Две руки потентата (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 20
Эскадренный броненосец «Пересвет» после боя в Желтом море. И это он еще легко отделался…
Глава 27
— Ваше превосходительство, вы как себя чувствуете⁈
До мозга кое-как проник голос Эбергарда — китель малость потрепан, флаг-капитан смотрел на Андрея Андреевича выпученными глазами, и, судя по всему, скорее орал во все горло, а отнюдь не спрашивал. Затем достал платок и стал отирать им лицо и почему-то уши — но когда отнял его, то прежде белоснежная ткань оказалась в алых разводах и пятнах.
— Говорите чуть громче, плохо слышу, Андрей Августович. Крепко шарахнуло, оглушило изрядно.
— Многих ранило мелкими осколками, заделанную амбразуру вынесло. Михеева ранило, унесли вниз. И младшего Старка тоже…
Эбергард огляделся и понял, что какое-то короткое время он находился без сознания. Рулевой квартирмейстер сменился, в рубке заправляет капитан 2-го ранга Похвистнев, старший офицер «Осляби», а кроме счастливчика Эбергарда других флаг-офицеров штаба нет.
— Да уж — повезло нам с вами, что броню не пробило.
Способность соображать уже вернулась, тошнота не накатывала, Андрей Андреевич даже сглотнул, коротко тестируя организм — сотрясения мозга не получил, и то хорошо. И тут же куда лучше расслышал происходящие звуки боя, ощутил мелкую дрожь палубы под собой. А Эбергард уже извлек рулон свернутого бинта и начал перевязывать ему голову, матерясь сквозь зубы и поминая в три загиба кораблестроителей с их широкими прорезями окон в боевых рубках и японских комендоров, которым нужно засунуть в оное место их же снаряды.
— Не ругайтесь, Андрей Августавич, — радостно ухмыльнулся Вирениус. — Ко мне слух вернулся, я вас прекрасно слышу. Не стоит подавать дурного примера нижним чинам. И помогите мне подняться — я должен командовать, бой все же идет, а мы находимся в линии.
— Вывалились из нее, ваше превосходительство, чуть повернули на курсе, а тут и шарахнуло. За нами «Пересвет» с «Победой» пошли, так что Ухтомский один против Того сражается сейчас.
— Немедленно вернуться на прежний курс…
— Уже приказал, ваше превосходительство, «Ретвизан» быстро нагоним!
— Вот и хорошо, — Андрей Андреевич кое-как утвердился на ногах, бережно поддерживаемый флаг-капитаном за локоть.
— С «Цесаревича» принято сообщение — «адмирал контужен, находится в лазарете в беспамятстве,повреждение исправлено, броненосец может занять место в строю». Ничего страшного там не случилось, видимо, как у нас — фугас разорвался вблизи амбразуры, вот и контузило их всех, и заклинило передачу. Теперь восстановили управление и собираются воевать дальше — Грамматчиков опытный офицер.
— Передать приказ — «Цесаревичу» немедленно встать в боевую линию за «Ретвизаном». Дай бог, чтобы Степан Осипович оправился от контузии, — негромко произнес Вирениус. Ему сильно хотелось курить, но он первым делом шагнул к амбразуре и прижал окуляры бинокля к глазам. Шеренга вражеских броненосцев словно подпрыгнула, и стало ясно, что и кораблям Того крепко досталось в сражении. Меньше чем русским, все же шимоза много страшнее и опаснее, чем пироксилин и порох, но все же самураи изрядно огреблись — Макаров истово обучал комендоров, отбирая из них самых лучших наводчиков на быстроходные броненосцы и броненосные крейсера. Такая практика была и на Объединенном Флоте — вот только русские недавно перешли на нее, уяснив несомненную пользу.
Сейчас бой шел трех против пяти, но только «Касуга» уже не боец — «знакомец» стрелял только из носовой башни, кормовая бездействовала. Да и казематная артиллерия порядком повыбита и носовая труба наполовину укорочена — больше четырнадцати узлов не даст, даже если все кочегары у топок полягут, надорвавшись до смерти. И «Фудзи» изрядно «поплохело» — броненосцы Ухтомского по нему уже пристрелялись, и вокруг вражеского корабля вставали частые всплески. Да и осел броненосец изрядно, и с ходом у него явно неважно. Так что четыре русских броненосца, два из которых «свежие», причем уже нагонят и перегонят японские «калеки». Все правильно — план Степана Осиповича полностью сработал.
