Третьего раза не будет! (СИ) - Муратова Ульяна. Страница 52

Аня не услышала и побежала наперерез крылару Анена, тот злобно заклекотал, а потом выкинул вперёд мощную лапу, но жена отпрыгнула в сторону. Сашка уже свалился с крылара, а Лёша всё возился с ремнями. Даже перчатки не снял, гайрон пустоголовый.

Анены слаженно теснили трёх маригор к краю площадки, Арранор с победным криком проделал в одной дыру клювом и смачно давил лапами жёсткие красные надкрылья. Тварь билась в агонии, размахивала острейшими лапами, но крылар оказался ловчее. Лёшка так и не смог отстегнуться, и самочка под ним уже нетерпеливо потряхивала крыльями, глядела на подлетающую к нам жучилу и готовилась ринуться за ней в полёт. Я рванул к сыну, сбил посохом маригору, что кинулась под ноги и успел ухватиться за ручку рюкзака до того, как крылара с гневным клёкотом нырнула с площадки. От рывка её развернуло, Лёшка заорал, завизжала Аня, а меня накрыло волной ярости.

Сказал же отстегнуться! Крылара забилась под сыном, я не давал ей кинуться вниз, она нервно заколотила крыльями, и я едва успел отстегнуть крепление и выдернуть Лёшку из седла до того, как она бешено забила когтистыми лапами и вырвалась на свободу, камнем рухнув с площадки. Я швырнул сына в сторону жены и тут же получил рассекающий удар от маригоры.

Бедро пронзило болью, я вмял конец посоха в сочленение головы и туловища и обездвижил жучилу. Тонко вскрикнула Аня. Я обернулся к ней, но Анен уже рубанул по двинувшей к ним маригоре. Его родственник порубал уже трёх и сейчас приканчивал четвёртую, ловко орудуя алебардой.

— Открыть насест! Аня! — рявкнул я.

Она растерянно оглянулась и кинулась к мощным воротам, что запирали крыларов. Огромные птицы чуяли запахи боя, слышали клёкот собратьев и тревожно бились внутри.

Я с размаху приложил одну маригору прямо на лету и чуть не получил дырку в животе от второй.

Аня отомкнула задвижку и распахнула ворота. Наружу вырвалась подмога — взбудораженные крылары бросились ловить маригор, задорно захрустели панцирями и захлюпали жучиными потрохами. На площадке творился хаос. Дети и жена жались к воротам.

— Арранор, а ну, помогай! — воскликнул я и пихнул своего крылара в бок. — Сначала убивать, потом жрать!

Крылары быстро разогнали маригор с площадки, и мы оглянулись друг на друга. Аня в ужасе притиснула к себе детей, Анены оба стояли на ногах, коронел прижимал ладонь к ране на здоровой ноге. Я быстро подлечил себя, а потом и его. Теньента маригоры не достали, ловок.

— Повезло, что крылары были на насесте, — оглянулся Анен на кружащие в небе фигуры.

Всего их было около дюжины, включая наших. Только Арранор остался на площадке рядом со мной. Умный какой!

— Аня, на тебе дети. Быстро внутрь и не высовываться! — приказал я, проверив, что насест пуст.

Кружащие крылары неплохо отпугивали маригор, и те не решались атаковать нас наверху башни.

— Надо спускаться, посмотреть, кто выжил, — сказал я, глянул через край, оценивая обстановку на земле, и подошёл к лестнице вниз. — Аня, запрись!

Жена послушно кивнула и скрылась за створками ворот. Арранор расправил крылья и спланировал к земле, где копошился рой маригор, а мы с Аненами двинулись вниз по узкой станционной лестнице.

К счастью, дверь внизу оказалась закрыта, и тварей мы не встретили. Получили короткую передышку под постукивание деревянного протеза Анена по каменным ступеням. Я шёл первым и держал посох наготове. Снаружи раздавались стрекотание и клёкот, крылары времени не теряли. К счастью, птицы достаточно умны, чтобы взмыть ввысь, когда пойдёт в дело магический огонь.

Я распахнул дверь и сразу же залил пространство у выхода огнём. Маригоры заверещали, расползаясь в стороны, их хитиновые надкрылья трещали и лопались, а жирные тушки вскипали и шипели под жаром магии. Жаль, что заряд в посохе не бесконечен.

— Добиваем! — приказал я, и Анены доработали тех, что ещё могли ползать.

Мы продвинулись вглубь посёлка и пока не встретили ни одного трупа. Хорошо. Если рой поживится человечиной, то не снимется с места, пока не сожрёт всех.

А так — есть шансы прогнать гнусных жучил. Переждать на насесте и улететь, оставляя людей в бою с роем, я бы не смог. И радовался теперь компании Аненов.

