...Или будет? (СИ) - Муратова Ульяна. Страница 31

Когда уже казалось, что Исбела ничего не ответит, она тихо заговорила:

— Знаешь, в этом огромная доля моей вины. Я люблю мужа и слишком много ему уступаю. Арванис очень непрост характером, скор на расправу и горяч нравом. Он мгновенно вскипает, а затем долго остывает. Когда нас было лишь двое, это не было проблемой: я почти всегда уступала, но знала, во имя чего. Наши отношения начинались очень непросто. Он уже тогда был богат, знаменит, проявил себя в нескольких военных операциях, а из Шлосса вернулся героем. Женщин вокруг него вилось очень много, но выбрал он меня. А я влюбилась с первого взгляда, и перечить ему мне даже в голову не приходило. Я выбила разрешение служить в целительском корпусе его полка. Ты не представляешь, чего это стоило. Арван вечно лез в самую гущу, и почти после каждого боя я сначала часами его латала, а потом рыдала. Весь медкорпус знал о моих чувствах, а он словно и не догадывался. Но со временем обратил на меня взор, и мы стали любовниками. Я прекрасно понимала, что он меня не любит, просто вокруг слишком мало женщин, а я молодая и симпатичная. Но меня это не останавливало. Я ни о чём, кроме Арвана, не думала и не мечтала. А потом забеременела. Не скажу, что случайно. Я этого безумно хотела, а он был немного беспечен. В общем… я ему рассказала о беременности, его эта новость не сильно обрадовала. У меня словно мир рухнул. Мы разругались, не разговаривали. А через несколько дней Арвана в бою размотало по-настоящему. Когда его привезли, даже я его не узнала. Это было… страшно. Мы собирали его по кусочкам, Аня. Долго. Очень долго. Какие-то функции удалось восстановить, а какие-то нет. Детей иметь он больше не может. Пока он восстанавливался, я находилась рядом с ним неотлучно. Самовольно оставила фронтовую полосу, и если бы не его связи и не беременность, сидела бы в карцере. Но меня пожалели.

— После этого вы поженились?

— Не сразу. После ранения Арванису пришлось нелегко. Всегда сильный и красивый, практически всемогущий, теперь он стал слабым и беспомощным. Первые месяцы даже ходить не мог. Это его злило, и он беспрестанно бесился. Другие целители сбегали один за другим, а я была рядом, беременная. Старалась найти подход, заботилась, любила. Но он не особо это ценил. А потом в какой-то момент он даже меня довёл, я психанула и уехала к отцу. Поняла, что ничего между нами не складывается, и насильно мил не будешь. Арван за мной сам пришёл месяц спустя. На своих ногах. Попросил моей руки у отца. Тот сказал, что я сама решу, за кого замуж идти, хотя наша семья никогда ни богатством, ни связями похвастаться не могла, и такое родство… очень много значило бы. Когда Арванис пришёл в мою спальню, я выплеснула на него все накопившиеся обиды, он всё выслушал молча, кивнул и сказал три слова: «Был неправ, исправлюсь». А затем увёз меня к себе. На следующий день мы поженились. И с тех пор не было ни единого момента, когда он относился бы ко мне плохо или неуважительно. Но его крутой нрав таким и остался. Я научилась огибать острые углы, и всё у нас было прекрасно, пока Алекс чуть-чуть не подрос.

Исбела вздохнула, заправила за ухо тёмную прядь волнистых волос и налила нам травяного отвара. Я никак не могла принять, что эта ещё вполне молодая женщина — моя свекровь, мать зрелого мужчины и старше меня почти в два раза. Она сохранила по-девичьи стройную фигуру и изящество, хотя никаких попыток молодиться не делала. Носила строгие довольно закрытые туалеты и почти не красилась.