— С подходом «Цесаревича» амба самураям будет! А нам пора заняться крейсерами Камимуры, чтобы страх почувствовали. А то больно вольготно себя ведут. Дать полный ход, какой сможем!
Показав биноклем вперед, радостно оскалился Вирениус — все же численный перевес сыграл свою роль в сражении, как и наличие резерва. Теперь все три его броненосца обрушаться на четыре вражеских крейсера, что пока нещадно избивают отряд Рейценштейна и несчастную одинокую «Палладу» под флагом Иессена.
— Поднимите сигнал для Карла Петровича, «Алмазу» продублировать — пусть идет на Катаоку и вместе с «Авророй» добивают «симы». Свою роль он сыграл — теперь мы примемся за дело. Теперь мы примемся за дело, Андрей Августович — вшестером против четверых.
— Сомнем, ваше превосходительство, — Эбергард улыбнулся с хищным прищуром глаз, и, снова подняв бинокль, посмотрел на вражеские корабли. Прохрипел осевшим голосом, узрев что-то опасное.
— Того бросил на нас в атаку свои малые миноносцы. Их много, ваше превосходительство — как мошкары на болоте в моей усадьбе!
«Цесаревич» после боя 28 июля 1904 года в Желтом море предстал в изрядно побитом виде — воздействие шимозы оказалось весьма разрушительным…
Глава 28
— Мелочь пузатая, да их тут как тараканов! Настоящая саранча!
Вирениус окинул взглядом еле различимые корпуса маленьких корабликов, которых и миноносцами не называли, а так, уничижительно — миноноски. Мореходность никакая, дальность плавания никудышная, сильно от родных берегов не отойдешь. Ход меньше двадцати узлов, а сейчас и пятнадцати нет — небольшое волнение на море. Но на каждом по два, а то и три торпедных аппарата, и в ночной атаке эта «мошкара» смертельно опасна. Но при свете дня такая атака фактически обречена на провал, если на кораблях достаточно число орудий противоминной артиллерии. Но сейчас это форменное самоубийство, вроде сеппуки или харакири, как называют обряд собственного потрошения острым ножом эти воинственные островитяне.
— Поднять приказ — «миноносцам и крейсерам Матусевича немедленно контратаковать неприятеля»!
Дестройеры не зря именовали «истребителями миноносцев» — имея водоизмещение от 240 тонн на «соколах», и 300–400 тонн на более крупных эсминцах зарубежной и отечественной постройки, они сейчас обладали убийственной для малых корабликов артиллерией. Кормовая 47 мм пушка Гочкиса на всех русских эскадренных миноносцах была заменена на 75 мм орудие Кане, с небольшой «порцией» наскоро отлитых из чугуна фугасных нарядов. А еще имелись 47 мм стволы — по паре на «соколах» и удвоенное число на больших эсминцах. Причем точно такое же перевооружение сделали и японцы, только у них стояли более мощные и опасные английские шестифунтовые пушки в 57 мм. Имея семнадцать эсминцев в трех отрядах, да еще крейсера «Аскольд», «Новик», «Боярин» и «Алмаз» можно было надеяться на отражение вражеской атаки еще на подходе, благо подобные маневры адмиралом Макаровым уже не раз проводились.
— Ваше превосходительство, Матусевич выходит за линию, Ухтомский поворачивает, пропуская крейсера…
— Да куда там, князь не поворачивает на Того, а отворачивает от него!
— Но ведь инструкции Степана Осиповича…
— Головой сейчас думать надобно, у него ведь тихоходные «Петропавловск» с «Полтавой», дистанция резко возрастет. И если Того сейчас повернет на Сасебо, мы его уже не догоним, скорости просто не хватит. Вот, бля, в чем дело — этот самурай ведь решил нас задержать, а сам и не думает драться дальше! Посмотрите — его броненосцы отворачивают!
— И не только броненосцы, крейсера тоже, — ахнул Эбергард, выругался сквозь зубы. Стало ясно, что Того воспользовался удачным моментом, увидев, что два русских флагмана на время вышли из строя. Такой момент нужно было немедленно использовать, но не для победы над противником, достичь ее уже невозможно, слишком велик численный перевес, а для снижения, как бы сказали в его реальности, неминуемых издержек.