Коронел, хоть и некрупный, но двужильный, двигался так, будто всю жизнь только и делал, что рубил маригор. Каждый скупой удар рассекал панцирь или отсекал голову твари, каждый взмах заканчивался попаданием в цель, каждый шаг был просчитан заранее. Деревянный протез с хрустом давил на земле насекомых, что ещё ползали или дёргали лапами. Теньент не отставал. Манера боя у него отличалась: длинная алебарда не подпускала к старому вояке никого, он держал максимальную дистанцию и разил издалека, при том успевал и коронела прикрывать, хотя тот в бой шёл первым.

Мы отошли на десяток эстад от башни, и отбивались от разъярённых маригор, что пытались нас окружить.

— Есть ишшо живые? — зычно крикнул коронел, рубанув клинком по красной спине твари.

В окошках ближайших домов мелькнули лица.

— А подсобить? — рыкнул теньент и отсёк подлетающей маригоре жвала так, что из той брызнула жидкая гемолимфа.

Раздался шум, хлопнули двери, и наружу высыпало несколько десятков вооружённых мужиков. Я хлестнул по рою огненным потоком и опалил сразу десяток тварей. Жучилы отпрянули к башне, ползя по трупам сородичей.

И тут дверь на лестницу башни распахнулась, и на пороге появился Сашка.

— Папа! — отчаянно позвал он, и несколько маригор кинулись на него.

В венах вскипела кровь, я рванул к сыну, но видел, что не успею. Видел, как одна тварь вцепилась жвалами в его бедро, слышал полный ужаса крик, и даже будто почуял запах свежей крови, что хлынула из перерезанной артерии. Посох сам свистел в воздухе, я не смотрел, куда бью, второй рукой сплетая аркан. Одна тварь рассекла мне руку, но я даже не взглянул на рану. Сын рухнул на землю, и сверху накинулись две маригоры. Две последние эстады я пролетел над землёй, обрушил на жучилу, что жрала сына, яростный удар и отпихнул в сторону. Вторую добил коронел. Я влепил в сына лечебный аркан и подхватил на руки, втаскивая обратно на лестницу. Коронел с треском захлопнул за мной дверь, отсекая от боя.

Острейшие жвалы маригор исполосовали Сашкин петорак. Сын лежал белый от ужаса и молчал. Я влил в него столько сил, что маленькое тело аж засветилось. Резаная рана на бедре и рваные на животе затянулись, и я вдохнул, кажется, первый раз за всё это время. Остро пахло свежей кровью.

Я волоком потащил мальчишку наверх, чтобы убедиться, что с Аней всё в порядке. Но она отсутствие Сашки даже не заметила! Перевязывала ногу Лёше и вообще не видела, что ворота распахнулись, и вошли мы.

Убедившись, что все живы, я рявкнул:

— Сидеть тут и не сметь выходить!

Аня аж подпрыгнула от неожиданности и удивлённо обернулась на нас. Удивление мгновенно сменилось ужасом, когда она разглядела измазанного в свежей крови белого Сашку.

— Он в порядке, — бросил я и ушёл, заперев насест.

К моменту, когда я вернулся в бой, он уже почти затих. Оставшиеся в живых маригоры снимались с места, сердито жужжа крыльями. Рой улетал, а на земле лежали опалённые и порубленные трупы жучил, свежие и успевшие подтухнуть и завонять.

— Блага, — поздоровался я с начальником станции, мужичком лет пятидесяти, покрытым шрамами от молний, такие ни с чем не перепутаешь.

— И вам блага, — отозвался он. — Вовремя вы крыларов спустили… Мы вчера не смогли до башни добраться, рой ночью налетел, вот они и елозили тут, пока вы не подошли. Мы утром пытались прорваться и малясь их порубали, но того мало оказалось. Не иначе как сама святая Ама Истас вас послала.

— Раненые есть? Я целитель.

— Ох ты ж, свезло, так свезло! — искренне обрадовался мужичок. — Есть трое, один тяжёлый. Идите за мной.

Гнев с раздражением на жену и сына бурлили в крови, и я решил сначала успокоиться, а потом идти и выяснять, что непонятного и сложного было в моём приказе «не высовываться». На больных толком даже не смотрел. Тяжёлый — молодой парень с рассечённым животом — явно вознамерился увидеть сегодня другой свет. Это взбесило ещё сильнее. Я бы настолько зол, что действовал на одних инстинктах. Тело двигалось по привычке, чары сами ложились на повреждённые ткани, спаивая края страшных ран. Я даже не вспотел, только отчего-то разъярился ещё сильнее, когда вспомнил удивлённое лицо жены.