— Арван часто уезжал, а Алекс рос очень своенравным и непоседливым. Когда муж возвращался, у них всегда начинались ссоры. Алекс не слушался, а Арванис не терпел непослушания. Ох, что было, Аня. Они ругались так, что пришлось несколько раз заново стеклить дом. Муж взрывался, а Алекс постоянно поступал назло. Я не знала, что делать. Видела, что сын нарочно провоцирует и выводит мужа из себя, но и Арван тоже был хорош. Иногда месяцами случалось затишье, но в основном это было сложно. Я старалась с ними разговаривать, объяснять, мирить. И на пару лет наступило затишье, они поладили и сблизились. А потом у Алекса дар проснулся, целительский. Ох, что тут началось. Арванис был разочарован, словно сын нарочно его подвёл. Он-то мечтал о боевике, который по его стопам… и так далее. И тут уж у них война началась не на жизнь, а на смерть. Алекс всё делал поперёк, а Арванис только бесился сильнее. Гонял его, как взрослого и даже хуже. Сколько раз я их разнимала, ты не представляешь. А потом шлёндра появилась. Нам с мужем она сразу не понравилась. Невоспитанная, капризная, избалованная, взгляд такой… шлюховато-ищущий. Но красивая до невозможности, этого не отнять. Естественно, из-за неё новый виток ссор начался. Алексис хотел жениться, Арван сказал, что без состояния Ксендре сын не нужен. Слово за слово… прежде чем ссора достигла апогея, они оба достаточно долго и с удовольствием дерзили друг другу. А потом едва не подрались. Я кинулась к Арванису, чтобы он не смел ударить магией, а Алекс воспринял это как то, что я сторону мужа приняла, хотя видит святая Ама Истас, они оба были неправы.

— После этого Алекс поссорился со шлёндрой и перешёл в наш мир?

С лёгкой руки коронела Анена мы теперь звали Ксендру исключительно так, но легче мне от этого не становилось.

— Да. Он отправился к ней, рассказал, что Арванис его наследства лишил и что за ним осталось лишь лейство, что моему покойному отцу принадлежало. Небольшое, оно едва ли какие доходы приносило. Так, на продукты да жалования работникам хватало, и то ладно. Но шлёндра так жить не хотела. Алекс, конечно, ей был нужен из-за фамилии и денег. Шлёндра ему в тот же вечер дала отставку: Ситочи тогда ещё были богаты и успешны, конечно, она могла на лучшую партию рассчитывать. Алекс написал нам письмо, что отправляется в путешествие. И исчез. А дальше уже только у Капитолия появился в тот злополучный день. Когда Арванис узнал, в чём обвиняют сына, разгромил наш экипаж так, что даже щепочек не осталось. Но за Алекса он вступился и стоял на своём железно. Ты не представляешь, в каких помоях нашу семью тогда искупали. Но Арванис показал зубы, и Алекса никто не посмел казнить. Не собрали доказательств. Муж, конечно, злился, они снова жутко ругались, а я снова пыталась их примирить, но какое там.

— Могу себе представить, — невесело хмыкнула я.

— Арванис сделал всё, что было в его силах, чтобы помочь сыну сохранить жизнь, но в выражениях не стеснялся, и они ссорились снова и снова. Во время гражданской войны оба поддержали Старшие семьи и консервативный порядок, но она длилась слишком недолго, чтобы хватило времени зарастить старые раны. Когда же началась война с Альвой, они воевали на разных фронтах, и хотя Арванис жадно читал сводки о службе сына, попыток заполучить его на свой фланг не делал. А после войны Алексис занялся новым делом на юге и снова связался со шлёндрой, которую мы так и не смогли принять. А дальше ты знаешь.

— Знаю, — кивнула я и посмотрела я в окно.

— Алекс в чём-то ещё упрямее и хуже Арвана. С самого младенчества не терпел никакого принуждения. Посадишь его в манеж — тут же разломает. Заставить его что-либо делать против воли было просто невозможно, иной раз наоборот будет поступать назло, даже себе во вред. В общем… в отца характером, — грустно улыбнулась Исбела. — А я так и не смогла примирить их между собой. И Алекса всегда защищала недостаточно, потому что не привыкла перечить мужу, да и не умела этого делать.

— Алекс сыновьями тоже недоволен. Они для него неловкие, слабые и слишком беспечные, — сказала я, следя, как Сашка ловко перемахивает через бревно на полосе препятствий. — Но когда я пыталась их защищать, он вёл себя разумно. Я бы сказала, что он старался.

— Сложно ломать устои, с которыми вырос. Отец Арвана тоже вечно был им недоволен, до самой смерти только и делал, что ворчал. Когда Алекс исчез, мы с Арваном очень много разговаривали на эту тему, и мне наконец удалось показать ему, где он ошибался. Хотя было уже слишком поздно. Но он не будет относиться к внукам так, как относился к Алексу, в этом я уверена. Он стал спокойнее и мудрее.