди. Не подозревала, что страдания другого человека могут ощущаться так реально, так пугающе ярко…

Нет, разумеется, я могла бы сказать, что ошиблась. Дать заднюю и замять неприятный разговор. Но это будет еще более неправильным, чем мое затянувшееся молчание. Надо выложить Соколову все. Здесь и сейчас. Нельзя позволять этим обманщикам и дальше водить его за нос.

– Я видела все своими глазами, Тём. Это точно были они, – говорю твердо. – У меня и фото есть. Могу показать.

Артём ошалело моргает. Медленно и даже как-то с усилием, будто к его ресницам привязаны тяжелые гири. Затем в надломленном жесте проводит пятерней по волосам и шумно выпускает застоявшийся воздух наружу.

– Пипец, – выдает мрачно.

Точнее он произносит не совсем это, но суть вы поняли.

– Когда, говоришь, это было? – щурится, будто мы на полуденном солнце, хотя на улице уже темнеет.

– Весной, – опускаю глаза в пол.

Мне страшно, потому что прямо сейчас у него назреет вполне закономерный вопрос.

– Почему сразу не сказала?

– Не знала, как, – признаюсь честно и даже нахожу в себе смелость посмотреть другу в лицо. – Просто не знала, Тём. Прости меня.

Он опять морщится. Как от нестерпимой зубной боли. Весь как-то напрягается и до побелевших кончиков стискивает пальцами перила.

Мне хочется обнять друга. Приласкать, пожалеть, прижать его коротко стриженую голову к своей. Но я не двигаюсь с места, не шевелюсь. Понимаю, что сейчас еще слишком рано. Артёму не нужны ни утешение, ни сочувствие. Единственное, что ему нужно, – это выплеснуть негативные эмоции, что теснят грудную клетку. Если он этого не сделает, то вот-вот взлетит на воздух.